Андрей Ливадный - Мобилизация Страница 15

– Получается, что Земля и сейчас является кладезем технологий?

– Да, несомненно. Лишь некоторые разработки тех лет нашли воплощение в колониальных проектах, но большинство так и остались невостребованы.

– Теперь я понимаю, какого рода бизнес процветает на планете. Идет охота за древними знаниями?

– Да, именно охота, сопряженная с немалым риском. Лаборатории, головные офисы корпораций, научные центры, технопарки, – все погребено под руинами, оказалось на самом «дне» разрушенной орбитальными бомбардировками искусственной оболочки планеты. Туда, в недра, рискуют проникать лишь самые отчаянные диггеры современности.

– Появление гибридов как-то связано с их находками?

– Нет. Я тщательно и небезуспешно изучал вопрос. – Дайл усмехнулся. – Как ты понимаешь, мне требовались действующие образцы оборудования либо их точные описания. Открытия, сделанные на рубеже двадцать первого и двадцать второго столетия, давали корпорациям власть над миром, они, как набор универсальных инструментов, открывали запертые двери, помогали быстро найти и воплотить на практике решения внезапно возникающих кризисов. Например, когда возникла идея создания «Альфы», три трансконтинентальные промышленные группы вступили в схватку за право реализации проекта. Победу одержала корпорация «Генезис», обеспечивавшая в ту пору синтетическими продуктами половину населения земного шара. Их соперники, корпорация «Крионика», занимавшаяся доставкой пассажиров на Марс, и «Римп Кибертроник», контролировавшая процессы терраформирования пустынь, потерпели сокрушительное поражение, которое позже обернулось для них явным преимуществом.

– Почему?

– «Генезис» воплотил все лучшие наработки в конструкции и техническом обеспечении первого колониального транспорта Земли. В частности, первые образцы Фагов, камеры репликации и многие другие биотехнологии нашли свое практическое применение в бортовых системах «Альфы». Но катастрофический старт, исчезновение корабля в аномалии пространства-времени поставили крест на репутации «Генезиса». Их конкуренты из «Римп Кибертроник» подхватили инициативу. Они сделали ставку на кибернетические системы с модулями искусственных интеллектов. В частности, весь модельный ряд андроидов серии «Хьюго», универсальные почвоукладчики, планетарные машины, колониальные убежища, впоследствии доработанные до типовой конструкции «Цоколя», первые успешно апробированные на Марсе технологии терраформирования, – все это пришлось как нельзя кстати и было востребовано после открытия гиперсферы, с началом Великого Исхода.

Тернов внимательно слушал Дайла, поражаясь простоте его изложения, за которой скрывались сотни лет кропотливых поисков и исследований.

– С началом колониального бума «Генезис» частично восстановил утраченные позиции, в частности корпорация контролировала хранилища генетического фонда, реплицировала и поставляла в компактном виде генетический материал, необходимый для воссоздания на иных мирах биосферы «Земного Эталона», но вернуть былое могущество им не удалось. Большинство их разработок так и остались под печатью «коммерческой тайны», были спрятаны очень надежно, в расчете на будущее.

– Как я понимаю, их звездный час наступил?

– Я бы не стал называть «звездным часом» процессы периода окончания Галактической войны, – ответил Дайл. – Земля опустела, города – детище еще одной крупной корпорации – «Мегапул» – превратились в призраки, стали памятниками эпохи перенаселения. Гонка технологий ушла по пути развития кибернетики, совершенствования систем искусственного интеллекта. Но с определенного момента Альянс начал испытывать катастрофический дефицит ресурсов, непрекращающиеся бои на многих пространственных фронтах требовали постоянного ремонта техники, новых и новых поставок уникального, дорогостоящего оборудования. Власть постепенно переходила в руки «Одиночек», и они искали способы оптимизации производств, возможности быстрого восстановления боеспособности потрепанных подразделений. Самыми дефицитными комплектующими к тому времени стали нейромодули. Создание одной кристаллосферы серии «Беатрис» требовало до миллиона нейрочипов. «ИИ», ответственные за передовые исследования, обратились к накопленному потенциалу прошлых веков, в частности, ими были востребованы технологии корпорации «Генезис».

– А в чем преимущество биотехнологий? – спросил Тернов.

