Энн Агирре - Анклав Страница 16

– Ну что, отдохнула?

Я застонала и с трудом выпрямилась. Бока болели как не знаю что – спать на камне все-таки не очень удобно. Придем домой – неделю буду отсыпаться. Хотя, конечно, кто нам даст… Шелк разозлится, что мы остались в живых, и назначит нам двойные наряды.

Мы собрались и пошли в малые туннели. Норные тоже проснулись, Дженгу осмотрел наши сумки на предмет исполнения обещания – не утащили ли мы чего. Не думаю, что он сомневался в нашем слове, но его действия успокоили остальных.

Распрощавшись с хозяевами, мы почувствовали, что набрались сил для последнего перехода. Впрочем, какого перехода. Мы побежим, и быстро. Еще и от Уродов придется спасаться, но мы выживем. Мы Охотники, и анклав нуждается в новостях, которые мы принесем.

Возвращение домой

День спустя мы с Невидимкой выбрели к баррикадам. Нам пришлось туго, на нас напали Уроды. Большой толпой. Мы отбились, но сил у нас совсем не осталось. Часовые бросили посты, чтобы помочь нам перебраться через завал. Похоже, они поняли, что мы еле волочем ноги. Губы у меня горели от жажды.

Кто-то позвал Шелк, и та приказала:

– Напоите и накормите их. Не видите – еле стоят. Доклад подождет.

Она даже разрешила отвести нас в кухни. Я шлепнулась на какой-то ящик и подумала, что смогу так сидеть вечно. И никогда, никогда не встану. С благодарностью я приняла чашку воды и выпила ее осторожными мелкими глотками. Я прекрасно помнила, как нас учили: выпьешь слишком много на пустой желудок – стошнит. Потом получила крохотную миску с похлебкой и съела прямо руками. Варево было чуть теплым – легко запихивать в запекшийся рот.

Пока мы с Невидимкой питались, вокруг собралось прилично людей. Не только Шелк и старейшины – Медяшка, Шнурок и Белая Стена, – но и Строители, Производители. Ну и мелкие тоже. Наверное, они не ожидали, что мы вернемся. И всем не терпелось узнать, что за новости мы принесли. Невидимка старше, и Охотником стал раньше, чем я, так что пусть он и говорит. Я отставила в сторону недоеденное, крохотный мелкий быстро подхватил миску и убежал с ней.

– Ну? – строго сказала Шелк.

– Нассау больше нет. Теперь это территория Уродов.

Да уж, Невидимка выразился прямо и жестко. Я бы не стала так делать. Люди начали перешептываться – чувствовалось, что им нелегко в это поверить. Белая Стена взмахнул рукой, и все затихли.

– Выжившие есть?

– Ни одного человека, – ответил Невидимка. – Уроды расположились в жилищах людей Нассау и доедали трупы.

– Но почему? – тихо спросила Шелк. – Может, Нассау покосила зараза?

Мне не хотелось уточнять, что мы не подошли настолько близко, чтобы разглядеть все в подробностях. К счастью, Невидимка тоже решил утаить эту деталь.

– Нет, они все погибли, сражаясь. Болезнь тут ни при чем.

И он изложил во всеуслышанье то, о чем мы говорили в маленькой тайной комнате.

– Поэтому нам нужно изменить тактику. Устроить больше ловушек. И разработать план обороны – на случай, если они нападут большой стаей, как на Нассау.

Шелк расхохоталась:

– Ты говоришь, словно Уродов следует бояться! Словно это разумный враг! Это же просто твари!

«О нет, только не это… Она не верит! Не верит Невидимке!»

– Но это правда, – сказала я. – Мы сражались с группой Уродов по дороге в Нассау, и я думаю…

Тут я осеклась и едва нашла в себе силы говорить дальше – поняла, каково будет возмездие за то, что осмелились противоречить Шелк прилюдно, да еще и поддерживая Невидимку.

– …что мой напарник прав. Иногда нам казалось, что Уроды нас понимают.

Она сжала губы:

– Мы рассмотрим эти сведения при следующей встрече.

– Благодарю вас, сэр.

И я склонила голову. Сил не осталось больше ни на что. Мы сделали все, что смогли. Выполнили задание. Принесли затребованные сведения. Если они плюнут на то, что мы сказали, – тут ничего не поделаешь. И тем не менее я почувствовала, как по спине ползут кусачие муравьи страха.

– А вы чего стали? – рявкнула Шелк на зевак. – За работу!

Ну да, ну да. Работа – она всегда найдется. Я слышала, что люди говорили друг другу, расходясь:

– Ну, чего скажешь?

– Да эти, из Нассау, они ж не мылись никогда. Вот и померли от грязной болезни. А потом их Уроды доели.

Кто-то хихикнул:

– Так им и надо, неряхам…

Прекрасно. Просто отлично. Они, видно, все решили, что мы рехнулись. Что мы не в себе после длинного пути по темным туннелям и придумываем всякие ужасы. Они же не видели того, что видели мы. Они не знают, даже не представляют себе, что там творится. Я, вся сжавшись, сидела на своем дурацком ящике и смотрела под ноги. И тут передо мной остановились сапоги Шелк.

