Грант Макмастер - Британия Страница 16

— Может быть, ты просто послушаешь меня и все? — вспылила девчонка. — Может быть, я чувствую что-то такое, чего ты не чувствуешь?

— Может быть, ты экстрасенс? — возвращая Кейтлин ее давешние издевательские интонации, съязвил Юэн.

Она отвернулась от него. Казалось, ей было неловко об этом говорить, словно Юэн со своим ерничаньем вдруг попал случайно в какую-то болевую точку. Словно это ее предполагаемое умение было чем-то неприличным, постыдным.

— А что, полезное умение, — произнес он беззаботным тоном.

— Страшное, — негромко и нехотя отозвалась Кейтлин.

— Если вдруг посетит внезапное озарение про наш поход, ты же со мной поделишься? — осторожно спросил он.

Кейтлин кивнула.

Но Юэн ей не поверил.

Пройдя быстрым шагом несколько часов, они добрались до холмов. Кейтлин давно уже поняла, что Юэн не собирается сбавлять темп ради нее, и потому изо всех сил старалась не отставать, несмотря на рану. У самого подножия холмов Юэн повернул на юг и продолжил путь без остановки.

Небо с утра было затянуто серой пеленой, но теперь стало проясняться. В вышине стали видны красивые перистые облака, а вдали, на горизонте, — странная неподвижная кучевая громада. Земля вокруг была пустынна; только несколько птиц промелькнули вдали, напоминая о том, что путники — не последние живые существа на планете. Снег тут был мягче и даже с проталинами. Иногда из заснеженного леса доносилась капель.

Кейтлин заметила, что Юэн пристально всматривается в горизонт, и не удержалась от вопроса:

— Что ты ищешь?

— Дороги.

— Зачем?

— Мне сказано держаться от них подальше.

— Какой-то дурацкий ответ, — жалобно сказала девушка.

Он засмеялся, и пар от его дыхания завис на мгновение в воздухе, прежде чем рассеяться.

— Дороги для нас с тобой слишком опасны. Дурак тот, кто пойдет по ним напрямую.

— Почему?! — Кейтлин вытаращила глаза и чуть было не оступилась. Поддержав ее свободной рукой, Юэн снова зашагал вперед, возвращаясь к прежнему темпу.

— Человек на дороге — легкая добыча. И потом, там много старых машин, а они могут быть заминированы, — объяснил он, не оборачиваясь.

Кейтлин кивнула.

— И вообще, тот, кто захочет поживиться, будет следить за дорогами, — добавил он, ощущая себя бывалым выживальщиком.

— Ясно… Юэн… Я хочу есть и пить.

Юэн вдруг понял, что полдень давно миновал, а они до сих пор ни разу не остановились подкрепиться. Он оглянулся, пытаясь оценить пройденное расстояние, и с ужасом заметил длинную цепочку следов, тянувшуюся за ними издалека.

— Твою мать!

— Ой! — добавила Кейтлин, проследив за его взглядом.

— Впредь надо быть осторожнее, — сказал Юэн, чувствуя себя глупо после столь пламенной речи об опасности дорог.

— Будем идти там, где меньше снега, — Кейтлин показала на длинную каменную стену, рядом с которой не так намело.

Они подошли к стене и присели, укрывшись за ней от ослепительного сияния снега и от ветра, поднявшегося в последние минуты. Юэн открыл рюкзак и достал два куска сушеной козлятины и большую, но сильно помятую пластиковую бутылку с чистой водой из Карлайла. Один кусок, вместе с бутылкой, он протянул Кейтлин. Она опустила шарф и сделала глубокий глоток, потом вздохнула, утерла рот рукавом, оторвала кусок мяса и принялась старательно жевать.

Юэн тоже напился, засунул бутылку обратно в рюкзак, медленно встал и выглянул за стену. Вокруг по-прежнему не было ни души. На душе у него полегчало, и он закинул рюкзак за плечи, но автомат на всякий случай продолжал держать наготове.

Весь остаток дня они шли по краям полей, вдоль стен, сточных канав и обледеневших разрушенных заборов. Юэн догадывался, что ядерная зима, накрывшая Британию после войны, не пощадила и остальной мир. С тех пор на земле ничего не росло; вся растительная жизнь законсервировалась в семенах, укрытых в земле под снегом и льдом. Ходили слухи, что на юге зима отступала и уже пробилась какая-то зелень, но мало ли что говорят. Охотников поболтать языком развелось очень много: без индустрии новостей и развлечений искусство устного рассказа переживало бурный ренессанс.

