Андрей Ливадный - Титановая Лоза Страница 15

Для подобных утверждений имелись серьезные основания. Новосибирский Академгородок еще до катастрофы являлся всемирно известным центром экспериментальной имплантологии. Нетрудно догадаться, что материальная база многих секретных производств сохранилась в глубине бункерных зон, не пострадав в момент образования Пятизонья. Поговаривали, что Хистер отыскал номерные цеха и лаборатории, поработил выживших ученых, и теперь сотни ремесленников от науки изготавливают импланты, проводят исследования и мнемотехнические операции с использованием уникального оборудования, а предприимчивые торговцы способствуют быстрейшему распространению ходового товара по всем отчужденным пространствам.

Факты — упрямая вещь. Никаких воссозданных на поверхности жизненных форм никто никогда не видел, а вот имплантации в бункерах проводились регулярно, более того, там создавались серийные устройства, которые мог легко вживить себе любой из сталкеров. Если ты носил имплант с клеймом Ковчега, не удаляя при этом уникальный опознавательный код, — существовала огромная вероятность, что егеря тебя не тронут, но позволить себе такую роскошь мог в лучшем случае один сталкер из десяти, остальные же ненавидели обосновавшуюся в бункерах Академгородка группировку, считая, что подстеречь бойца Ковчега и убить его, вынув из тела импланты, — дело правильное, незазорное…

Очередной удар стихии завершился.

Пепельная поземка вновь стлалась вдоль земли, среди серой хмари уже отгремели локальные стычки, поредевшие группы егерей вернули контроль над покинутым перед пульсацией тамбуром, и лишь самые отчаянные из сталкеров продолжали прочесывать местность в поисках принесенных пульсацией техноартефактов.

Тело человека, облаченного в боевую броню, в безвольной позе лежало на склоне холма. Только что отгремевший катаклизм выбросил его сюда, как морской прибой выбрасывает во время шторма дохлую рыбу, оставляя ее на берегу.

Неподалеку высились остовы полуразрушенных зданий. У подножия возвышенности (бывшей когда-то грудой строительного мусора) в ложбинках и впадинах меж треснутых бетонных плит пробивалась поросль металлокустарников. Тело, выброшенное пульсацией в нескольких километрах от зоны тамбура, немо свидетельствовало, что его обладатель был захвачен врасплох и не успел укрыться либо воспользоваться устройством маркера.

Небо хмурилось, ветер уныло завывал между ветвями металлических растений.

Мертвое пространство, отмеченное руинами зданий, выглядело зловещим и пустынным, но лишь на первый взгляд.

Человек внезапно пошевелился.

С трудом открыв глаза, он долго смотрел в пепельные небеса, его взгляд, поначалу мутный, неосмысленный, постепенно обретал ясность, в расширившихся зрачках читался ужас, там таились отсветы лавовых рек, мелькали смутные тени бредовых картин, не то пригрезившихся, не то увиденных на самом деле, но задержавшихся в памяти лишь обрывками кошмарных видений.

Застонав, он перевалился на бок.

Мышцы онемели, голову разрывала боль. Сухие, потрескавшиеся губы что-то шептали, но из-за дымчатого забрала боевого шлема не прорывалось ни звука.

Наконец он нашел в себе силы сесть, пошарил рукой вокруг, наткнулся ладонью на приклад ИПК, судорожным рефлекторным движением вцепился в оружие, с усилием приподнял его, осмотрел, затем бессильно прикрыл глаза в попытке понять или вспомнить — что случилось?

Внутренние системы бронескафандра работали исправно, хотя уровень заряда энергоблоков в окошке индикации сполз к угрожающей желтой отметке, составляя всего двадцать пять процентов от номинальной мощности.

КТО Я?…

Вопрос, заданный самому себе, некоторое время оставался безответным.

Вытянув руку, он посмотрел на нее.

Прочнейший сплав бронескафандра был местами оплавлен, покрыт какими-то окислами, испятнан участками окалины, ремень оружия сильно обгорел…

Взгляд бессознательно остановился на клейме, все еще различимом на запястье боевой брони.