– Поскольку вы выполнили задание в установленный срок, я даю вам увольнительную на завтра. Отдыхайте и набирайтесь сил. И чтобы я больше не слышала этой чуши, что вы тут нагородили, понятно? Нечего людей мутить – вдруг вам кто-нибудь поверит.

Отлично. Кнут и пряник. Беспроигрышное сочетание.

– Я буду молчать.

– Вот и хорошо. Свободна.

Последние силы ушли на то, чтобы дотащиться до душевой. Хорошо, что у меня все-таки осталась чистая одежда. Переодеваться в туннелях смысла не было, и сейчас от меня несло, как никогда в жизни. Поэтому я мылась дольше обычного, потом обтерлась и оделась. Несколько девчонок наблюдали за мной издалека, перешептываясь и хихикая. Но подойти поближе и заговорить так и не решились.

А потом я принялась за сброшенную одежду. И не заметила, как подошла Наперсток. А она взяла вещи и стала их стирать – молча и гораздо более умело. Я сидела, прислонившись к стене. Рана моя зарубцевалась – похоже, мазь Невидимки и впрямь ее обеззаразила. Но шрамы останутся – как напоминание о произошедшем.

– Тяжко пришлось? – тихо спросила Наперсток.

– Я дала слово молчать об этом.

В ее глазах вспыхнули боль и обида. Она сидела над водостоком с моей мокрой одеждой. С ткани стекала кровь.

– Я же твоя лучшая подруга.

– Да. Ты моя лучшая подруга. Но пойми – я дала слово. Мне проблемы не нужны. А Шелк и так меня терпеть не может.

– Но я же никому не расскажу!

«Может, и не расскажет». А вдруг расскажет? Вот так, просто под влиянием эмоций, возьмет и расскажет кому-то одному. Например, Флажок. А та потом еще кому-то. И все это в конечно счете дойдет до Шелк. Нет, рисковать нельзя.

– Нет, прости, не могу.

Она поднялась и пихнула мне в руки недостиранную одежду. Я скребла ее долго. Пока не стерла все пальцы. Уже у себя в жилище развесила сушиться. И готова была упасть на тюфяк и уснуть, как вдруг вспомнила – рюкзак! Они меня изгонят за такое, как пить дать! В сумке же полно ценных артефактов! Надо срочно идти к Хранителю слов! Взвалив рюкзак на плечо, я поплелась мимо шалашей и навесов.

Хранитель сидел в общем зале. Ему исполнилось двадцать два, и он выглядел старым, очень старым. Даже более старым, чем Белая Стена. Волосы у него были легкие и тонкие, как пушок, и такие светлые, что казались белыми. А лицо всегда скукожено, словно Хранитель не ждал от жизни ничего хорошего и смотрел в будущее с вечной опаской.

– Сэр, – проговорила я.

И замолчала – узнает меня? Не узнает?

– Ты что-то принесла мне, Охотница?

Я аж встрепенулась – Охотница! Я все-таки Охотница, и все знают это!

– Да, сэр. На обратном пути из Нассау мы укрылись в комнате, там было полно вещей, которые представляют для вас интерес, сэр. Вот они.

– Разрешаю совершить подношение.

И я разложила перед ним глянцевые яркие книги, пожелтевшую от времени бумагу и все остальные штучки-дрючки – все до единой, даже какие-то неопознанные штуковины из ящика стола. Хранитель ошарашенно вытаращился – прямо как я в той комнате. В первый раз в жизни я почувствовала к нему проблеск симпатии. И трижды проверила сумку – не завалилось ли что между складок.

– Это все, сэр.

– Потрясающе! Главная находка поколения! Это несказанно обогатит нашу культуру!

Хранитель слов принялся читать, бормоча под нос:

– Аварийный выключатель обозначен синим… Хм, ничего пока не понимаю…

М-да. Авария – она и есть авария. А вот остальное – я тоже ничего не поняла. Я стояла, ожидая, пока он вспомнит обо мне.

– Ах, да. Ты совершила очень хороший поступок, гражданка. И за это тебе полагается поощрение. Что бы ты хотела получить в награду?

«Чтобы Шелк прислушалась к нашим словам». Я едва не ляпнула это. В последний момент прикусила язык. Если Шелк упрекнет Хранитель слов, она рассердится. Подумает, что я подлизываюсь к старейшинам в обход прямого начальства. Нет, такое поведение приличествует лишь слабакам и трусам – и Шелк будет тысячу раз права, если обзовет меня трусихой и слабачкой.

– Наградите меня так, как считаете нужным, сэр, – скромно ответила я.

Он улыбнулся. Надо же, Хранитель слов умеет улыбаться!

– Отлично.

– Но это не все.

– Как-как?

– В дне пути отсюда есть поселение. Они не Уроды, но и на нас не похожи. Никогда не видела таких, как они.