Эдвин Табб - Майенн Страница 16

Карн вошел в салон. Все собрались здесь, словно подобная общность давала ощущение безопасности и спокойствия. Необходимости давать какие-либо объяснения у него не было: послание планеты слышали все. Карн кивнул Дюмаресту и взял чашку бульона с подноса, поднесенного Мари.

— Я позаботился о капитане. Использовал один из контейнеров. Он хотел быть похороненным в космосе, а не на планете, в земле.

— Разум, всемогущий, — Харг горько ухмыльнулся, — этот червяк заставил меня почувствовать себя человеком.

— Но он может помочь нам, — обратилась Лолис к Эрлу, — ведь нет ничего такого, чего он сделать не в силах. Например, он может отремонтировать корабль и отправить нас домой.

— Мы не можем заставить его сделать что-то для нас, — горько покачал головой Эрл, — мы можем только просить его о помощи.

— Но ты сделаешь это?

Эрл знал, что ответственность за подобные переговоры лежит на Карне, но не хотел спорить с ней. Да, они будут говорить с ним; они будут просить его о помощи. Но этот разговор будет вести Тормайл, его инициатива, желание, прихоть — вот от чего они все зависят теперь. Тормайл. Так назвала себя планета-разум, на которой они оказались.

Дарока посмотрел на Майенн:

— Может, стоит снова спеть ему? Это — не только своеобразный подкуп, но и возможность как-то убедить.

Чом задумчиво тер подбородок:

— Эрл, а ведь перед нами открываются отличные возможности! Этот разум хранит миллионы бесценных секретов и знаний; например то, как он «принес» нас сюда. Если он поделится с нами хоть немногим из своего запаса, то мы сможем великолепно устроить свои дела в дальнейшем!

Дюмарест посмотрел на Чома и понял, что он говорит вполне серьезно. Жизненная философия, необходимость выживать, приспосабливаясь ко всему, стремясь при этом обеспечить себе не только минимум, но и большее, свели его понимание ситуации в узкие рамки житейского благополучия, стремления получить выгоду из всего, что попадается на глаза. Для Чома этот могучий разум был ни чем иным, как еще одним источником разбогатеть, утвердиться в жизни. А ведь он был отчасти прав. Человеческий мозг не может долго существовать в состоянии сомнения, страха, неуверенности. Они не должны бояться Тормайла лишь потому, что он огромен; мельчайший вирус может оборвать жизнь человека с таким же успехом, что и планетарный мозг.

— Я должен поговорить с ним, — медленно произнес Горлик, — и я полагаю, что вы изберете меня своим представителем для переговоров. Среди вас только я обладаю необходимыми навыками для этого. Машина должна апеллировать к логическому мышлению, а я посвятил долгие годы изучению ментальных дисциплин.

Карн спросил его:

— Почему вы называете его машиной?

— А чем иным он может быть? Ни одна органическая субстанция не смогла бы жить столько лет. Ни одно живое существо не может достигнуть в развитии таких огромных размеров.

— Но он сказал, что ему скучно, — сказал Дарока, — а разве машина может чувствовать подобные эмоции?

— Для поддержания нормальной функциональной активности мозгу требуется постоянный приток свежей информации, — ответил Горлик, — и для меня совершенно очевиден тот факт, что Тормайл не порождение органической жизни. Это — машина; возможно, самосовершенствующийся, сложный механизм.

— Не следует делать столь скоропалительных выводов. — Сак Кволиш посмотрел на свои руки: они огрубели за последние дни, работы было слишком много. — Это существо прибыло сюда совершенно из другой области Вселенной, а мы не знаем, какие формы жизни могут существовать в других Галактиках. Нам известно лишь одно: Тормайл скучает и хочет поэкспериментировать над нами для своеобразной мозговой и интеллектуальной стимуляции. Что вы можете предложить ему в этом плане?

— Мне известно много способов.

Сак пожал плечами: — Я бы не сказал этого о себе, — он взглянул на брата, — а что думаешь ты, Тек?

— Я тоже не смогу. Мои размышления и выводы похожи на те, что сделал Харг. Мы словно подопытные букашки под микроскопом гигантского и всемогущего исследователя. Или как провинившиеся дети на ковре перед грозным родителем в ожидании неизбежного наказания.

Карн произнес:

— Существо не говорило ничего об интеллектуальной стимуляции, уточнив лишь то, что оно скучает. Оно надеется на то, что мы внесем разнообразие в мир его ощущений, но не уточняло, каким образом.

— Но это и есть не что иное, как ментальная стимуляция, — пожал плечами Горлик. — Так вы согласны поручить переговоры мне?