Цифры восьмизначного личного номера внезапно приобрели смысл: сквозь багрянец боли, с новой силой вспыхнувшей в рассудке, медленно просочились травматические воспоминания последних секунд перед наступлением абсолютного мрака, он вспомнил удар плазмы, разрушивший здание, медленное падение в зоне гравитационной аномалии навстречу исполинской медленно вращающейся воронке мутного воздуха, движущуюся вокруг, испятнанную серебристыми разводами строительную и боевую технику, место которой в музее, сбитый вертолет, а затем…

Егор Андреевич Баграмов. Капитан военно-космических сил России…

Он вспомнил свое имя, фамилию и звание, но одновременно почувствовал, как что-то очень важное ускользает от него, словно определенные воспоминания стали недоступны, от них сохранились лишь блеклые, лишенные смысла фрагменты.

Оплавленная, покрытая пятнами окалины и рыжеватыми потеками окислов экипировка и сгоревший ремень ИПК косвенно подтверждали бредовое видение исполинской пещеры, по дну которой лениво текли лавовые реки… Еще он помнил нестерпимые для глаз вспышки света, какие-то тени, перемещавшиеся во мраке тоннелей, через которые его влекла неведомая сила, но безоговорочно доверять обрывочным воспоминаниям он бы сейчас не стал.

Скрипнув зубами, Баграмов попытался встать.

Коммуникатор не работал. Резервная система связи включилась после третьей попытки перезапуска, но никто не откликнулся на автоматическую передачу короткого запроса о статусе бойцов.

Мысль о гибели группы резанула по нервам, но он задавил ее, загнал в самый темный уголок истерзанного болью и кошмарными видениями рассудка.

Система метаболической коррекции боевого скафандра не работала. Ресурс жизнеобеспечения еще не был исчерпан, но существенные внутренние сбои, обозначенные тревожными кодами ошибок, не сулили ничего хорошего.

Нужно убираться отсюда, искать группу, сориентироваться хотя бы… — Баграмов, невзирая на боль, все же нашел силы встать.

Сервомускулатура боевой брони отозвалась надрывным звуком, механические приводы работали так, словно за ними несколько лет никто не ухаживал.

Боль по-прежнему пульсировала в голове, но мысли уже не путались. Он огляделся, машинально сравнивая увиденное с тем ландшафтом, что запечатлела память, и понял, что за период беспамятства оказался совершенно в другом месте.

Рано похоронил ребят, капитан… — мысленно укорил он себя. — Меня, наверное, отшвырнуло ударной волной от взрыва, разорвавшего вертолет… Устройство связи, возможно, и не работает…

И все же окружающее выглядело нереально, пугало чуждостью.

Ноги по щиколотку тонули в непонятной пепельной субстанции. Прах, крупными серыми хлопьями падающий с небес, укрывал землю унылым саваном, лишь вызывающе поблескивали заросли металлизированного кустарника да руины каких-то зданий громоздились невдалеке…

Система навигации зависла. Было совершенно непонятно, куда идти, какие ориентиры искать?

Первый шаг дался с трудом. Часть сервомускулов работала с надрывным скрежетом, запаздывала обратная связь, и оттого движение вышло не плавным, а дерганым, резким, Баграмов едва не потерял равновесие, но все же устоял на ногах.

Запускать самодиагностику сейчас не время. Торчу тут, как мишень, — промелькнула тревожная мысль. Надо бы найти укрытие. Взгляд упал на ближайшую, более или менее сохранившуюся постройку. Похоже на какой-то цех с проломленным перекрытием, подле вырванных ворот — огрызки дороги и фрагмент рельсового пути.

Чем не временная позиция? — мысленно спросил себя Егор.

Сканеры работали отвратительно. Компьютерное «зрение» не помогало, напротив, лишь вносило резкие, не укладывающиеся в рамки привычного восприятия детали, воспринимаемые капитаном как сбой системы…

Тонко взвизгнул предупреждающий сигнал.

На расстоянии шести с половиной метров датчики зафиксировали ядовитые испарения. Источник — заросли металлизированного кустарника. Неподалеку — пятно повышенной радиоактивности, на удалении в полсотни метров система боевого сканирования медленно, будто сомневаясь в собственных выводах, прочертила сюрреалистические контуры каких-то механических созданий, ассоциирующихся с низкопошибными персонажами скверных фантастических фильмов.

Егор остановился, вскинув оружие.

Игнорировать показания боевых сканеров было глупо, но поверить датчикам — значит признать, что в полусотне метров от него движется полтора десятка неподдающихся идентификации механических тварей…

Почему я ничего не слышу?

Егор машинально перезапустил подсистему внешних микрофонов, что-то щелкнуло, затем он услышал характерные звуки — гул электродвигателей, резкий стрекот, металлический лязг, глухие ритмичные удары, до этого воспринимавшиеся как легкая вибрация почвы…