Игорь Гунькин - Завтра будет буря Страница 15

Лестница осталась позади. Но не успели люди выйти, как застыли на месте, а перед ними распростерлась мертвая улица, серые дома с разбитыми стеклами в оконных проемах и обвалившейся кое — где штукатуркой. Сержант не переставал удивляться, как радиация может изменить облик еще недавно живого города за такое короткое время. Но это было лишь самое малое, что сегодня преподнесет мертвый город — призрак этому дерзкому путнику.

Справа кто то дрожащими руками выдернул из-под жилетки крестик, поцеловал его и в соответствии с православными традициями перекрестился. Сержант никогда не отличался особым религиозным рвением, хотя рос и воспитывался в католической семье, но при виде этого уже не города, а скорее исполинского призрака, ему вдруг очень сильно захотелось перекреститься. Но он не рискнул. Католики крестятся иначе.

— Все, хватит стоять, группа выдвигаемся- буркнул ведущий спустя минуту. — Худшее все равно ожидает впереди- с неописуемой горечью и тоской в голосе, добавил он.

Как будто подчиняясь команде «впереди», растерянные, испуганные новобранцы опустили взгляды с разрушенных многоэтажек на дорогу впереди. И лишь когда послышался нестройный хор роптаний, проклятий, молитв о помощи и просто отборного мата, Сержант последовал примеру остальных, и тоже перевел взгляд. Чудовищная картина ошарашила его. Огромное, нескончаемое до самого горизонта, количество трупов. Сотни, сотни тел кровавым ковром валялись повсюду. Все они лежали бездвижно, как будто еще один слой земли, наложенный кем — то на асфальт. Большинство, особенно те, кто лежали ближе к спуску в метро, умерли в муках, агония не отпускала их до последнего, уходя лишь вместе с последним клочком воздуха, вырывающимся на волю из легких умирающего. На обезображенных лицах пока еще виднелись гримасы боли, они до последнего боролись за жизнь, но старуха — смерть уравняла всех, и боровшихся и смирившихся.

— Сколько же их- донеслось до немца. Выправки Бундесвера хватало на то, что бы ни удариться в панику и, бросив все, не бежать куда глаза глядят с этого огромного кладбища, но не более. Неожиданно сзади раздался звук рвущейся ткани и чего-то сочного. Имевшие оружие взвели свои автоматы в боевое положение. Это оказался пес. Точнее пародия. Серая кожа, просвечивающая позвоночник, почти без природной шерсти, нестройный ряд длинных клыков, готовых порвать любого прохожего в клочья. Увидев обративших на него внимание, пес рыча попятился от поедаемого до этого человеческого трупа.

— Не бойтесь, это собаки… бывшие… мертвечину жрут, хоть на этом им спасибо- ответил ведущий. С новобранцами вообще разговаривал только он. Трое его товарищей всегда носили противогазы, и еще ни разу не показывали своих лиц на широкой публике, к тому же они пытались держаться особняком, всегда приносили много спиртного с вылазок на поверхность, и лишь ночью со стороны одного из южных тоннелей доносились завывания, которые при некоторой сноровке и фантазии походили на солдатские песни.

Судачили, мол этих троих с их тогдашним сталкерским отрядом ублюдки загнали в двухэтажное здание, которое оказалось детский садиком. К тому же они единственные, кто тогда выжил. Но с того момента если кто и слышал от них внятную речь, то это тот, кто сейчас вел группу новоиспеченных сталкеров по улицам мертвого города.

Так же имели место слухи, будто бы все трое после того события поотрезали себе языки, от этого и завывания кажутся такими не разборчивыми и молчат, поэтому все время.

А ублюдки это вообще тема отдельная. Кто — то говорит, что это выжившие с поверхности, под воздействием радиации обезумевшие, и теперь нападающей на все движущееся вокруг себя. Другие же придерживаются мнения, что это сталкеры с других станций, чья психика в определенный момент не выдержала и дала щелчок на самоуничтожение. Хотя все ублюдки так или иначе быстро умирали от лучевой болезни, и хоть они и были достаточно опасны, мало кто из них за свою короткую ни жизнь, ни смерть, успевал кого — нибудь убить.

— Они точно не опасны? — вновь спросил тот новобранец.

— Нет, пока только улицы подчищают. Но расслабляться все равно не стоит- с горькой усмешкой проговорил ведущий. Наступило молчание. Трое сталкеров в противогазах стояли молча, даже не шевелясь, по ним даже нельзя было сказать, что жизнь теплится в их телах. Но тут ведущий снова взял инициативу в свои руки. — А ну ка дамочки! Быстренько приходим в себя и выдвигаемся на поиски хавки! Скорее сходим, скорее вы, мои дорогие, вернетесь на свою чистенькую и тепленькую станцию! — бравым командирским голосом приказал он. Это помогло — группа зашевелилась, и, мечтая поскорее убраться отсюда, двинулась вперед.

