Удар! Ещё удар!! - Александр Гаврилов Страница 15

Закончив с приседаниями, я принял упор лёжа. Не смотря на то, что отжимания для этого тела были пока не посильной задачей, даже простая стойка на руках способна принести пользу. Мышцы со временем окрепнут, и постепенно я и отжиматься смогу. Секунд через десять руки затряслись и я обессиленно рухнул на пол. Ничего-ничего. Минуту отдыха, и повторить упражнение. И ещё раз. И ещё.

После пяти повторов я позволил себе небольшой перерыв и переместился на лавку, тяжело дыша и обливаясь потом. Удобствами карцер, конечно, не блистал. Небольшая каменная коробка, где то два с половиной на полтора метра размером, с узкой лавкой и туалетом с рукомойником в углу и решеткой вместо двери и высоким, под три метра, потолком, в центре которого сиротливо тускло горела лампочка. Я уже собрался было встать и продолжить занятия, как из-за решетки донеслись гулкие шаги. Через несколько секунд к камере подошёл высокий тощий парень с волосами соломенного цвета и подносом в руках.

— Ваше сиятельство, кушать подано! — он с шутливым поклоном вошел внутрь и прямо на пол поставил поднос, — Сегодня у нас в меню минеральная вода из артезианских скважин Закарпатья и изысканнейшие, нежнейшие французские сухари из муки высшего сорта! Извольте-с отведать!

— Шут, — беззлобно проворчал я. У него был до того комичный образ, что сердиться на него было совершенно невозможно. Он прямо излучал какую-то положительную энергетику. Даже удивительно было, что подобного человека приставили к разносу еды… Эмм. Как правильно то будет в данном случае? Арестантам? Заключенным? Задержанным? Да похрен, в общем. Я взял с подноса воду и сухари, он наклонился за ним и, сделав вид, что замешкался, отвернувшись от камеры, прошептал, — Я тут плитку шоколада притащил, положу в мёртвый сектор, подкрепись.

— Спасибо, друг, но не надо, — шепнул я в ответ, хотя моё тело было категорически не согласно с таким моим решением, а рот тут же наполнился слюной, стоило только подумать о шоколаде. Чувствую, долго я ещё от этой зависимости не избавлюсь.

— Ну смотри. Решай сам, — и пошёл к выходу, — Если передумаешь, шепни в следующий раз.

Я медленно, растягивая удовольствие, сгрыз сухари и выпил полстакана воды мелкими глотками, оставив остальное на потом. Ну что ж, хорош отдыхать, продолжим заниматься, и я приступил к новой серии приседаний.

— Что скажете, Инна Алексеевна? — директор устало отодвинулся от монитора, на котором подопечный закончил приседать и начал избивать кулаками воздух. В исполнении этого жирного тела смотрелось всё это довольно смешно, вот только ни единой усмешки за всё время просмотра не появилось ни у директора, ни у медсестры. Они вот уже почти час не отрывали взгляд от монитора, на котором некий Михаил Тормашев почти без перерывов занимался спортом.

— Скажу, что это весьма… интересно, Дмитрий Сергеевич, — неожиданно серьёзным тоном, без всяких признаков своей обычной издёвки, ответила медсестра, не отвлекаясь от просмотра, — Мы явно наблюдаем существенное изменение личности пациента после серьёзной травмы. Прямо как будто другой человек перед нами… Всё это требует более глубокого изучения. Крайне желательно перевести его в наш центр.

— Исключено! — резко оборвал его директор, и тут же спохватившись, попытался исправиться, — Извините за резкость, но в данном случае это действительно исключено. У мальчика очень, эмм… — на секунду замялся он, формулируя мысль, — Влиятельные родственники, которые поставили жесткие условия его нахождения здесь. Отсюда его могут забрать только они.

— Мда? Это мы ещё посмотрим. Вы же знаете, какие связи у нашего центра. Думаю, мы сумеем их убедить, — хищно улыбнулась Инна.

— Поверьте, у этих людей связи и влияние ничуть не меньше, чем у вашего центра. Но всё в ваших руках. Сумеете с ними договориться — ради бога. Мешать не стану. — мягко улыбнулся в ответ директор. Он бы годовой зарплаты не пожалел, чтобы увидеть, как центр будет договариваться с ЭТИМИ людьми. Хотя-я… Нет. Лучше не лезть во всё это.

— И, кстати, Инна Алексеевна, вы же смотрели записи с камер и видели, что это сделал не он. Зачем вы решили его в карцер отправить?

— А я и не собиралась его туда отправлять, — Инна чуть виновато отвела взгляд в сторону, — Уж слишком сильно изменился ваш подопечный. Мне было интересно, как он себя поведёт в стрессовой ситуации. Я ожидала, что если на него посильнее надавить, то исходная личность вернётся. Неуверенность в себе, трусость проявят себя. Но нет… Не сработало, и это очень странно… Но не скажу, что это было зря. За его поведением в карцере тоже очень интересно наблюдать.

— Он как будто даже рад, что оказался здесь… — тихо пробормотал директор, продолжая следить на мониторе за подопечным.

— Так и есть, — согласилась с ним девушка, — Он явно доволен тем, что попал сюда и ему не нужно идти на отработки. Вывести бы его из этой зоны комфорта…

— Тогда может его просто отпустить?

— Да? И что вы будете делать, когда он так и не пойдёт на уборку территории и отработку, оставшись в корпусе? Опять сюда его поместите? — язвительно поинтересовалась Инна, — Это будет просто смешно. Да и опасный прецедент создаст. Ваш авторитет пошатнётся.

— И ваш.

— И мой, — не стала спорить она, — Пусть сидит. К тому же на хлебе и воде и с такими энергозатратами уже завтра ему будет не до занятий, ну а послезавтра он из этой камеры выползать будет.

Мой третий день в карцере превратился в настоящий ад. Измученное голодом, жаждой и почти беспрерывными тренировками тело категорически отказывалось мне подчиняться, выстреливая болью при малейшем движении. Но я, стиснув зубы, продолжал над собой измываться. Суки, могли бы хоть воды в нормальном количестве давать, а не две кружки в день, всё легче было бы. Я продолжал на дрожащих ногах делать приседания и молотить кулаками воздух. Стойку на руках пришлось прекратить, так как руки сразу подкашивались, как только я пытался на них упереться. Периодически проскальзывали подлые мыслишки, что незачем так издеваться над собой, что за столь короткое время нормального результата всё равно не достигнуть, тело обезвожено и надо дать ему отдохнуть, а там уж как выйду, приду немого в себя, поем, отосплюсь и продолжу, но я гнал их прочь. Я прекрасно знал,