Кристофер Макнамара - Горец I Страница 15

— Господи, мы с Фанни никогда не увидим тебя в белом платье! Держи, — он протянул Бренде документы. — Сядешь здесь, в этом кресле, и почитаешь. Только ни о чем меня не спрашивай, мне надо поработать.

— Я все поняла, — глаза Бренды загорелись. — Всего пять минут.

Фрэнк, кряхтя, вылез из кресла, обошел стол и, усевшись на стул, углубился в работу, вдохновенно просматривая содержимое каких-то папок.

Бренда положила дело на колени и, отогнув пластиковую обложку, достала листочки, часть из которых была написана от руки, часть — отпечатана на машинке; были среди них фотографии, графики и даже какие-то математические выкладки.

Среди отчетов и заключений разнообразных экспертов Бренда нашла фотографию Мак-Лауда. Она пристально вглядывалась в знакомое лицо. Подняв глаза, она окликнула Фрэнка, который недовольно спросил:

— Что тебя интересует?

— Этот человек тоже проходит по нашему делу? — она ткнула пальцем в фотографию.

— Да. Это Рассел Нэш. Я тебе уже говорил о нем. Ты что, его знаешь?

— Нет, — равнодушно проговорила Бренда. — Это тот самый тип, который выезжал из гаража? Да?

— Он.

— И, как я понимаю, у тебя нет против него ничего конкретного? Так?

— Ничего. Совершенно. Но внутренний голос мне подсказывает, что он совсем не тот человек, каким хочет казаться. Мы его, так сказать, работаем. Но пока это только версия. Кстати, он торговец антиквариатом.

— Я помню. Рассел Нэш…

— Да, — Морран кивнул.

Досмотрев дело, Бренда вернула папку Фрэнку и взяла сумочку, собираясь уходить.

— Ты довольна?

— Почти. Но того, что я хотела бы найти, нет, — на ее лице промелькнула разочарованная гримаса.

— Конечно, нет. Орудие убийства — у убийцы, а его-то у нас и нет.

— Дело даже не в этом. В деле нет ни единого слова о втором мече.

— Я вижу, что тебя это огорчает даже больше, чем меня. Ну да ладно. Мне жаль, Бренда, что я не смог тебе помочь, но это все, что есть у старика Моррана. Может быть, через несколько дней что-то всплывет. Заходи.

— Ты прекрасный сыщик, Фрэнк. И все не так уж плохо, — Бренда пошла к двери. — Я обязательно зайду. Пока.

— Пока. Всегда рад тебе помочь, детка.

10

— …Тебе нужно научиться сражаться в любой ситуации, — Рамирес вставил тяжелые весла в уключины и уселся на скамью, постелив на нее свой плащ.

— У меня острый меч, — огрызнулся Конан.

Испанец приглашающим жестом указал на лодку. Конан вошел в нее и стал на носу. Оттолкнувшись от близлежащего валуна, Рамирес пустил лодку в плаванье.

— Иногда, Мак-Лауд, самого острого оружия в мире недостаточно для победы.

Лодка покачивалась на небольших волнах, неумолимо удаляясь от берега. Рамирес налегал на весла, напевая протяжную незнакомую песню. Чувство неловкости овладело Конаном, он испуганно посмотрел на испанца.

— Я не люблю лодок и воды. Я мужчина, а не рыба, — гордо, но дрожащим голосом заявил он.

— В своем наряде ты больше похож на женщину. А еще ты похож на хэгиш,

— язвительно заметил Рамирес.

— Что значит «хэгиш»? — поинтересовался Конан, не зная, обижаться ему или нет.

— Хэгиш — это желудок овцы, нашпигованный травами.

— Что вы с ним делаете?

— Как что? Едим его, разумеется.

— Но ведь это отвратительно, — Конан скривился.

Рамирес оставил весла, повернулся к Мак-Лауду и достал из кармана кисет.

— Почему же?.. — сказал Рамирес, нюхая табак. — Это… — он прищурился и громко чихнул.

Лодка сильно закачалась, Конан бешено взмахнул руками, стараясь удержать равновесие.

— Осторожно! Мы сейчас перевернемся! — волна гнева накатила на него.

— Ты, испанец, какого черта…

— Я не испанец, — спокойно прервал его вопли Рамирес. — Я египтянин.

Конан захлебнулся душащей его злостью и, насупив брови, пристально посмотрел на улыбающегося Рамиреса:

— Но ведь ты сказал, что испанец. Ты лжец!

— Я подданный испанского короля.

— Все равно ты лжец!

Глаза Мак-Лауда горели злобой, рука автоматически поползла по бедру, нащупывая рукоять меча.

— Знаешь что! — Рамирес повысил голос. — У тебя манеры осла, пахнет от тебя, как от козла, одет ты, как женщина, и совершенно не понимаешь своих возможностей.

— Что я должен понимать, и вообще — какого черта!..

— Заткнись. Сейчас ты многому научишься и многое поймешь. Смотри сам.

