Владимир Колышкин - Железная матка Страница 15

   Сахмад, видя их перепалку, слез с подножки и догнал товарищей. Вместе они зашли в боковой туннель. "Нет, здесь мы точно не были", - уверенно сказал следопыт. Осама, мерно жужжа генератором, посветил во тьму и там стали видны какие-то кучки черной земли. Вдруг, как в кошмарном сне, эти кучки зашевелились, ожили и приняли форму собак. Заблестели отраженным светом сдвоенные фосфорические огоньки. Хитрые животные, маскируясь, лежали с закрытыми глазами, чтобы их не увидели раньше времени. И вот теперь они разом открыли глаза.

   Да, это были они, черные псы - ужас останкинских подземелий. Стая с яростным рычанием рванулась в атаку. Сахмад инстинктивно выстрелил, попятился, зацепился за шпалу и упал на спину. Ближайший пес перелетел через голову, коротко взвизгнул и замертво рухнул возле его ног. Второе напружиненное тело с горящими зеленой злобой глазами пролетело над упавшим командиром, обдав острым запахом зверя. Сахмад перекатился и из положения лежа срезал пулей пса, который вцепился уже в ногу Осамы. Мальчишка заблажил не своим голосом, позабыв свою обязанность. Фонарь его медленно угас. Все погрузилось в кромешный мрак. "Крути динаму!" - срывающимся фальцетом закричал Сахмад, вскочил и стал стрелять наугад перед собой. Ужас объял его до самых кишок. При вспышках выстрелов были видны зависшие в прыжке чудовища. Хищные оскалы зверей. Рядом под ухом грохнули три-четыре выстрела. Это стрелял Бакшиш. И еще кто-то. Возможно, подоспевший Хасан. "О Аллах, - взмолился командир, - мы же перебьем друг друга!" И сейчас же получил рвущий удар в грудь. Когти процарапали от груди к животу, с нечеловеческой силой, так что лопнул ремень. Клыки лязгнули возле уха, в нос ударил горячий смрадный выдох зверя. Падая, Сахмад ногами и оружием оттолкнул от себя мохнатое влажное тело, пахнущее псиной.

   Наконец Осама дал свет, ослепил нападавших собак, те отворачивались, хитрыми зигзагами убегали в спасительную темноту. Некоторые псы пытались контратаковать: закрывали глаза и крались вдоль стен, куда не попадал свет, ориентируясь по запаху, нападали. До чего ж это были умные твари. Даже жалко было их убивать. Но убивать их требовал закон жизни. И подземщики в три ствола дружно открыли огонь по врагу. Хасан, по-собачьи скаля белые зубы, как заведенный, ритмично взводил свой допотопный винчестер и стрелял. А когда кончились патроны, - вытащил обрез. Грохот от него был такой, что закладывало уши. Стая окончательно отступила, поджимая хвосты, с визгом и воем, оставляя убитых и раненных, кровью своей обагряя землю.

   Едва сражение стихло в одном месте, как тут же вспыхнуло в другом, да еще как яростно. Захлебываясь стрекотал "Узи" Алифа. (Бакшиш оказался прав, Алиф со страху патронов не считал.) И редко, но внушительно грохотал "Магнум" Джима. Близнецов надо было срочно спасать. Подхватив под руки сильно хромающего Осаму, они бросились к вагону на помощь детям. Но оказалось, что близнецы сами справились с собачьей напастью. Несколько крупных зверюг неподвижно лежало на рельсах и возле стен туннеля. У братьев были дикие глаза, они все еще не могли прийти в себя. Хасан и Бакшиш подняли Осаму на площадку, бережно положили на пол. Сахмад встал на буфер и уже собирался подняться, когда увидел направленное на себя оружие. Ба с вытаращенными бессмысленными глазами двумя маленькими руками держал свой громадный кольт "Комбат коммандер" и целил командиру в голову. Тяжелый револьвер покачивался в нетвердой хватке слабых рук ребенка. Сахмад отпрыгнул в сторону. И тотчас в буфер врезалось мощное мохнатое тело, аж вагон содрогнулся. И тогда Ба выстрелил. Тело конвульсивно дернулось и упало на рельсы. Это был здоровенный пес. В предсмертной агонии он завыл почти как человек, так что сердце разрывалось от жалости к нему. Сахмад потянулся к кинжалу, чтобы добить бедное животное. Но вообще-то это должен был сделать Ба. И тот довершил начатое. Присел на корточки, опустил дрожащий ствол и после долгой мучительной паузы, которая нужна была ему для прицеливания, выстрелил еще раз. Пес с хрипом испустил дух.

   Сахмад перевел дыхание, ноги его дрожали. На площадку вагона он подтянул себя, действуя почти одними руками.

   - Молодчага, Ба, - хриплым голосом похвалил командир своего бойца. - Благодарю, ты мне спас жизнь. Теперь мы с тобой братья...

   - Кровные? - спросил Ба робким дискантом.

   Сахмад утвердительно кивнул головой, молча вынул из ножен кинжал и острием сделал надрез на ладони. Ба тоже проткнул себе ладошку. Потекла кровь. Они сжали ладони в единый кулак, чтобы кровь перемешалась, и произнесли слова клятвы.

