Юрий Корчевский - Пушечный наряд Страница 16

Отсижусь на корабле. Чего мне в городе делать – только если французского вина попить. А так – служанка рядом, она же любовница. Средства передвижения есть, деньги есть. Нет, служить меня не тянет.

Так и просидел на каракке все дни, изредка давая Норме деньги и посылая в город – купить вина, фруктов и еще что по мелочи.

Слава Богу, пришел день, и мы отплыли. Вот ведь порядки у французов – и на берег не сойдешь, не рискуя свободой. Норма уже сносно понимала английский, но говорила плохо, не хватало практики общения. Правда, способности у нее были, она уже знала много итальянских и русских слов, иногда вырывающихся у меня. К матросам она особенно не выходила, после одного случая.

Как-то раз я услышал визг Нормы. Я выскочил из каюты. Пара матросов зажала в углу служанку, один залез под юбку, другой тискал груди. Норма отбивалась как могла и визжала, явно привлекая внимание. Я с ходу пнул одного по заднице, другому заехал по почкам. Освобожденная Норма начала пинать нахалов ногами. Матросы пристыжено ретировались. Я учил ее английскому, немного начал учить русскому.

В свободное время в трюме учился метать ножи. Очень уж мне понравилось их применение – бесшумно, эффективно.

Ветер был не очень сильный, но через неделю показался мыс Аг по правому борту, вошли в пролив Ла-Манш. Слева вдалеке, в туманной дымке виднелись берега Англии, по правому борту – французские. О’Брайен довольно потирал руки:

– Скоро прибудем на место, плыть еще пару недель, да и места все хорошо и давно знакомые.

Миль за пять от Гавра начали раздаваться раскаты вроде как далекого грома. Я повертел головой – на небе ни тучки. О’Брайен забеспокоился:

– Стреляют, пушки стреляют, где-то бой идет. Не иначе как французы с англичанами отношения выясняют, как бы и нам не досталось.

– Так мы же торговое судно.

– Кто там разбираться будет, возьмут как трофей.

О’Брайен поднялся на корму, переложил руль, каракка послушно повернула ближе к берегу. Капитан решил прижаться к земле и переждать морской бой. Осторожность и терпение – немаловажные качества для купца, а для судовладельца иногда – решающие. Спустили паруса, остановились милях в двух от берега. Гром пушек стих. Выждав еще некоторое время, О’Брайен рискнул – поднять паруса. Мы направились к Гавру – главной военно-морской базе Франции в то время. На горизонте показался корабль, вернее – сначала паруса. О’Брайен схватил подзорную трубу – что там за флаг? Заулыбался – француз! Корабли сблизились, с военного корабля раздался пушечный выстрел, ядро шлепнулось вдалеке по нашему курсу.

Приказ – лечь в дрейф. На каракке спустили паруса. С корвета к нам направилась шлюпка, и по шторм-трапу поднялся офицер и несколько матросов. Подойдя к капитану, офицер представился и попросил следовать в Гавр – приказ адмирала. Англия сейчас с Францией в недружественных отношениях, Франция не допустит торговые суда в английские порты во избежание поставок оружия или военных товаров.

– Помилуй Бог! – О’Брайен всплеснул руками. – Какие военные товары? У меня в трюмах испанское вино, пряности с Востока, португальские апельсины, стеклянные изделия лучших итальянских мастеров!

Офицер был краток – в порту Гавра судно досмотрят, если ничего предосудительного обнаружено не будет – можете следовать дальше.

Мы снова подняли паруса и направились в Гавр. Собственно, мы и сами туда направлялись, но теперь мористее в конвое следовал корвет. С одной стороны – охрана, с другой – вроде как под арестом. Офицер с моряками оставался на каракке. К вечеру подошли к гавани, ошвартовались у причала. Офицер сошел, оставив часовых. На следующий день осмотр трюмов не принес ничего нового – оружия и военных товаров не нашли, мы могли следовать дальше. До конечного пункта О’Брайену было уже недалеко – Голландия рядом, в нескольких днях хода, а что потом буду делать я? Впереди осень со штормами, затем зима. Не пересидеть ли это время в Париже? Решено, собираю вещи, затем – попрощаться и расплатиться с О’Брайеном.

Тот немало удивился, но раз клиент решил – это его дело. На прощание выпили бутылку вина – за удачу, и я сошел на берег. Из вещей был только кофр, да Норма несла узелок со своими вещами. Можно было по Сене добраться речным судном, но местные посоветовали дилижансом – чуть дороже, но в два раза быстрее. Насидевшись на судне полгода, я решил добираться дилижансом, транспортом для меня новым.

Глава 4

На городской площади стояла длинная карета довольно странного вида, с дверцей в заднем торце, с огромными колесами и решетчатым ограждением на крыше для вещей. Запряжена она была четверкой здоровых лошадей. На облучке восседало два человека – кучер и, видимо, его помощник.

– Два места до Парижа!

– Луидор, мсье, и занимайте места, скоро отправляемся.

