Константин Воронин - Выживальщик (СИ) Страница 16

Через три дня сидел дед Афанасий на крылечке и рассказывал Николаю, что всю войну он в разведке прослужил. За всю войну ни стопки водки не выпил, ни папиросы не выкурил. Каждый вечер богу молился, даже когда в разведрейде был.

- Видать, не простил бог меня, что я стольких людей жизни лишил, да из чужой посуды ел и пил. Вот и наказал.

После войны ушёл Афанасий в тайгу, построил там заимку, стал грехи свои замаливать. Женился на староверке, сын родился. Решил, что простил бог его.

- Ан, нет. Подождал только немного, а потом и наказал,- вздохнул дед Афанасий.

Вскоре недалеко от заимки построили посёлок, который затем превратился в город. Уйти бы Афанасию подальше в тайгу, а у него семья, хозяйство. Так и остался возле города.

- И за то наказал, что не ушёл в тайгу,- опять сокрушался Афанасий.

Но закваска разведчика сказалась. Через неделю Афанасий совсем оправился от болезни. Принесший из города продукты, Николай увидел деда Афанасия в чёрном костюме, стоящим у ворот. А на пиджаке - иконостас из орденов и медалей.

Был дед Афанасий полным кавалером ордена Славы. Это приравнивалось к званию Героя Советского Союза. Только было тех Героев много больше, чем полных кавалеров. И были ещё на пиджаке справа, возле гвардейского значка, двух орденов Красной Звезды и Отечественной войны шесть нашивок за ранения - две красных и четыре жёлтых. А за Берлин хотели присвоить звание Героя, но решили, что хвати и трёх Слав. Но комдив всё же орден Ленина своему разведчику сержанту Потапову выбил.

Пошли на кладбище. Показал Николай, кто, где лежит. Постоял дед Афанасий над могилами. Только и молвил:

- Кресты поменять надо.

Николай согласился. Выжига-плотник кресты поставил недолговечные, сосновые.

Потом пошёл Афанасий в город. Спросил у Полынникова:

- Паспорт с собой? Деньги есть?

Николай кивнул. Дошёл дед Афанасий до нотариальной конторы. Дождались очереди у нотариуса. Достал Потапов из кармана пиджака какие-то бумаги, паспорт протянул нотариусу, показал на Николая:

- Перепишите всё на него.

Так стал Николай владельцем дома и двух гектаров земли и леса, разрешение на владение которыми было выдано полному кавалеру орденов Славы Афанасию Потапову в 1945 году. Тогда ещё помнили и ценили боевые заслуги разведчика и пролитую им за Родину кровь.

В 1977 году вышел Полынников на пенсию в пятьдесят лет, поскольку работал в горячем цеху. Дети выросли, закончили институты, женились и вышли замуж. Начитавшись статей о грядущей ядерной войне и последующей за ней ядерной зиме, решил Николай Андреевич переселиться в тайгу, к деду Афанасию. Тому уже восемьдесят семь лет исполнилось. Сначала поехал один, разведать обстановку.

Суровый дед Афанасий виду не подал, что приезду Николая рад. Но перед сном, укладываясь на топчан, сказал:

- Осколки из меня военные полезли. Хорошо, Коля, что я дом на тебя оставил. Видно, бог меня к себе призывает. Своих увижу ли?

А утром лежал на топчане с открытыми глазами, но уже холодный.

Отправился опять Николай Андреевич в воинскую часть. Полковник был уже другой, но коньяк тоже любил. И "Урал" выделил. Тем более, что герою войны. Хотели похоронить Афанасия Потапова с воинскими почестями, но Николай этому воспротивился. И прибавилась к трём могилам на староверском кладбище ещё одна по соседству. Крест уже сам Николай делал и ставил.

На сороковой день после похорон Афанасия, выпил Полынников за упокой его души, а наутро послал жене телеграмму: "Приезжай". Сам же принялся приводить хозяйство в порядок, благо, денег поднакопил.

Инженером он хорошим был. С ветрогенератором сразу разобрался. Тот и переменный ток мог давать и аккумуляторы заряжал. Завёз кирпич и построил сарай. Пристроил к избе полуподвал для хранения овощей. Жена русскую печь освоила, и такие шанежки в ней пекла - пальцы откусишь!

Уже в середине восьмидесятых заскочил Николай Андреевич в воинскую часть. А её расформировать решили. Третий по счёту полковник и коньяк любил, и простую водку. И в хозяйстве Полынникова появился новенький УАЗ, гусеничный вездеход и новёхонькая дизель-электростанция.