Поначалу люди скучали по телевизору, радио и интернету, а потом перестали бросать книги в топку, поскольку поняли, что это старье — возможно, их единственное спасение от тоски. Вот только печатать новые книги было уже нельзя: все печатные прессы работали от электричества и сейчас ржавели и гнили без дела, пока человечество боролось за выживание. Так что теперь каждый был рассказчиком — или, по крайней мере, пытался. На каждом привале, у каждого костра слышались истории. Одни сочиняли на ходу, смешивая детские воспоминания с обрывками прочитанных книг. Другие пересказывали новости, дошедшие из еще теплившихся очагов жизни. Конечно, каждый украшал свой рассказ, как мог, но, выслушав их достаточно от разных людей, со временем можно было составить общую картину.

Все истории о юге было довольно жуткими: в них непременно фигурировали мутанты и всякие диковинные явления. В Карлайле торговцы трепались о племенах каннибалов, живших на поверхности, и о необъяснимых аномалиях магнитного поля, от которых из-под земли вырастали страшные ураганы, а с ясного неба сыпался смертоносный радиоактивный град. Но самым любимым сказочным местом был конечно же Лондон: часто рассказывали о том, что под разрушенной столицей, в туннелях, где некогда работала знаменитая подземка, раскинулся целый город. Это особенно грело душу обитателям метро из Глазго, вот только Юэн чем дальше, тем больше опасался, что это всего лишь выдумки.

По словам Марлы, их экспедиции дальше Йорка не заходили, и никто не мог с уверенностью сказать, что в столице осталось хоть что-то живое, не говоря уже о людях. Слишком мало было известно о последних днях войны и ее последствиях, превративших мир в обугленные руины.

Обитатели «Заводного апельсина» долгое время жили, проедая запасы, в ожидании, когда же правительство объявит о возрождении их славного государства. Объявления так и не дождались, и на поверхности начали возводиться коротковолновые радиовышки, провода от которых уходили под землю, в безопасную темноту, где люди, сменяя друг друга, бесконечно повторяли в эфир свои имена и местонахождения, тщетно надеясь услышать ответ. Когда дети, родившиеся в туннелях, научились ходить, люди поняли, что спасения ждать неоткуда, и это понимание было для них самым тяжелым ударом.

Юэн сомневался, что другим странам повезло больше, чем Шотландии, которой не досталось ни одного прямого попадания. В остальной части Британии все было намного хуже: во всех байках и донесениях она представала живым воплощением кошмаров, землей, где на каждом шагу подстерегали опасности. И в этот кошмар, в этот обреченный поход, он тащил за собой девчонку…

— Юэн, темнеет, — раздался чуть позади голос Кейтлин.

Мужчина уже довольно давно шагал, погруженный в собственные мысли, механически переставляя одну ногу за другой и стараясь идти по краям. Выйдя из оцепенения, он понял, что спутница права: свет потускнел, перистые облака в лучах заката приобрели огненный оттенок, а далекая неподвижная масса облаков стала угрожающе лиловой.

— Надо поискать укрытие, — сказал он.

— Вон там! — Кейтлин ткнула куда-то пальцем и рванула в ту сторону, не обращая внимания на камни и крутой подъем.

— Стой! Осторожно!

Кейтлин резко остановилась, и Юэн врезался в нее, чуть не сбив с ног. Он удержал ее за руку и повернулся посмотреть, куда она показывала.

Перед ними стоял загородный домик, много лет назад бывший для кого-то семейным очагом, а теперь мертво глядящий черными провалами окон. Кейтлин подобралась ближе к Юэну: от дома веяло скорбью и тоской. Это ощущение усиливалось, оттого что он стоял на отшибе и потому казался одиноким.

— Сгодится, — решил Юэн. — Давай сначала обойдем его: нет ли где свежих следов?

Кейтлин кивнула, и они быстро и бесшумно обошли дом. Никаких следов, кроме заячьих и птичьих, они не обнаружили.

— Заходим, — сказал Юэн.

Он расстегнул плащ, снял с пояса один из ножей и передал его Кейтлин. Девушка взяла тяжелый клинок. Руки ее дрожали от холода и страха.

Двери намертво примерзли к петлям. Юэн попробовал навалиться всем телом на створки, но понял, что борьба выйдет слишком тяжелой и шумной. Они вошли через окно, осторожно вынув из рам куски разбитого стекла.

Пол предательски скрипел под ногами, но даже беглого взгляда хватило, чтобы понять: дом стоял непотревоженным, возможно, с того самого дня перед концом войны, когда его покинули обитатели.

У стены пылился плоский телевизор с большим экраном, ветер шелестел страницами выцветшей телепрограммы. Перед экраном, на покрытом пылью и листьями ковре, стояли кожаные кресла, запачканные мышиным пометом. В середине комнаты располагался стеклянный столик, на нем — две кружки, две тарелки и вилки. С поблекших фотографий на обоях смотрели дети, застывшие в движении.