Мария Семенова - Ошибка «2012». Мизер вчерную Страница 15

— Свершилось! — обрадовалась главная телохранительница и, ликуя, крутанула в воздухе ассегай. — Духи услышали её!

— Да, да, свершилось! — хором подхватили воины и с новой силой повели священный танец. — Они слышат её! Они слышат её! Её Они слышат! Слышат!

— Свершилось! Воистину, — подтвердил Лев.

Минган, наследники и оба мео вздохнули с облегчением. Хвала радужному Змею, всё кончилось благополучно. Предки приняли жертву. И что теперь какие-то белые люди с их железной лодкой? Пусть, пусть приходят.

— Да, Они слышат нас! Слышат! — громко повторил Король. — Предки открыли свои уши. Они не оставят нас…

В этот самый миг, словно подтверждая его слова, ткань вселенной разорвал чудовищный грохот. С таким звуком мечет огненные стрелы грозный Эбиосо, так гремит, извергая палящие тучи, подпирающий небо Катомби, священный вулкан южных племён. Небо лопнуло, точно скорлупа кокоса, потом наступила тишина, и в уши ввинтился ужасный вой, близившийся со стороны реки. Начавшись за деревьями, он стремительно нарастал, заполняя все небеса, хотелось исчезнуть, превратиться в ничтожную мошку, зарыться с головой в землю. Казалось, сам Гбингбо-погубитель мчался ко дворцу на огненных крыльях…

— Во имя прародителей, — вскочил с трона Лев, да так, что испуганный раб еле успел отдёрнуть от царственной головы опахало, — это ещё, что за…

Он не договорил. Посредине двора вдруг расцвёл огромный огненный цветок. Яркое пламя резануло по глазам, сразу погасив все краски мира, и тотчас раскатился жуткий гром. Может, что-то подобное слышали в свои последние мгновения те, кого накрывали палящие тучи Катомби. Вздрогнула, взметнулась к небу земля, беззвучно закричали люди, и рваные ошмётки железа в один миг сделали работу десяти жриц. А на реке вновь коротко проговорил Эбиосо, и небо снова наполнил вой, и во дворе расцвёл ещё один огненный цветок. А за ним — ещё, ещё, ещё…

— Спасайтесь, о люди! — закричал Абомейский Лев. — Духи на службе белых людей злы и могущественны!

— Да, да, духи, духи… — Минган, наследники и оба мео устремились под защиту стены. — Злые духи могучи!

— Духи, злые духи! — дрогнула, пришла в движение стража, с криком рванулись со двора палачи, и лишь отчаянные телохранительницы плотно окружили своего повелителя.

Опять и опять вспыхивали разрывы, летучий металл крушил камень, рвал людские тела…

Только жрица ничего не видела и не слышала. Лёжа на земле, она внимала голосам духов. Вернее, голос был только один, причём новый и незнакомый. Он вещал ясно и громко, заглушая речи могучего Да Зоджи[50], ужасного Да Лангана[51], смертоносного Аган Таньи и даже самого Эбиосо.

— Ты будешь моей правой рукой, моей карающей палицей, стрелой моего лука, ядом на её острие, — гулко, словно в пещере, отдавалось каждое слово. — Забудь своё прежнее имя, да, забудь его навсегда, отныне ты — Мамба. Да, Мамба, безжалостная и смертоносная, да, Чёрная Мамба, подгоняющая острым жалом белое стадо. Сегодня тебя ожидает дальняя дорога, вставай, Мамба, вставай, о выразительница моей воли. Вставай и иди…

— Да, господин, я слышу тебя, — без слов ответила ему жрица. Послушно поднялась и, переступая через тела, по щиколотку в крови пошла со двора.

Латунная змея обрушилась с водостока и глубоко воткнулась в песок на том месте, где она только что лежала.

Тамара Павловна. Russian okroshka

Здраво рассудив, она решила дать отставку украинскому борщу с чесночными пампушками. Стряпать его по всем правилам — добрых полдня уйдёт. После чего, с учётом летней жары, гости его ещё и есть не захотят. Оно нам надо? Тогда как окрошечку с ветчинкой, на исконно-посконном русском квасе, да при картошечке с селёдкой… О, это святое. Сугубо национальное. По-европейски полезное. По-русски питательное — и совершенно необременительное. Как в приготовлении, так и для пищеварительного тракта.

Войдя в квартиру, она опустила на пол пакеты с покупками и сразу поставила вариться картошку и яйца. Руки очень ощутимо дрожали.

«Плохо это, — расстроилась Тамара Павловна. Бросила взгляд на часы и опечалилась ещё больше. — Ого, как время летит!.. — И наконец, уже без особой связи с огорчительными обстоятельствами, вспомнила Фраермана. — Интересно, что они там с Наливайко жрут? Может, ягоды и мох собирают? И вообще, обрадуется ли Вася новой машине? Кабы не принялся по старому „козлу“ причитать…»

Первая половина дня с её радостными волнениями вдруг показалась Тамаре Павловне чуть ли не катастрофой. Она вздохнула и внимательнее прислушалась к собственным ощущениям. Состояние описывалось ёмким словечком из современного лексикона — «отходняк». Хотелось заползти под уютный плед и свернуться клубочком, отвернувшись от мира, но — женская доля — необходимо было резать лук, крошить ветчину, тереть огурцы, вытаскивать косточки из селёдочной тушки…

Тамара Павловна позволила себе поддаться лишь одному внезапному импульсу. Схватила мобильник и стала нажимать кнопочки, откровенно выпрашивая у судьбы чудо. Увы, в небесной канцелярии, похоже, решили, что на сегодня ей везения хватит. Выслушав ритуальную фразу насчёт «либо отключён, либо находится вне зоны», она тихо ругнулась, сунула телефон в карман и побежала на кухню.

По предварительной договорённости О'Нил грозился позвонить из Пулково примерно в шестнадцать часов. Объявился он в шестнадцать тридцать.

— Добрый после-полдень! Мы взяли кеб и едем в гостиницу, чтобы регистрироваться и оставлять вещи. Водитель говорит, мы будем иметь честь быть у вас в девятнадцать сотен…

Тамара Павловна облизывала селёдочные пальцы, силясь сообразить, что имел в виду англичанин. «Ага! То бишь в девятнадцать ноль-ноль…»

— Очень хорошо, жду вас, джентльмены, — ответила она и, нажав отбой, обвела квартиру словно бы глазами гостей.

Боже, какой бардак!.. Тот факт, что они с Васей успешно обходились без евроремонта, исправить за оставшееся время она уже при всём желании не могла. Но хоть как-то распихать по углам барахло, усугублённое пылью, скопившейся за время её московской командировки…

Без пяти минут семь Тамара Павловна поставила сушиться тщательно отжатую швабру.

Без одной минуты — отложила расчёску.

Ровно в «девятнадцать сотен» из прихожей раскатился электронный звонок: «Не слышны в саду даже шорохи, всё здесь замерло…»