Рамирес качнул еще раз лодку. Правый борт почти зачерпнул темную воду, а затем резко поднялся вверх. Конан потерял равновесие и, перекувырнувшись через голову, полетел в воду. Звонкий смех вырвался из груди Рамиреса и полетел к берегу, чтобы отразиться от прибрежных скал и помчаться далеко в море.

— Помогите, помогите! Я не умею плавать! Помогите! Тону!

Шерстяная юбка и накидка из оленьей шкуры, наброшенная на плечи, постепенно пропитались водой и превратились в свинцовые путы, неудержимо влекущие слабое тело на дно.

— Помоги!.. Помоги… — вопил Конан, захлебываясь и глотая воду.

— Дурак! Ты не сможешь утонуть! Ты не умеешь! Ты бессмертен! — продолжая истерически хохотать, отозвался Рамирес.

Ему явно нравилось это действо, и поэтому он, чувствуя, что выполнил свой долг как надо, поплыл на лодке к берегу, распевая во все горло свои протяжные песни.

Значительно облегченная лодка, легко разрезая невысокие волны, понеслась к обрывистому берегу бухты.

Промокшая одежда сковывала движения. Интенсивная работа руками и ногами измотала Конана — и он стал медленно погружаться в прозрачную холодную бездну. Последний большой пузырь воздуха, окруженный многосотенной свитой маленьких пузырьков, вырвался из его рта и серебристым мягким шаром рванулся вверх сквозь бирюзовую прозрачную жидкость к изломанному зеркалу поверхности.

Соленая морская вода хлынула в легкие. Конан ждал смерти, но она почему-то не приходила. Сердце продолжало громко колотиться в груди, разгоняя кровь по всему странно чужому телу. Во рту был отвратительный привкус морской воды, но скоро Мак-Лауд со всем этим свыкся. Глаза тоже постепенно привыкли и лишь слегка щурились. Представшая картина потрясла его.

Резкие линии солнечных лучей, искривляясь в зеркале морских волн, проникали в зеленоватый полумрак, бросая дрожащие блики на покрытые водорослями валуны и почерневшие от времени и гнили толстые стволы затонувших бревен от разбитых штормами кораблей.

Стаи больших и маленьких рыб проплывали мимо, круглыми бусинками глаз глядя на странного пришельца, неизвестно как попавшего в их молчаливый мир. Хотя нет. Полной тишины там не было. Просто звуки, тихие, шуршащие, глухие и одновременно нежные, воспринимало уже не ухо, а все тело.

Конан извлек из ножен меч и, размахнувшись им, разрезал густой клубок длинных веревок водорослей. В воде меч казался намного легче, но двигать им было труднее, чем в воздухе. Это было весело и странно, и Конан засмеялся, выпуская из легких струю теплой воды. Вместо смеха в ушах зашуршало.

«Дьявол!» — подумал он.

Не в силах осознать до конца происходящее с ним, Конан начал пробираться по густо поросшему дну в сторону чернеющего вдали скального уступа, расчищая себе дорогу ударами меча.

Вскоре Конан вышел из воды бесшумно, как грозный морской царь Келп. Вода тонкими струйками стекала с его мокрой одежды. Волосы перемешались с тонкими стеблями морской травы и облепили лицо.

Рамирес сидел лицом к морю на большой коряге, выброшенной приливом, и грелся возле костра, наспех сложенного из сухих водорослей и сучьев, принесенных сюда морем.

Стараясь как можно тише ступать по мелкой гальке путающимися в мокрой юбке ногами, обутыми в такие же мокрые сапоги из плохо выделанной кожи буйвола, Конан приблизился к сидящему. Рука, крепко сжимающая рукоять меча, медленно поднялась над его головой и мгновенно опустилась. Сталь со звоном врезалась в старое дерево, разбрасывая во все стороны сырые осколки древесины.

Рамиреса на коряге не было. Он словно растворился в сыром воздухе побережья. Конан же не удержался на ногах и упал на колени.

Холодный металл коснулся затылка Конана, срезая прядь мокрых волос. Он застыл на месте и в нерешительности повернул голову. Рамирес, не убирая клинка с шеи, улыбнулся и, погладив свои тонкие усы, проговорил:

— Это просто поразительная неловкость. Твое внезапное нападение было настолько же успешно, как и нападение неуклюжего ребенка.

Испанец одним быстрым движением вернул свой меч в ножны и помог Конану подняться на ноги. Тот попытался что-то сказать, но вместо звука из его рта вырвалась мощная струя воды, заливая расшитый золотыми пряжками и роскошными аграмантами камзол из бордового бархата.

— Черт! — мокрый Рамирес отскочил в сторону. — Ты все-таки умеешь отыгрываться!..

Вода все продолжала выливаться из легких Конана. Хрипя и откашливаясь, он изрыгал теплую воду на мшистые камни. Резкие судороги перехватили грудь, отдаваясь болью во всем теле.