Самым сложным и дорогостоящим был процесс подъема на гору и через высоченный забор двух железнодорожных цистерн, ранее принадлежавших той же воинской части. Но автокрановщик был мастером-виртуозом. Он потратил три дня, потихоньку перемещая цистерны, стопоря их после каждого подъёма. Перекинуть через забор еле хватило стрелы, крановщик сам заводил стропа, но с задачей справился. В награду получил автомашину "Волга", которая теперь была Полынникову не нужна, ибо подъем в гору взять не могла.

Тогда ещё была талонная система на бензин и солярку. Стоили они баснословно дёшево, особенно в конце квартала. И обе цистерны мгновенно заполнились. Одна - бензином. Другая - соляркой.

- Но нынче бензин кусается. Я уж стараюсь УАЗик зря не гонять, больно много ест. Если что по мелочи - пешком в город прогуляюсь.

Во дворе стоит старинный колодец, оставшийся от деда Афанасия. Но жившие летом на заимке геологи, не взяв с хозяина ни копейки, пробурили ему артезианскую скважину, обсадив её керамическими трубами, которые прослужат практически вечно. А зять привёз два насоса - один рабочий и один запасной. Так что воды в доме - хоть залейся. Стоит проточный электрический водогрей, посуду можно мыть горячей водой, вон в правом углу у дверей раковина из нержавейки стоит. Воду выносить не надо.

- Два года потратил на систему канализации. Потом нужник во дворе снёс и выгребную яму закопал.

- Мне тоже пришлось на острове над канализацией потрудиться,- вырвалось у меня.

- Это на каком таком острове?- поинтересовался Андреич, наполняя мою рюмку.

Пришлось поведать ему небывалую эпопею про перенос дома в неизвестные тропики.

- Жизнь порой превосходит любые фантастические сюжеты,- покачал головой Полынников,- а ты - молодец. Выдержал, значит, испытание.

- По мере сил своих...

- Достоин ты дома этого, достоин. А я всё переживал, что обалдую сыну по наследству достанется, и все мои труды прахом пойдут. И продать незнамо кому жалко. Вот зять у меня и с головой, и с руками. Но не хотят они с дочкой из Барнаула уезжать. У них там работа, друзья, внуки. Я ведь уже прадед. Как Аннушку мою схоронил, так места себе не нахожу. Решил в Барнаул вернуться. Я бы этот дом тебе просто подарил, как выживальщик выживальщику. Но мне квартира в Барнауле нужна. Свою-то мы сыну отдали. Этот балбес два раза женился и два раза разводился. В итоге у него полквартиры оттяпали. А дочка с зятем себе кооперативную купили, хотя мы с женой им деньгами, конечно, помогли.

Я своих всегда предупреждал: если какой-то там Апокалипсис, хватайте детей, внуков и ко мне. А сейчас мне уже восемьдесят три года, трудно хозяйство содержать. Вот в этом году, по привычке, весь огород мотоблоком вспахал, а засеял только половину. Куда мне одному столько? Дети не хотят за овощами приезжать, говорят, что при нынешних ценах на бензин проще картошки в городе купить. Раньше-то погостить летом наезжали, особенно пока дети маленькими были. Привезут к нам на лето, мы с бабкой и рады.

Одному же теперь жить тоскливо. Завёл себе кота, так тот в тайгу удрал, там и сгинул. Ты женат?

- Пока нет. Но собираюсь.

- Разумно. С хозяйкой вдвоём тут жить можно. Глядишь, и дети пойдут. Городок хоть и небольшой, но роддом на весь край славится. Из других городов рожать едут. Врачихи тут, говорят, просто волшебницы. Ни одной детской смерти.

- Это здорово. Это мне пригодится.

- Купишь мне квартиру в Барнауле, где-нибудь рядом с дочкиной - и дом твой, со всем участком, с техникой, и причиндалами. В электрике разбираешься?

- Да не так, чтобы очень...

- Плохо. Летом ещё можно электрика из города позвать. Но зимой вы будете отрезаны от внешнего мира, прими во внимание. Не всегда даже на вездеходе можно пробиться. Вездеход водить сможешь?

- В армии доводилось.

- Тогда порядок. Только учти - в городе не дадут гусеницами асфальт корёжить. Доехать можно до шоссе и всё. Осенью и весной - на вездеходе. Летом - на УАЗике, куда хочешь. Давай по последней и на боковую...

Утром Андреич растормошил меня:

- Эй, городской, кто рано встаёт, тому бог подаёт. Вставай, Вовка, я баню истопил, весь пар уйдёт.

Веником Андреич отходил меня знатно. Дал свою чистую просторную рубаху, достал квас с ледника. Экая благодать-то! Попив кваску, достал из своей куртки сигареты. Андреич осуждающе покачал головой:

- А я вот не курил никогда.

Мы сидели на крылечке дома. И я смущённо сказал:

- Обещаю в доме не курить, чтобы не тревожить дух деда Афанасия. Знаю, что староверы табак дьявольским зельем считали, а курение - тяжким грехом.