Токийский полукровка. Дилогия (СИ) - Гримм Александр Страница 15

Как чувствовал, надо было оставаться дома. Здоровый сон до обеда еще никому не вредил в отличии от толпы агрессивно настроенных босодзоку. К сожалению, быстро вырваться из захвата не выйдет, а возиться с этим боровом долго мне не позволят остальные члены банды, чье внимание привлек крик этого кретина. Остается делать испуганный вид и придерживаться тактики моя хата скраю ничего не знаю, ничего не видел и вообще я у мамы дурачок. Ну не убьют же они ребенка в конце то концов, ведь не убьют же, верно?

Босодзоку дотаскивает меня до своего командира и только после этого его пятерня разжимается, а мои волосы оказываются на свободе. Вот только это уже не важно — я нахожусь в плотном кольце, в окружении байкеров и бежать мне попросту некуда.

— Скажи, пацан, ты давно там стоял? — Акихико чуть наклоняется вперед и впивается взглядом в мои глаза. Его ладонь все еще сжимает рукоять субурито, покрытого кровью якудза.

— Да. — лгать не рискую и на то есть своя причина.

Его взгляд — он слишком внимательный, словно Акихико пытается отследить мою мимику и движения глаз, чтобы понять лгу я или нет. Я уже видел подобное поведение у того матерого следака, который шил на меня дело по указке Шамиля.

— И все видел?

— Да. — хочется соврать, но я себя перебарываю.

— Хочешь кому–нибудь рассказать об увиденном? — пока Акихико вкрадчиво задает мне эти вопросы, окружающие нас байкеры хранят гробовое молчание.

— Нет.

— Это хорошо. Тебе страшно?

Черт, это очень херовый для меня вопрос. Если отвечу правду, то у этого Акихико могут возникнуть подозрения на мой счет. Его сильно удивит тот факт, что сопляк–хафу не дрейфит, находясь в окружении банды босодзоку, стоя напротив их лидера, который на его глазах только что прикончил или отправил в реанимацию двух представителей якудза.

— Эй, пацан. Это ведь не сложный вопрос, просто да или нет. Тебе страшно?

— Нет. — была не была.

— А, если я попрошу кого–то из своих ребят переломать тебе ноги и руки, тебе станет страшно? — в его голосе проскакивают нотки любопытства.

Похоже я заинтересовал этого психа — дерьмо, это идет вразрез с моим планом, который я озвучил парням из старшей Тосэн.

— А можно мне домой, меня мама ждет?

— Киёси, разбей сопляку лицо. — давая команду, он продолжает внимательно следить за моей мимикой.

— Извини, дружок, ничего лич…

Правый прямой щелкает точно в бороду подошедшему босодзоку, зубы с неприятным звуком клацают, глаза парня закатываются. И байкер, года на три старше меня, солдатиком падает на брусчатку. У самой земли его успевают подхватить, находящиеся поблизости, товарищи. Глухой нокаут. Мой улучшенный, благодаря визуализации, правый прямой, эффект неожиданности и бурлящий в крови адреналин сделали свое дело.

— Л–Ю–Б-О–П–Ы-Т–Н–О. — чувствую его дыхание на затылке.

Полотно боккена, удерживаемое ладонями Акихико, плотно прижимается к моему горлу, а острые локти красноволосого давят мне на лопатки. Не успел я вернуть руку в исходное положение после удара, как этот ушлый тип поймал меня сзади на удушающий. Из такого положения он может одним движением перекрыть мне кислород или сломать шею. Это уже серьезно, кажись, я встрял по взрослому.

— Кто же ты такой, о, бесстрашный, маленький недзуми?

*Дайдзёкан, Дадзёкан или Палата большого государственного совета (яп. 太政官дайдзё: кан) — высшее государственное учреждение, координирующее действие всех министерств Японии.

*Недзуми — (nezumi -鼠 — «крыса»), согласно японскому фольклору, крысы–оборотни. По преданиям, недзуми — это маленькие мерзкие злые люди без каких–либо моральных принципов.

Глава 7

— Эй, малыш Недзуми, пора просыпаться. — дергаюсь от яркого света, бьющего по глазам. Безрезультатно, что–то сковывает меня, не давая пошевелиться.