   - Теперь мы кровные братья, - сказал Сахмад.

   Счастливый Ба смеялся и плакал одновременно. Как волчонок слизывал стекавшую с пальцев кровь.

   Подошли Алиф и Джим.

   - Мы тоже хотим побрататься... - сказали они.

   Четыре ладони, обагренные кровью, крепко соединились.

   - Теперь нас четверо, - сказал Алиф Сахмаду. - Охотно уступаю тебе право первенства старшего брата.

   Бакшиш исподлобья смотрел на кровавый ритуал, завидовал. С ним никто не хотел брататься. Сахмад вдруг проникся жалостью к Фариду, как к только что убитому псу. Даже его болячки вокруг рта уже не казались такими омерзительными, не вызывали былого отвращения. Искренне хотелось протянуть ему руку и побрататься... Но тогда придется распрощаться со статусом старшего брата и вдобавок признать Бакшиша командиром. Стоит ли идти на такие жертвы, ради мимолетного настроения?

   При неярком свете бойцы осмотрели себя в поисках боевых ран. У Осамы была прокушена левая голень, но, к счастью, не очень глубоко. Кровь удалось остановить почти сразу. Закатали штанину, рану перевязали бинтом из походной аптечки. Промывать и дезинфицировать место укуса никто раненому не предложил, это считалось слюнтяйством, трусостью. Вообще об этом никогда не думали. Если Аллаху угодно, больной выживет.

   Сахмад ощупал, осмотрел себя. Куртка и рубаха на груди были разорваны когтями. Но тело, слава Аллаху, не пострадало. Пустяшные царапины. Бакшиш тоже отделался легко. На лбу багровели две-три полоски - неглубокий след от когтей. Но вид Хасана весьма поразил Сахмада. Нет, в целом тот не пострадал, но левый глаз у него почему-то был зеленым. Правый по-прежнему оставался темно-коричневым, а левый стал светлым. Как у Данилыча, подумал Сахмад. Только у Данилыча глаза были цвета дождливого неба. Но иногда вот так же отдавали зеленью.

   Хасан щурился, ладонью старался прикрыть этот светлый глаз. Видя, что командир пялится на него, сумасшедший мужик кривовато усмехнулся, сказал, как будто извиняясь: "Вот псина, зацепил когтем..." Сахмад сочувственно кивнул головой, про себя недоуменно отметил, что в этом случае глаз должен был быть кроваво-красным, но уж никак не зеленым.

   Хасан попросил полоску бинта и сделал повязку через голову. Прикрыв глаз, он стал походить на пирата, который не любит, чтобы ему задавали лишних вопросов. Юный командир это понял и прикусил язык. До времени.

   Отдохнув, они снова сделали вылазку и наконец разыскали свои знаки. Оказалось, надо было ехать прямо, не останавливаясь. Фарид-Бакшиш ругался на чем свет стоит, что он-де знал об этом и предупреждал. Сахмад, которого Данилыч учил не сожалеть по пустякам, молча упирался плечом в платформу. Вагон медленно разгонялся.

   Пока они ехали на них еще несколько раз нападали псы. Они выскакивали из тьмы небольших помещений, которые во множестве встречались по бокам туннеля. Черные бестии пытались преследовать вагон, настигая, с остервенением кусали буксы и подножки. Три пса изловчились запрыгнуть на ходу. Двое животных, не сумев удержаться, сорвались с площадки и попали под колеса. Их предсмертный визг затих во мраке. Третий пес был застрелен. Это был великолепный красавец, огненные глаза, дюймовые клыки, короткая блестящая шерсть, тонкая кожа, под которой перекатывались железные мышцы.

   Его сбросили на убегавшие назад шпалы. В свете электрического луча видно было, как черное тело ударилось о землю, беспорядочно закувыркалось и замерло. Возле него остановилась вся стая, прекратив погоню. Наверное, он был у них вожаком. Собаки обнюхивали своего павшего собрата и в бессилии смотрели в сторону удаляющегося вагона. Глаза их светились зеленым мстительным огнем.

   Сахмад думал о том, насколько странная порода, эти черные псы. Таких в черте города он не встречал. Там попадаются разные дворняги, целые своры их живут в развалинах и подвалах, ну бывает, встретится овчарка и то уже не чистокровная. А этих собак как будто кто-то специально выращивал. Породность так и бросается в глаза. На теле нет ни пятнышка светлого. Они подобны отделившимся сгусткам мрака, словно сама тьма их народила. Сука-тьма.

   Колея была разболтана, вагон рыскал, дребезжал, едучи под горку. Полы разорванной куртки Сахмада вздувались от встречного потока воздуха, пропахшего плесенью и гнилью. Холод пронизывал тело. Командир запахнулся как мог туже, обхватил себя руками, прижав к груди автомат, как родное дитя. "И тактика у этих псов своеобычная, - думал юный командир. - Они не напали сразу, как это делает всякая собака, хотя сразу же нас учуяли. Не могли не учуять. Нет, они пропустили нас вглубь своей территории. Но едва мы повернули назад, тут они и вышли навстречу... Жаль, что мы так и не узнали, какую тайну они здесь стерегут... А может, они стерегли именно волшебную лампу, или "железную матку", как ее назвал Хасан?.."