Вячеслав Шалыгин - Экзамен для гуманоидов Страница 16

Хозяин ободряюще улыбнулся и похлопал меня по плечу. Я поклонился и вышел, а что мне оставалось?

На «улице» перед резиденцией прогуливался бодрый худощавый субъект лет тридцати, одетый до боли по-земному: удобные туфли, джинсы, короткая куртка. На плече у него висела большая спортивная сумка, а голову венчала черная бейсболка. От прохладного воздуха он слегка пошмыгивал острым носом и почти не фальшивя напевал какую-то мелодию. Увидев меня, он широко улыбнулся и, сбросив сумку на землю, заорал:

– Привет, начальник!

Я опешил.

– Макс?! Это ты?

– А то кто же?! Корпус вот только сменил, да характер улучшил. Я теперь не ворчун, а балагур-весельчак! Ну, чтобы ты не скучал. Я просил их женское тело свинтить, чтоб тебе не только не скучно, но еще и приятно было, – отказались, слишком, говорят, сложно программу искусственной личности для женщины писать, почти невозможно. Ну, я не стал настаивать, раз так. Правильно, начальник?

– Правильно, Максик, только учти: ты теперь не бесформенный разведбот, ты имеешь собственное лицо… назовешь меня еще раз начальником, я тебе его расквашу, понял?

– Понял, товарищ Главный Разведчик! Когда вылетаем?

– Немедленно.

13

Высадка. Вчера. Из записей Орлова

«Бригада высаживалась в том же порядке, что и стартовала. Нам повезло больше других – мы садились на ночной стороне планеты. Раскинувшийся внизу город крепко спал, не подозревая, что в его истории наступил переломный момент. Широкие улицы, освещенные молочным светом ночных фонарей, сонно пульсировали запоздалыми машинами и уборочными механизмами. Редкие деревья, похожие на наши клены, играли рваными тенями в монотонном свете уличного освещения. Прохожие, в основном подгулявшие или влюбленные, медленно бродили по тротуарам и замусоренным дворикам. В небо никто не смотрел и потому не видел, как наш десантный транспорт под прикрытием двадцати атмосферных истребителей бесшумно приземлился рядом с телевышкой. Стройная конструкция светилась зелеными огнями от основания до макушки. Истребители сделали над нами круг и скользнули на юг, в сторону основной в этом городе базы Диктаторских войск. В их задачу входила бомбардировка, если армия поднимется по тревоге раньше, чем мы включим на телестанции свою вещательную аппаратуру.

Зевающий охранник за стеклянной дверью телецентра полулежал в кресле, уставившись в телевизор. Кровицкий вывел свой взвод на исходную позицию и скомандовал «приготовиться». Я, разместив своих подчиненных по отработанной на тренировках схеме прикрытия, отошел к машине техников. Аппарат Альтернативного Вещания, как его называл Джи, был заранее настроен, оставалось установить его на вышке и включить в электросеть. В группе охраны аппарата числились Волкофф и Смит.

– Начали! – голосом Кровицкого рявкнул динамик моего боевого шлема.

Штурмовой взвод двинулся к телецентру сотни раз отрепетированным порядком.

С оглушающим на фоне ночной тишины звоном разлетелась входная дверь. Жестяным колокольчиком зазвенела примитивная сигнализация. Авангард из трех десантников стремительно ворвался в вестибюль. Сонный охранник выказал хорошую реакцию, мгновенно упав на пол, выхватив из кобуры пороховой пистолет и открыв довольно точный огонь. Боевые костюмы на солдатах проявили себя, как всегда, отменно. Ни одна из попавших в десантников пуль не причинила ни малейшего вреда. Правофланговый полоснул из винтовки по системе сигнализации, а центральный срезал точным выстрелом охраннику половину черепа. Что было дальше, я не разглядел, потому что в вестибюль ринулась основная масса бойцов и за их спинами увидеть что-либо стало невозможно.

Шла вторая минута. На середине вышки зажегся желтый огонек первого наблюдателя. Он подстраховывал мой взвод, осматривая окрестности на случай прибытия «тревожной группы» местной службы охраны порядка. Прошла еще минута, прежде чем он сообщил, что к нам приближается экипаж с «мигалкой».

– Чен, ситуация два, – приказал я китайцу.

Чен козырнул и скрылся в темноте близлежащего дворика. Краем глаза я увидел отблеск вспыхнувшего за углом секундного боя и через мгновение – возвращающегося лейтенанта.

– Машина даже не бронированная. Двое все-таки выскочили, но выстрелить не успели.

Что и говорить, по скорости реакции Чену равных не было.