Передо мной расхаживает довольный Акихико со своим верным субурито в одной руке и фонариком в другой. Оглядываюсь: где это я, похоже на какой–то подвал? Последнее, что помню — как локти красноволосого ублюдка больно впиваются в спину, а полотно боккена пережимает мне сонную артерию. Этот сукин сын придушил меня. Интересно, какой в Японии срок за похищение детей?

Скашиваю глаза вниз, чтобы понять что же мешает мне двигаться. Мой торс плотно обхватывают веревки похожие на те, что используют альпинисты. Судя по всему этими тросами я плотно притянут к какой–то колоне.

— Хе, ты так сладко спал, что мне даже не хотелось тебя будить.

— Где мы?

— Подвальное помещение одного разорившегося игрового центра. Есть немаленький шанс, что эти стены — последнее, что ты видишь в своей жизни. Ну что, маленький Недзуми, расскажи, кто подослал тебя шпионить за мной?

— Никто. — он вновь впивается цепким, изучающим взглядом в мое лицо.

— Хм, ты имеешь какое–то отношение к организованной преступности Токио?

— Нет.

— Тогда, что ты делал у храма в такое время? Порядочные детишки в этот час просиживают зад в школе.

— Бегал.

— Пацан, ты сам–то понимаешь насколько бредово это звучит? Не знаю кто тебя научил так виртуозно наебывать людей, но тебе лучше начать колоться или я просто расхреначу тебе колени этой штукой. — он зло потрясает боккеном у моего носа.

Серьезная угроза. Судя по тому, что я видел там — на храмовой площади, у ублюдка совсем нет тормозов. За ним не заржавеет, острастки ради, расколоть мне коленные чашечки своей палкой, оставив инвалидом на всю жизнь. И, как не печально признавать, это еще не самый плохой для меня исход.

— Я говорю правду, я оказался в том месте случайно. Просто делал пробежку и заметил вас, а затем мне просто стало любопытно.

— Допустим, а тот удар, которым ты вырубил Киёси?

— У меня был учитель по муай–тай.

И ведь ни капельки не солгал, у меня и вправду был тренер по тайскому боксу. Когда–то давно и вообще не в этом мире, но, право слово, такие мелочи не стоят упоминания, когда перед тобой психованный подросток, из–за своей разбушевавшейся паранойи, готовый раздробить тебе колени палкой. В подобной передряге поговорка «слово — серебро, а молчание — золото» становится как никогда актуальной.

— Хм, хафу, не держи меня за идиота! То дерьмо, что ты показал — не муай–тай! — боккен в его руках «плетью» проходится по моим бедрам — чертовски больно. Этот крашенный мудак специально стеганул таким образом, чтобы как можно сильнее травмировать кожу. — Это был обычный удар рукой, без признаков боевого искусства. Если бы я не видел, что ты сам веришь в это дерьмо, то за такую наглую ложь переломал бы тебе все кости!

— Ш–ш–ш, он не раскрывал мне тайн муай–тай, просто показывал удары и все.

— Похоже на правду, но какой тогда в этом смысл? Это ведь идиотизм.

— Почему это? — его слова задевают меня за живое, ведь я потратил на этот «идиотизм» практически всю свою сознательную жизнь.

— Хафу, ты совсем кретин? Какая нахрен разница насколько хорошо ты машешь руками и ногами. — судя по менторской интонации, вторую часть фразы он ни раз слышал в свой адрес и, найдя во мне «благодарного» слушателя, решил ее процитировать. — Если техническое действие не подкрепляется философией и духовной практикой боевого искусства, то любой гопник забьет тебя обычной палкой, как шелудивого пса. Как думаешь, если бы не эффект неожиданности и у Киёси в руках была его любимая бита, у тебя были бы шансы?

— Если бы у бабушки были яйца, то она была бы дедушкой. — огрызаюсь я.

Акихико начинает ржать — значит буря миновала. Я хорошо знаю подобный тип людей, они быстро «взрываются» и столь же стремительно «остывают». Среди спортсменов полно таких ребят, особенно среди молодежи: резких, импульсивных, но при этом отходчивых.

— И что же мне с тобой делать, маленький Недзуми?

— Понять и простить?

— Неееет, ты видел то, что видеть было не нужно. Отрезать бы тебе язык и выколоть глаза, но настроение уже не то. У меня есть идея получше.