Владимир Стрельников - За жизнь платят кровью (СИ) Страница 15

Ну а арабы продолжили веселье. Правда, без большей части уцелевших сирийцев, из тех, что поддерживали Ассада, которые тоже в Россию перебрались, подальше от кровавой заварухи.

С этими не очень веселыми мыслями я толкнул в звякнувшую бубенцами дверь с бронзовой табличкой "Отдел инквизиции города Ростов — на — Синей". Да — да, скромно так, но с чуством собственого достоинства. Правда, дом самый обычный, контора как контора. У нас сейчас вообще строят просто — прочный каркас, часто свареный из стального профиля, и легкие наполнители. Чтобы сейсмоустойчивость высокая была. Как в старой Японии бумажные дома климат строить не позволяет, а то бы и так делали.

— Привет, Вась. — Улыбнулась из‑за массивного стола мне прехорошенькая брюнетка. — Никак решил к нам примкнуть?

— Кхм, Сара. — Я чуть не поперхнулся. — Нет, не решил, и не решу. Если именно к тебе, то с огромным моим удовольствием, но ведь ты сама меня лесом в том году отправила?

— Ну, Вась. Если тебе тот лес не понравился, то есть еще бани, пустыни, болота. — Сара улыбнулась, и сразу посерьезнела. — Я слышала. Что у вас в старом городе были проблемы?

— Были. — Мрачно кивнул я, облокачиваясь на дверной косяк. — Шедший с нами офицер полиции погиб, практически всех пощипали. Расквыры. Но я не из‑за этого. Кто у вас старший на смене?

— Отец. Сейчас подойдет, буквально минут через пять. А что у тебя? — Все‑таки девушки народ жутко любопытный, и инквизиторши совершенно от обычных девчонок не отличаются. Сара сильная менталистка, очень сильная. И работает здесь с шестнадцати лет, практически не отлучаясь, разве пару раз ездила, точнее, летала, в Академгородок, под Новосибирск. Училась управляться с даром, а то он ей здорово жить мешал. Впрочем, сейчас она порой парням жить мешает, судя по легкой щекотке на затылке, пыьается меня считывать. Ну, я ей сейчас устрою…

Слегка приоткрывшись, я мечтательно представил Сару, стоящую голышом на четвереньках передо мной на кровати, и стонущую от толчков. Жаль, конечно, что я ее так вряд ли когда увижу, но воображение страшная сила.

Девчонка вспыхнула, и отвернулась к экрану компьютера. А вот нечего без спроса в чужую голову лезть.

Так мы и провели пяток минут, я подпирая стену, а Сара что‑то гоняя по экрану компьютера. Правда. Изредка переглядывались, и снова отворачивались друг от друга. В конце концов мы столкнулись взглядами, и, не выдержав, рассмеялись.

— Вась, ты озабоченный некромант. — Отсмеявшись, заметила девушка. — И кстати, откуда ты про родинки у меня на попе знаешь?

— Сама ты хитрая мозголомка и мозгокрутка, Сара. А родинки — ты плавки могла бы и пошире надевать, твое бикини всего три ниточки. — Усмехнувшись, я уселся на стул около ее стола, и вытащил из кармана разгрузки флягу. — Вот почему я здесь, тут две кицунэ. Мать и дочь.

— Ух ты. — Сара, дождавшись моего разрешающего кивка, взяла флягу. — Холодная, как будто из холодильника вытащили. Надо же, у нас в городе, по — моему, такого еще не было. А красивые они? И сколько хвостов?

— Ну, у матери пять, а дочка — огневка. — Увидев округлившиеся глаза девушки, я добавил. — Потому и не отпустил, сама знаешь, огневку не имею права отпускать. А насчет красоты — мать красивая, а дочка малолетка, по людским меркам годов семь, не больше. — И я обернулся на звянкувшие над дверью бубенцы. — Доброго вечера, Яков Маркович.

В контору зашел наш главный городской инквизитор, Яков Маркович Кедмин. Крепкий, сухой мужик годов под шестьдесят, с широкими залысинами на лобастой голове. Короткие рукава клетчатой рубашки открывали мускулистые руки, на широком поясе в двусторонних кабурах было два нагана, тяжелый нож некроманта, больше похожий на мачете, был в заспинных ножнах.

— И тебе того же, Василий. Опять мою дочку пришел соблазнять? Правильно делаешь, лучшая жена — еврейская девушка! — Кедмин, усмехнувшись, подошел к двери своего кабинета. Единственно кабинета, кстати.

Вообще, сейчас планировка служебных помещений у нас взята староамериканская. Строится просто большой пустой дом, и внутри ставятся перегородки из фанеры или досок. Вон, чуть дальше и тут четыре такие ячейки. Сара вообще сидит как бы в приемной, тут дежурный должен распределять посетителей по сотрудникам. Сейчас просто полночь скоро, вот и нет никого практически, кроме семейного подряда Кедминых.

— Я пытаюсь, Яков Маркович, в меру своих сил. Но Сара про болото и баню говорит. — Я улыбнулся покрасневшей девушке, и забрав у нее флягу, встал. — По делу я, вообще‑то.

— Знаю, слышал. Кицунэ? — Кедмин отпер дверь, и приглашающе распахнул ее. — Сара, ты тоже зайди. Попробуешь "считать".

После чего встал около своего массивного стола, вытащил и положил на сукно свое "мачете некроманта", и. подождав, пока его дочь встанет за ним, кивнул головой.

— Открывай флягу, Вась.

Ну, открывай так открывай. Я вытащил чеку, скрутил пробку, и в кабинет вытек клуб сизого тумана, обернувшийся двумя кицунэ.

— Эй. Ты же совсем крохой была? — удивленно окликнул я "огневку", которая обернулась очень симпатичной, и вполне себе фигуристой девушкой лет шестнадцати, рыжеволосой и зеленоглазой. Ну, разве огненно — рыжий хвост и такие же лисьи уши показывали, что это не человек.

— Ты забрал большую часть ее сил, некромант. — Полина, снова обратившаяся в брюнетку с пятью серебристыми хвостами, сверкнула темно — карими глазами. Повернулась ко мне спиной, и напряженно застыв, обратилась к Кедмину. — Мы готовы предстать перед людским судом, инквизиторы.

— Ну, до суда пока далеко, мы не судьи, а следователи. — Главный инквизитор хмыкнул, и, убедившись, что я держу обеих лисиц, обернулся к дочери. — Читай сначала младшую, Сара. А ты. — Мачете инквизитора указал на старшую лисицу. — Стой и не дергайся, иначе даже допрашивать не буду. — После чего острие мачете уперлось под подбородок молоденькой кицунэ.

В кабинете настала тишина, только Сара напряженно нахмурилась, приложив ладони к вискам огневки.

Старшая лисица стояла, выпрямившись как натянутая струна. Лисичка тоже замерла, да и кто не замрет, когда тебе в горла острие уткнулось.

Я же чувствовал себя препаршиво. Если расквыр, полтергейстов и большинство прочих я спокойно мог отправить встречу с ангелами или демонами, на перерождение, или убить последней смертью, полностью развоплотив, то вот эти лисы мне всегда нравились. Правда, именно лисиц я не встречал, но очень старого, полностью седого лиса я как‑то отпустил. И стоять и ждать их судьбу было очень сложно. Тем более, что от инквизиторов вполне могла статься потребовать меня развоплотить кицунэ. Не церемоняться они с нелюдью, тем более — убивавшей человека. И принцип, что лучше развоплотить сотню относительно безопасных, чем отпустить одну опасную особь, для инквизиторов вполне себе жизнеспособен.