Сергей Данилов - Смерть за плечами Страница 16

— Принц Рикланд! — начал он официальным тоном. — За преступления, которые ты совершил против короны, ты заслуживаешь смертной казни. Но поскольку ты единственный наследник престола, а я не могу допустить смены династии, я помилую тебя, заменив смертную казнь на пожизненное заключение в башне Отчаяния. Там ты будешь дожидаться моей смерти, вникая в невероятно сложную науку управления государством, которая, вероятно, тебе скоро понадобится, вместо того чтобы устраивать заговоры, мятежи, покушения на жизнь короля и убийства его верных подданных! — Далее последовала длинная речь, из которой я заключил, что отец упорно не желает понимать, что есть дела не менее важные, чем все его подати, налоги и указы о смертных казнях, и всерьёз собирается заставить меня забыть о приключениях и подвигах и посвятить остаток жизни королевским заботам.

Сначала я, отчаянно зевая, пытался его слушать, но вскоре мне это наскучило и я погрузился в свои собственные мысли, обдумывал план похищения Энди из-под самого носа черного колдуна, подсчитывал, насколько далеко успела Детка уйти от Черного замка, и вообще размышлял о чем угодно, но только не об отце с его нравоучительной беседой.

Из задумчивости меня вывело появление стражи, которой было приказано заточить меня в башню Отчаяния — вторую по высоте, после Черной, башню нашего замка. С этой башней была связана красивая легенда о дочери короля лесных эльфов, плененной еще королем Ознабером во время войны с Эстариолем. Она была заключена в эту башню и просидела в ней лет триста, пока с горя не превратилась в кукушку. Летает она теперь по лесам, ищет эльфов, которых давным-давно нет в Фаргорде.

После этой истории башня использовалась исключительно как временная обитель приговоренных к смерти членов королевской фамилии. Правда, меня этот факт смущал мало. Ну в башню так в башню. Я не особенно огорчился, даже совсем не огорчился, потому что предвидел такой поворот событий, и Деткина волосяная рубашка приятно обтягивала грудь, вселяя необычайную уверенность в своих силах.

Конечно, можно было сбежать и по пути в башню, но иногда я бываю страшно рассудительным. Связываться с людьми Сегарта, орудовавшими мечом не хуже Крайта и предпочитавшими драться впятером против одного, мне что-то не хотелось, особенно если учесть, что у меня самого никакого меча не было, только пара кинжалов за голенищами сапог. Поэтому шел я спокойно в компании стражников и надеялся, что меня не надумают обыскать, потому что драки в этом случае не избежать.

— Эй, как насчет того, чтобы меня развязать? — окликнул я увешанного золотом, как мой Крайт, парня, когда тот собрался запереть за мной дверь. Конечно, освободиться я мог и сам, — узел, завязанный Деткой, развязывался одним движением, но надо же было усыпить бдительность стражи.

— Обойдешься! — буркнул стражник.

— Ладно-ладно, — ехидно пригрозил я. — Вот стану королем, я тебе это припомню!

— Как же, станешь ты королем, — пробормотал стражник, звеня золотыми украшениями и связкой ключей, из которой никак не мог выбрать нужный. — Казнят тебя, и все тут. Думаешь, убийство начальника Королевской охраны так просто тебе с рук сойдет? Чего смеешься? Плакать надо! Будет твоя голова скалиться с шеста на болоте, рядышком с твоим дружком Ленсендом, — уверенно пообещал он. Похоже, люди Сегарта не имели привычки подслушивать под королевской дверью и наивно верили в то, что король во имя справедливости готов отправить на плаху собственного сына.

— Тоже мне великий провидец! К твоему сведению, голова Ленсенда больше не торчит на шесте, а король не собирается меня казнить. Так что развяжи мне руки и можешь проваливать! Я хочу отдохнуть!

— Зачем тебя развязывать? — усмехнулся стражник. — Люди говорят, ты можешь выбраться хоть из преисподней. Что ж, посмотрим, на что ты способен. Хотя могу поспорить, что из башни Отчаяния тебе не сбежать, разве что превратишься в кукушку, как эльфийская принцесса!

— Поспорить? А вот это уже интересно, — оживился я. — Спорим, что через два часа меня здесь не будет!

— Не слушай его, Мендор, — попытался вмешаться другой стражник. — Вдруг и вправду сбежит? Тут небось тайный ход есть.

— Да нет здесь никакого хода, — возразил Мендор, наконец перестав громыхать ключами. — Говорят, из этой башни никто никогда не сбегал, поэтому король и приказал Рикланда в ней запереть. Почему бы не выиграть напоследок у этого зазнайки кое-чего из его мифических сокровищ?

— Думаешь, хвастает? А может, у него веревка припрятана?