Проходя мимо, снова принявшегося потрошить внутренности трупа, пса, Сержант мимоходом взглянул на него. Ужас пробрал его до самой глубины души. В этих холодных мутных глазах без зрачков он как на яву видел непостижимую жажду плоти. Теплой плоти. Прошел лишь миг, а Сержант уже не мог смотреть в глаза этому созданию. Он поспешно отвернулся и зашагал за своей группой. Только что он понял, что когда кончатся трупы, эти существа, гонимые голодом не будут есть друг друга, они перестанут бояться людей.

Костя шел, считая ботинками шпалы, которыми изобиловали тоннели метрополитена. Их конвой уже прошел уже не одну станцию, но состояние Сержанта не менялось: он был подавлен и без эмоционален, как будто потерял все краски. Маскировка? Притворство перед конвоирами? Навряд ли. Сержант в плену у тяжких мыслей, это было видно не вооруженным глазом даже совершенно незнающему его человеку. Что же такого произошло во время заключения, что Сержант так подавлен? Ответов не было.

Тем временем конвой уже прошел «Чистые пруды», «Красные ворота», и приближался к «Комсомольской» Когда он вступили на каменную кладку, Сержант резко переменился. Взойдя на платформу, он осмотрелся, а убедившись что они прибыли на Комсомольскую, повернулся к Косте.

— Есть две Комсомольских, одна принадлежит красным, а другая наша. Они соединены переходом. Здесь нас и обменяют- почти прошептал он.

— Хорошо- не найдя более красноречивого ответа, сказал Костя.

Тут к ним подошел один из конвоиров и сказал что через полчаса их поведут к переходу, а пока пусть сидят здесь и «не делают глупостей» Они отошли к ближайшей колонне.

— Что то случилось? — в лоб спросил Костя.

— Случилось? С чего ты взял?-

— Не валяй дурака, я видел эту трясину в твоих глазах, пока мы сюда шли-

Сержант на миг нахмурился, но похоже решил, что дальше блефовать не имеет смысла.

— Воспоминания… Плохие… Я может быть тебе потом расскажу. Сейчас главное выбраться отсюда- сказал он.

Наступила пауза.

— Сержант… — снова начал Костя — я же не поблагодарил тебя… ты как не как жизнь мне спас- Сказал он, разглядывая колонну, на которую облокотился его собеседник.

— Да ладно, это мое задание- отмахнулся Сержант. — стой, да ты как-никак стесняешься- расплывшись в улыбке сказал он.

— Ненавижу такие моменты- без утайки ответил Костя.

— Я тоже- бодро проговорил его собеседник. — а теперь пошли ка у нашего начальника отпросимся, а то в животе урчит, а у красных в тюрьме харчи не самые вкусные если честно-

— В больничном блоке тоже не ахти какие, так что я только за….- предвкушая съестное, поддержал собеседника Костя.

Конвоиры долго не соглашались отпускать парочку по прилавкам станции, но в конце приставив к ним одного из конвоиров, отправили на 15 минут что — нибудь перехватить. Уже через 5 минут неприхотливые путники уминали, как говорится, за обе щеки, жареную свинину с вареными грибами, завернутыми в некое подобие лепешки. Эти пол часа пролетели достаточно быстро, и к сроку они с конвоем уже шагали к переходу на ганзейскую Комсомольскую. Переход начинался с округлого помещения, с двумя небольшими проходами внутри. В дном проходе была установлена тяжелаяжелезная дверь, по типу тех, что стоят тоннелях на Речном, разве что более ржавые и скрипучие, другой был попросту закрыт сваренной арматурой и железными листами.

Возле двери сидели трое мужчин в потрепанной военной форме, костерок, вокруг которого они расселись, искрился живым пламенем, заставляя сидящих вокруг всматриваться в его глубь. Возле самой стены стояла пирамида из трех автоматов, которая отбрасывала пляшущую тень на, посеревшую за десятилетия, стену. Завидя конвой, один из несущих службу, схватил из пирамидки один из автоматов, два других автомата как не странно, остались стоять в двуногой пирамидке. «Опыт. Вот чему учится нашим профанам нужно» отметил про себя Костя. Тем временем вскочивший постовой трусцой бежал к конвою.

— Стой, кто идет? крикнул он, остановившись

— Свои. Конвой, ведем заключенных на передачу- сказал старший конвоир.