– Преимуществ и недостатков хватает, но в тот момент решающим фактором стал простой экономический расчет. Чтобы отремонтировать один, пусть даже незначительно поврежденный, модуль боевого искусственного интеллекта, его нужно было эвакуировать с поля битвы, доставить на планеты Линии Хаммера, осуществить замену поврежденных нейрочипов, протестировать и вновь вернуть в строй. Было бы куда проще отремонтировать управляющий модуль на месте, но полевые технические центры не обладали необходимым оборудованием. Несомненный плюс технологий, разработанных «Генезисом», заключался в системе регенеративного микроклонирования. Достаточно простой, но эффективный модуль инкубатора в течение двух-трех часов выращивал нужный объем нервной ткани. Машины получали возможность быстрого восстановления на поле боя. Биологическая нейросеть, сегментированная в виде нейрокапсул, в сочетании с кибернетическими компонентами отлично зарекомендовала себя при испытаниях. Планировалось перевести на новую технологию большинство машин. Подготовка масштабного проекта началась, новые виды техники приняли на вооружение, началось их массовое производство, но война завершилась, Альянс пал.

– А машины, ориентированные на новый способ самоподдержания, продолжили борьбу, изолированные на отдельных планетах?

– Большинство образцов новой техники было сконцентрировано на Земле. На иных планетах технология практически не применялась. Но еще раньше, в середине войны, начались работы над проектом «Киберхаг». Его суть – это создание человекоподобных организмов на основе новых биологических материалов, не существующих в природе. Лайкорон для мышц, металлокостный скелет, фиброн для кожных покровов, – все перечисленное – это живые ткани, созданные в лабораторных условиях, отличающиеся от исходных, природных образцов радикальными генетическими усовершенствованиями.

– Я слышал о проекте. Его курировал лично Джон Уинстон Хаммер[3].

– Да, верно. Он жаждал личного бессмертия и одновременно хотел найти решение существующей до сих пор проблемы: создать для человека некую универсальную биологическую оболочку, усовершенствовать организм, чтобы новое поколение могло успешно противостоять биосферам чуждых планет. Ни один из упомянутых проектов так и не был доведен до логического завершения. Но сконцентрированные на Земле механизмы, оставленные без внимания, ведущие постоянную борьбу за ресурсы, научились использовать элементы обеих технологий. Большинство современных гибридов – всего лишь вывих искусственно спровоцированной эволюции, я полагаю, что, за исключением Фагов и еще нескольких человекоподобных видов, они обречены на постепенное исчезновение, ведь им недоступна основная репродуктивная функция, они ведут борьбу за ресурсы, постепенно уменьшаясь в числе.

– А что за исключения? – живо заинтересовался Илья.

– Здесь мы подходим к парадоксу последних лет войны и к некоторым таинственным, легендарным личностям, судьба которых до сих пор остается неизвестной. Я говорю об адмирале Табанове и Говарде Фарагнее.

– Фарагней? Создатель «Одиночек»?

– Да. Он и адмирал Табанов – вот два человека, кто видел ситуацию в полном объеме, кто контролировал ее. Они контактировали лишь эпизодически, каждый шел к цели своим путем. Табанов понимал, что война не завершится, если кто-то не остановит «Одиночек», практически узурпировавших власть во Флоте. Он стремился ограничить их полномочия, положить конец великому безумию.

– А какова роль Фарагнея?

– Он испытывал запоздалые муки совести. Оставшись в одиночестве на Юноне, в окружении сотен тысяч искусственных интеллектов, работавших по двадцать четыре часа в сутки над созданием все новых и новых боевых машин, он понял, что будущего у цивилизации нет. Люди уходили со сцены истории, и после исчезновения Человечества оставались лишь машины, которые продолжили бы развязанную Джоном Хаммером войну.

– Не понимаю, что он мог сделать?

– Он создал модуль «Беатрис», оснащенный избыточным количеством нейрочипов, пытаясь спасти разумы пилотов. «Беатрис» копировала не только боевой опыт, а весь объем человеческой личности, но из этой запоздалой попытки мало что получилось. Да, он добился возникновения полноценного искусственного разума. Я, в частности, – яркий пример длительного саморазвития модуля «Беатрис». Но человеческие сознания, запертые в кристаллосферах, вынужденные продолжать войну, в большинстве не выдерживали своего нового статуса, они гибли, саморазрушались.