— Не думаю, чтобы красотка, что привела его сюда, не догадалась обшарить его карманы. У него и деньги-то вряд ли есть. Ну а веревка… Чтобы с этой башни спуститься, нужен моток размером с него самого. Думаешь, он смог бы такой припрятать? — усмехнулся Мендор, но на всякий случай все-таки хлопнул рукой по топорщащейся на моей спине куртке. — Ну и на что же мы будем спорить? — спросил он, убедившись, что под курткой не прощупывается ничего, кроме одежды, и посмотрел на меня прищуренными глазами. Взгляд у него был недобрый, но, по-моему, вполне честный, с ним можно было иметь дело.

Я пожал плечами.

— Да на что хочешь. На перстень, например. Извини, но показать не могу — руки связаны. А хочешь — на счастливую серьгу. — Я мотнул головой, откидывая волосы с левого уха, в котором носил бриллиант в виде капли — такой же, как у моего Счастливчика.

— Что ж, идет, — согласился Мендор. — А я ставлю…

— Не думаю, чтобы мне понадобилось хоть что-то из того, что ты можешь предложить, — сказал я, презрительно скривившись. — К тому же если уж я сбегу, то вряд ли захочу вернуться только для того, чтобы получить с тебя долг. Так что давай так: если через два часа меня здесь не будет, ты не станешь поднимать по этому поводу шум до завтрашнего утра. Согласен?

Мне всегда нравилось иметь дело с азартными людьми. Предложив пари, от них можно было добиться чего угодно. Ради спора Мендор был согласен на все. Он запер дверь, дав мне торжественную клятву не заглядывать в смотровое окошко в течение двух часов, а я, мгновенно освободив уже начавшие затекать руки, бросился к окну.

Превратить Деткину волосяную кольчугу в длинную веревку, привязать ее к ножке, намертво вделанной в пол железной кровати, и спустить вниз через окно было делом четверти часа. Я, свесив ноги, уселся на широкий подоконник и взглянул вниз. Веревка покачивалась на легком ветерке, не доходя и до половины высоты башни. Мендор был прав, по ней невозможно было спуститься на землю, но я и не собирался. В башне было несколько узких окошек, освещавших лестницу, и я вполне мог, раскачавшись на веревке, забраться в одно из них.

Я уже совсем было приготовился спуститься, даже за веревку взялся, когда взгляд мой упал на закрывающий синее небо прямо передо мной мрачный силуэт Черной башни. Вот куда мне так надо попасть, а я вместо этого теряю время в башне Отчаяния! А ведь до Черной башни — рукой подать. Где-то там, за темным окном, наверное, сидит Энди и зубрит напоследок заклинание, которое должно погубить его душу. А я даже не придумал, как пройти через заколдованную дверь, разве что опять просить о помощи Сника-обжору. Между тем времени остается все меньше и меньше! «А почему бы мне не попробовать забросить веревку прямо в окно Черной башни? — пришла в голову шальная идея. — Вот ведь оно, совсем рядом!»

Не так-то это просто оказалось — забросить в окно веревку с привязанной к ней вместо крюка парой кинжалов. За свою жизнь я неоднократно закидывал что-нибудь подобное на стены замков, чтобы потом подняться на них, но при этом обычно стоял на земле, а не сидел верхом на подоконнике, зажатый между прутьями решетки. Только с четвертой попытки кинжалы звякнули о камни Черной башни, и я понял, что рано или поздно все-таки заброшу веревку в окно, не в верхнее, до которого довольно далеко, а хотя бы в узкое окно на лестнице, расположенное только чуть выше моего.

Еще Ленсенд говорил, что меткость у меня врожденная, так что добился своего я довольно скоро. Веревка угодила прямиком в стрельчатое окно и повисла над полукруглой крышей храма богов Хаоса, переливавшейся серебром далеко внизу. Мне осталось только перевязать покрепче свой конец и перебраться прямиком в окно Черной башни.

Иногда я завидую людям с внушительной комплекцией, таким как Гунарт Сильный или лорд Крембер. Была бы у меня такая фигура, никому и в голову не пришло бы называть меня сопляком или мальчишкой. Но когда надо пролезть куда-нибудь, например в окошко, предназначенное единственно для того, чтобы черный колдун не свернул себе шею на темной лестнице, мне хочется, чтобы мое не имеющее ни капли жира тело стало еще более тощим.

Как ни грустно было это осознавать, но протиснуться в окошко не получалось. Правда, грустно мне было только в самом начале, когда я перекинул через подоконник одну ногу, потом вторую, наполовину пролез и вдруг понял, что не такой уж я и худой. Грудь и плечи наотрез отказывались помещаться в узкой щелке в стене башни, по какому-то недоразумению именуемой окном. А потом я представил, как по лестнице пойдет Никирималан и увидит мою торчащую из окна нижнюю половину, и меня разобрал просто истерический смех. Так я и хохотал во весь голос, пока вылезал наружу, держась за веревку, снимал кожаную куртку и уже в одной рубашке из эльмарионского шелка продирался сквозь окно, на этот раз головой вперед. Напоследок я отвязал свои кинжалы и выкинул конец веревки в окно — пусть стража думает, что я спустился по ней вниз…