Виктор Тюрин - Сэр Евгений Страница 14

Единственный плюс в моем положении состоял в том, что мне повезло оказаться в теле Томаса Фовершэма, эсквайра и сына рыцаря, господина барона Джона Фовершэма, а дальше снова шли одни минусы. Несмотря на храбрость и доблесть, проявленную в войне против Франции, сэр Джон, кроме увечий и ран не получил ни земель, ни денег, а честь и гордость не позволили ему просить их у короля. Поэтому владения отца Томаса ограничивались замком и земельными угодьями на расстоянии двух миль от его стен, полученными родоначальником их рода от Генриха II Плантагенета, куда так же входили две небольшие деревеньки. Только благодаря плодородию этой земли; реке, полной рыбы и раков; а также густому лесу, не оскудевающему орехами, ягодами, грибами и зверем; меню господина барона позволяло некоторое разнообразие, в противном случае есть ему одну свинину с черным хлебом. Из подслушанного разговора прислуги я случайно узнал, что кроме золотой рыцарской цепи на груди барона и золотого кубка, украшенного драгоценными камнями, полученного им в одном из турниров, из дорогих вещей в замке было еще полтора десятка столовых приборов из серебра, которые составляли часть наследства моей матери. И все. Сундуки, предназначенные для денег, были пусты. Женитьба также не принесла ему денег, так как он был рыцарем не только по крови, но и по духу, то в конечном результате получил любовь, но никак не богатство. Благодаря всем этим причинам он сейчас балансировал на краю бедности, а я как его единственный сын и наследник ничего не имел, кроме боевого коня, взятого когда-то мною в бою, в качестве приза, и старых доспехов. Впрочем, на данный момент, все это мне было без надобности, так как по нынешним меркам, воин из меня был, что пуля из дерьма. Я даже не представлял, как надо на лошади сидеть. Собака на заборе - очень верное определение для меня в качестве наездника, потому что коту в данном случае было бы даже лучше. У него хоть когти есть, чтобы цепляться!

Правда, мой телохранитель, недолго думая, решил искоренить мои недостатки в военном деле, причем довольно оригинальным способом. Утром пятого дня явился ко мне в спальню с двумя мечами. Только я сел на кровати и начать ворчать на тему:

- Все равно не фиг делать! Чего притащился спозаранку? - как в меня полетел меч. Рука ловко, на автомате, вцепилась в рукоять. Вскочив на ноги, я вдруг неожиданно почувствовал себя человеком, который некогда потерял нечто ценное, а теперь снова нашел. Захлестнувшее меня чувство уверенности и непобедимости, было такой силы, что я был готов сразиться с любым врагом. Не знаю, что мой телохранитель смог прочитать на моем лице, но то, что он с такой поспешной торопливостью, абсолютно не свойственной ему, помог мне одеться, говорило о многом. После чего он буквально потащил меня во двор, но, уже спускаясь по лестнице, я ощутил, как возбуждение постепенно начало спадать. Это длилось до тех пор, пока я не осознал, что вместо средневекового воина с жаждой крови в сердце, остался Евгений Турмин, парень из двадцать первого века. Пока я пытался понять, что же со мной прямо сейчас произошло, Джеффри начал атаку. Чисто из чувства самосохранения я попытался отразить удар, но моя неловкая попытка окончилась тем, чем и должна была закончиться - меч просто вылетел у меня из руки. Мне еще повезло, что сумел удержать равновесие и не шлепнуться с позором на задницу. Радость моего оруженосца сдулась в одно мгновение, как проколотый воздушный шар. Стараясь не встречаться со мной глазами, он, молча, подобрал упавший меч и подал мне. Взяв его, мне неожиданно пришел на память подобный случай, произошедший со мной в спортивном зале. И сказанные при этом слова тренера о том, что все, что достается трудом - воздастся потом сторицей. Значит, и навыки Томаса некуда не делись, они до сих пор живут в его… гм!… моем теле. Учтем!

Этот день с перерывами на короткий отдых мы с телохранителем целиком и полностью посвятили тренировке с оружием. На какой-то миг мне удалось поймать 'нужное' состояние и меч на какое-то время стал продолжением моей правой руки. На Джеффри посыпался град, и не просто ударов, а мастерски выполненных финтов и комбинаций, после чего тому пришлось уйти в глухую защиту. Мое перерождение длилось недолго, но даже этого хватило, чтобы заставить радоваться Джеффри, как ребенка, которому преподнесли долгожданный подарок.

На следующее утро я встал с восходом солнца. Обычно говорится: 'Охота пуще неволи', но в данном случае я ее переиначил: 'охота выжить пуще неволи'. Если не хочу вечно сидеть в замке на правах убогого приживалы, то должен стать таким же, как был когда-то Томас Фовершэм. Воином. Бойцом. В противном случае первый же поединок закончится моими похоронами. Исходя из этого, я старался отдавать всего самого себя на тренировках, что со временем стало давать неплохие результаты. Насколько я мог понять, они явились совместными усилиями моего горячего желания овладеть оружием, помноженным на 'память тела' Томаса. А вот с верховой ездой у меня получилось намного проще, чем с холодным оружием. Если там мне приходилось проходить через пот и боль во всем теле, то здесь я попробовал пойти другим путем. Сделав ставку на заложенные в тело навыки, я постарался полностью отвлечься, заставив себя размышлять о вчерашнем свидании с Катрин. С этой мыслью я запрыгнул в седло, как заправский наездник. Руки привычно разобрали поводья, колени сжались, и я совершенно естественно дал шенкеля. Не все, конечно, получилось до конца гладко, но уверенности в обращении с животным у меня после первой прогулки здорово прибавилось. И, что там скрывать, самоуверенности тоже.

Несмотря на ежедневные многочасовые занятия, я сумел выкроить время для ежедневного обязательного посещения… церкви. Как ни странно, но я прямо физически чувствовал покой и умиротворение, исходящие ко мне от статуй святых, загадочно мерцающих свечей, запаха ладана, всего того, что представляло собой своеобразный уютный мирок, отгороженный от бурь и невзгод средневекового мира. Как ни странно это звучит, маленький храм стал для меня местом для размышлений, где я мог спокойно уединиться, чтобы не торопясь подумать о себе, о жизни, об окружающем меня мире. Чего я, правда, не ожидал, так это того, что отец Бенедикт сделает соответствующий для себя вывод: сердце Томаса Фовершэма повернулось к Господу.

Я валялся на кровати, в ожидании ужина, когда ко мне зашел Джеффри.

- Томас, нас обоих хочет видеть господин барон. Прямо сейчас.

За все это время отец удостаивал меня разговорами только лишь трижды, и все они заключались в поучениях, советах и наставлениях. Выходя из своей комнаты, невольно подумал: - Что за спешка? Разговор касается явно меня, но… Хм! Похоже, на этот раз речь пойдет о моей дальнейшей судьбе. Что ж, послушаем. Люди они местные, может, что дельное подскажут'.