Чом проговорил, усмехнувшись:

— Не торопитесь так явно, друг мой. Парламентер, которого мы изберем, будет, безусловно, иметь определенные преимущества перед остальными, но этот человек должен обладать дьявольским умом и интуицией, чтобы суметь извлечь из переговоров максимум полезного не только для себя, но, прежде всего, для всех нас. И поэтому, мне кажется, спикером должен быть я — у меня профессиональная подготовка для ведения бесед на разные неожиданные темы, а уж насчет того, чтобы упустить шанс или выгоду — можете быть спокойны!

— Тормайл не опустится до разговора с грязным дельцом и лжецом вроде вас, — произнес Горлик холодно.

— Какого черта вы оскорбляете меня!

— Это реальность, которую подтверждают все ваши поступки. Может, мне привести факты?

— Замолчите оба! — сказал Харг.

— Но наши шансы зависят от правильного выбора, и я настаиваю на том, чтобы послали меня.

— Настаивайте, сколько хотите, — вмешалась в перебранку Мари. Она, как и Харг, прекрасно знала, что в данной обстановке, когда нервы напряжены до предела, любая вспыхнувшая ссора грозит перерасти в гораздо большее. — Пусть нашим представителем будет кто угодно, лишь бы это помогло нам выбраться отсюда. Я даю твердое обещание, что этот умелец получит свободный вход в любой из моих домов.

— Не бросайтесь тем, что вам не принадлежит, — прошипел Чом, — мне не хочется доверять свою жизнь подобному проходимцу. Эрл, что скажешь?

— Решайте это без меня, — ответил Эрл.

— Карн, а вы? Окончательное решение всегда за капитаном.

— Оставьте этот спор и лучше займитесь картами. Это отвлечет ваши головы и лишит возможности вцепиться друг другу в горло.

— Прекрасная идея. — Харг улыбнулся. — Я — полностью «за»!

— Постойте. — Дарока, как обычно, говорил мягко. — Горлик прав в одном: наш спикер должен быть лучшим из нас. Наши жизни могут зависеть от того, насколько правильно он оценит возникшую ситуацию. При всем моем уважении к остальным, я полагаю, что нас должен представлять либо капитан, либо Дюмарест. Впрочем, я не совсем точен: капитан должен оставаться на корабле. Эрл, что вы скажете?

— Прекрасный выбор, — одобрила Мари, — не так ли, Харг?

Игрок кивнул, а Горлик спросил: — Почему мы обязаны выбирать из этих двоих?

— Они оба — офицеры, — ответил Дарока, глядя ему в глаза и мягко улыбаясь, — единственные, оставшиеся среди нас. Вполне возможно, что Тормайлу придет в голову иметь дело с официальными представителями. Я не настаиваю, но мой выбор — Дюмарест.

Лолис поддержала его:

— И мой тоже. Эрл, дорогой, вы согласны?

— Я подумаю.

— Обо всем?

Приглашение было слишком прозрачным, и Эрл заметил, как криво усмехнулась Мари и сжались губы Майенн. У него не было желания быть осторожным. Лолис была глупа, она рассердила его своей назойливостью.

— Госпожа, вы зря теряете время.

— Но почему, Эрл? Если тебе так нравится Дженка, то почему не могу понравиться я? Неужели я настолько уродлива?

Они все очень устали. И жесткий отпор с его стороны мог стать неоправданной жестокостью, и он сказал, стараясь быть мягким:

— Вы очень красивы, Лолис, и знаете это. Но вам еще столькому надо научиться!

Эрл повернулся к Карну:

— Капитан, нам надо продолжить наблюдение.

Ландшафт вокруг корабля менялся. Потеплело; над долиной висела дымка тумана. В небе светила одинокая звезда, словно глаз наблюдателя.

— Атмосфера, — произнес Карн, глядя на приборы, — но когда мы приземлились, здесь был вакуум. — Он снова провел измерения, — и давление скоро приблизится к норме. Эрл, что ты думаешь?

— Он готовит нам место для высадки, — ответил Эрл, — привычные и подходящие для нас условия вне корабля. Наверняка он позаботится и о воде и о пище. Он все может.

— Как Господь Бог, — пробормотал Карн, — создает подвластный ему мир…

Глава 7

То, что открывалось взору, казалось призрачным, нереальным; это был мир грез и фантазий, напоминающий библейский рай.

Дюмарест стоял у открытой двери корабля и вдыхал полной грудью теплый воздух, насыщенный ароматами цветущих растений. Долина, лежавшая перед ним, за одну ночь превратилась в сказочное царство цветов, источавших тонкие, сладкие запахи, деревьев, радовавших глаз густой и сочной зеленью, зарослей кустарника, разнообразных трав — все поражало глаз, дразнило обоняние, вызывало восхищение и удивление. Где-то на краю долины, за возвышавшимися скалами, вставало солнце: золотистое, теплое и ласковое.