Четыре минуты. Огонек второго наблюдателя зажегся на шпиле. Телецентр взят. Точно по графику, ни одного лишнего звука, никаких потерь.

– Тащите бандуру, – крикнул Кровицкий, – грузовой лифт слева от входа.

– Командир, с востока приближаются еще три машины с мигалками, – ворвался в эфир голос первого наблюдателя.

– Чен, ситуация четыре, – снова обратился я к лейтенанту.

На этот раз с ним ушли Дуэро и Жильбер. Смит и Волкофф подхватили тяжелый ящик с прибором и побежали к двери телецентра. Техник семенил рядом.

На установку прибора по графику отпускалось двадцать три минуты. Мы за это время должны были отразить все возможные атаки и установить защитный периметр из силового поля против наземных целей, импульсные пушки против воздушных, а также развернуть площадку для гравитационных минометов, предназначенных для запуска снарядов на дистанцию вне прямой видимости. Правда, с началом вещания необходимость в строгой охране вышки становилась не слишком острой, но как говорил Гость, переходный период будет, и будет он не таким уж коротким.

Пока воины Кровицкого трудились на монтаже периметра, мы бдительно пялились в спящие окна домов и серые тоннели ночных улиц. Вспышки, ознаменовавшие встречу группы Чена с охранниками, внесли некоторое разнообразие в наше времяпрепровождение, но чаще других новостями делился все-таки наблюдатель с вышки:

– Товарищ майор, на юге заполыхало.

– Стефания, что там слышно от истребителей? – я взял девушку за плечо.

– Они нанесли упреждающий удар, – хмуро ответила итальянка.

– С ума посходили, что ли?! – я чуть не задохнулся от возмущения. – Что-нибудь для нас передают?

– Нет, приказывают соблюдать график при любых обстоятельствах.

– Соедини меня с ротным…

Никакой ясности в положение дел не внес ни ротный, ни комбат. Десант повсюду действовал успешно, малой кровью, а воздушное прикрытие бомбило военные части, не предлагая сдаться, до полного уничтожения. Лично мне такой подход совсем не нравился.

Вещание началось точно в срок. Обер-лейтенант и капрал остались у аппарата, там же пока находился и Кровицкий. Я прогуливался перед зданием телецентра внутри силового ограждения, наблюдая, как выползающие с рассветом на улицу заспанные аборигены восторженно приветствуют стоящих в охранении десантников. Прибор, видимо, начал действовать. Любой, взглянувший с утра пораньше на телеэкран или услышавший радиоприветствие, прозревал и начинал понимать, что часы диктатуры сочтены, а значит, можно, не боясь репрессий, приветствовать освободителей. Мощный аппаратик для пропаганды. Хорошо, что он в наших руках. Доберись до него кто-нибудь с дурным замыслом – всем была бы «крышка» в планетарном масштабе.

В свете наступающего утра я разглядывал обступивший меня город. Архитектурные изыски аборигенам были чужды. Однотипные многоэтажные дома с облезлыми углами были сложены из искусственных плит, облицованных бледной мозаикой. Мутные окна с деревянными рамами то там, то здесь оживали тусклым желтым светом. Слышалось хлопанье дверей, голоса горожан, урчание и фырканье чудовищно дымящих моторов местных машин, чириканье примитивных птах – аналога наших воробьев и отзвуки работающих телевизоров. Цепная реакция любопытства действовала в соответствии со всеми законами ядерной физики. Пусть и не слишком высокоразвитое, но достаточно индустриальное общество не мыслило, как можно узнать новости в обход телеэкрана. Интерактивность телевидения приучила население тянуться к «ящику» за ответами на все вопросы. Что-то творится на площади перед студией? На телевышке новые «антенны»? Хотите узнать побольше? Все сейчас будет, только оставайтесь с нами! По правде говоря, в данном случае ничего подобного не происходило. Люди лихорадочно включали телевизоры, пытались найти знакомые программы, но тут же попадали под пресс пропаганды. По всем каналам выступал Гость. Он подробно объяснял телезрителям, как они жили раньше и как им жить предстоит. Диктатура свержена! (Не факт, конечно, но почти правда, и я его понимаю: немного приукрасить надо, тем более что не пройдет и суток, как это станет правдой абсолютной.) Наступает «Золотой Век»! Войска освободителей помогут наладить новую жизнь!

К небольшой площади перед телецентром начали подъезжать уродливые экипажи. Лично у меня, на месте аборигенов, к дизайнерам и производителям подобных шедевров автомобильной моды возникли бы самые резкие замечания и вопросы. Первый – «почему бы вам не сменить профессию?» Автолюбители покидали машины, присоединяясь к ликующим прохожим, и вскоре на площади возник серьезный затор из людей и техники.