Я с помощью помощника кучера взгромоздил кофр на крышу, и мы с Нормой взошли по ступенькам в дилижанс. По бортам два ряда мягких сидений, окна полуприкрыты занавесками. Нашли пару свободных мест рядышком и уселись. Пустовало одно место у дверцы. Остальные места занимали два солидных господина в сюртуках и шляпах, субтильный молодой человек в пенсне, молодая барышня и сопровождающие ее то ли мать, то ли прислуга. Я поприветствовал попутчиков, приподняв шляпу. Пассажиры натянуто заулыбались в ответ. Снаружи послышался шум, на крышу что-то с грохотом закинули, и в дилижанс не вошел, а ворвался молодой офицер. Правой рукой он прижимал к себе саквояж, а левой – придерживал саблю. От него изрядно попахивало вином, он громогласно всех поприветствовал, упал на сиденье и почти тут же захрапел. Дилижанс тронулся. Шел на удивление мягко, еще при посадке я обратил внимание на рессоры. Пыль нещадно забивалась через неплотности дверцы. Да, это не итальянские мощеные дороги – наследие Римской империи. Если пойдет дождь, мы завязнем по самые ступицы колес. Поздним вечером въехали в Руан, дилижанс заехал во двор придорожной гостиницы, и пассажиры разбрелись по номерам. Мы с Нормой не стали торопиться и, отряхнув с одежды пыль и умывшись, поужинали.

Компанию нам составил субтильный молодой человек в пенсне – Пьер, как он представился.

Насытившись, прошли в номер и благополучно проспали до утра. Утром наш глубокий сон был самым грубым образом прерван. Кучер ходил по коридору, рукояткой кнута колотил в двери и кричал:

– Пассажиры, скоро отправляемся, поторопитесь.

Пришлось быстро собираться и, ополоснув лицо, стремглав завтракать. Хозяин, видимо, привык к ранним побудкам пассажиров проезжающих дилижансов: наготове были уже омлет, ветчина, жареная курица и вдоволь вина. Только перекусили, как кучер взгромоздился на облучок:

– Садитесь, время не ждет, к вечеру мы должны быть в Эвре. Заспанные пассажиры начали досыпать на мягких сиденьях. Я и сам придремал, мне на плечо положила головку Норма. Офицерик за завтраком опустошил кувшинчик вина и снова храпел, голова его болталась, как тряпичная.

Внезапно дилижанс встал, снаружи послышались громкие голоса, затем грохнул выстрел. Ого, у нас, кажется, неприятности. И я, и офицерик одновременно схватились за ручку дверцы, но первым выскочил он и тут же схлопотал пулю в грудь. По-моему, он не успел ничего понять. А ведь поторопись я – и пуля могла оказаться моею. Я выпрыгнул в дверь и тут же отскочил в сторону. Предосторожность оказалась не лишней, рядом со мной просвистел кистень. Выхватив шпагу, я рубанул нападавшего по шее. Обливаясь кровью, он упал на тело офицерика. Обернувшись, я увидел, что один нападающий держит под уздцы лошадей, двое стоят у облучка, с которого свисает тело убитого кучера. Его помощник стоит с растерянным видом, подняв руки.

Сзади послышался шорох, выхватывая из-за пояса пистолет, я обернулся. Ко мне из-за колеса дилижанса бросился еще один разбойник. Я выстрелил ему в живот. С расстояния двух метров промахнуться было невозможно. Бандиты у облучка, увидев, что я еще жив, а их приятель – уже нет, бросились ко мне. К моей удаче в руке одного я увидел разряженный пистолет, в другой руке – нож. Второй вооружен был посерьезней – он размахивал саблей. Шпага слишком легка, чтобы мне можно было продержаться долго. Эх, жалко, что под рукой нет метательных ножей, они в кофре на крыше кареты. Пока разбойники были рядом, они только мешали друг другу. Моя шпага описывала смертельные полукружья, не давая им подойти. Тот, что с саблей, тоже не мог воспользоваться преимуществом оружия – слева мешал размахнуться бок дилижанса, справа – его товарищ.

Наконец, они сообразили – сказался опыт, – и начали расходиться, беря меня в клещи. Если зайдут из-за спины, дело будет худо. Хорошо, что за спину заходил разбойник с ножом. Я резко прыгнул в сторону, махнув клинком наотмашь. Поперек груди его разошлась одежда, грудь обильно окрасилась кровью, но рана оказалась поверхностной, разбойник лишь ругался, но на ногах стоял уверенно, не подходя близко, выжидал удобного момента. Тот, что с саблей, кинулся на меня, размахивая ею перед собой и делая массу ненужных движений. Эге, дружок, сабля-то у тебя есть, но нет фехтовальной школы. Привык нападать на безоружных путников, и сейчас пытался убить меня, полагаясь только на силу и саблю. Попробуем пофехтовать. Я нанес удар спереди, разбойник легко его отбил, серия ударов слева и справа. Не могу достать, даже с учетом, что разбойник не силен в фехтовании; тяжелая сабля имеет преимущество.