Марк Романов - Астарта. Корабль чокнутых трупов Страница 16

Кацман открыл один глаз. Судя по его ощущениям, это был третий глаз, возникший прямо посреди лба и обозревающий обстановку с высоты тонких миров. Боцман вслепую потянулся за бутылкой местного самогона из еловых опилок и птичьего помета, нашел емкость и лихо опрокинул ее в рот.

Во рту не появилось ни капли живительной влаги. Так и не разлепив ни одного глаза, Джек потряс бутылку в рот, даже облизнул горлышко, но, убедившись в бесполезности своего занятия, разом открыл оба глаза.

Неяркий свет технического отсека показался боцману солнцем Магарры, вошедшем в зенит, и ослепляющим своими жестокими бело-голубыми лучами.

В голове тут же появилось тиканье часов, отмеряющих последние секунды жизни боцмана. Взгляд осоловевшего бедолаги уперся в кривую и помятую этикетку на бутылке, которую он все еще продолжал держать перед раскрытым ртом.

– «Jack Daniels», – хриплым шепотом произнес он, читая надпись, – тезка, значит. И чего ж ты такой жестокий, а?

Кацман страдальчески отшвырнул пустую тару в угол, где та звонко ударилась о своих стеклянных соседок.

«Надо прибраться перед стартом, пока мне Рик яйца не расколол», – подумал боцман. Голова тут же протестующе отозвалась треском и помехами, как испорченный тахионный маяк планеты.

– Блядь!

Кацман смачно плюнул себе под ноги тягучим сгустком желтоватой слюны, добавив еще пару крепких выражений, многоуровневости которых позавидовал бы и сам капитан.

– Какого хрена эта дура вытащила меня из-под грузового подъемника? – забормотал боцман, лихорадочно обшаривая свое временное пристанище в поисках заначки. – Все так хорошо шло, если бы не эта идиотка с ее программами защиты экипажа.

Исторически сложилось так, что Джек Дэниэлс Кацман не страдал тяжелыми запоями исключительно в рейсах. Рассудительности при этом боцману хватало на троих, профессиональные навыки его не страдали, а точность удара в челюсть, как и его сила, оставляли далеко позади всех конкурентов. Кацман бил редко, но только один раз и наверняка. Если он понимал, что не свалит противника, у него было два варианта: делать ноги, в чем изрядно помогало чутье крови евреев Восточной Европы, или брать в руки предмет потяжелее и повторять попытку.

Первое, однако, случалось чаще. Зато второе было фатально.

Кацман перерыл все укромные уголки, заглянул под лежанку, и, сев на пол, обхватил голову руками. Длинные спутанные волосы неопределенного цвета плавно закачались сосульками из стороны в сторону.

– Ебтыть меня в макушку, какого хера делать-то теперь? – страдальчески хрипел боцман, лишенный опохмелки на этот день. – Не к Уискер же идти за спиртом. У нее-то есть доступ в медотсек, но там же вечно курит этот глист в халате.

Врача боцман не любил только с похмелья. Впрочем, в этом состоянии он вообще никого не любил, а особенно, себя. Мутные глаза боцмана то и дело моргали, по белкам, приобретшим желтоватый оттенок, проходили ниточки красных лопнувших сосудов, а пальцы и сами руки судорожно тряслись до самых локтей, что никак не добавляло голове покоя.

– Убью, – зарычал он, ни к кому конкретному не обращаясь. – Всех убью, – решил он уточнить в пространство.

Джек поднялся на ноги и, пошатываясь, пошел прочь в свою каюту, придерживая для верности падающие стены.

«Давно говорил капитану, что у нас все переборки сгнили, – думал он, – так тот пока сам не провалится, нихера не обратит внимания»

Обозревая окрестности красными бычьими глазами, оставляя позади себя слоистое амбрэ из перегара и немытого тела, боцман дошел до своей каюты, в которой бывал только в рейсах. На стоянках он перебирался в самые дальние уголки корабля, обосновывался там, вил себе гнездо, и высиживал яйца до самого отлета. Как Джек умудрялся трезветь ровнехонько к старту, не знал даже капитан. Впрочем, сам Джек этого тоже не знал.

По дороге боцман припомнил, что принудило его накануне уничтожить даже запас опохмелина, и картинка, всплывшая в его голове, заставила Джека скривиться еще больше, чем от звона в черепе.

Дело в том, что он вчера решил заседать на открытой палубе, совмещая приятное с полезным, распитие паленого самогона, гордо именуемого «виски», с мелким ремонтом текущих проблем. На «Астарте» всегда тянулся вялотекущий ремонт, замена деталей или простое превращение совсем негодного во что-то еще годное.

Как раз под конец первой бутыли боцман и приметил на экранах, где шла картинка с внешних датчиков корабля, двух девушек, следующих на приличном расстоянии от приближающейся к шлюзу Анны. Рядом с Анной тащился, путаясь в конечностях, какой-то серо-желтый дохляк, постукивающий зубами так, что, казалось, это было слышно даже из рубки управления.

Джек успел заметить только то, что у одной из девушек были длинные волосы, а у второй короткая стрижка, но вот поведение парочки мало напоминало ему крепкую лесбийскую любовь.

Военную выправку длинноволосой не скрыла даже темнота стояночной площадки, да и вторая девица двигалась на удивление плавно и профессионально, избегая прямого попадания под камеры или датчики «Астарты».

Паранойя боцмана, заставляющая его топиться в бутылках на стоянках, с потрохами сожрала его сознание. Заслышав, как в рубку кто-то идет, боцман лихо смотал удочки, даже не пожелав проверить, кто именно приближался.

Теперь же ему предстояло крепко подумать, докладывать ли об этом Ричарду или оставаться со своей манией преследования наедине. Джек решил, что подумает об этом после того, как голова перестанет дробиться на уравнения высшей навигационной математики.

Глава 13

«Астарта»

Джек и Гавриил

Я не хотел тянуть баржу

Поэтому я хожу-брожу

Если дойду до конца земли

Пойду бродить по морю

Если сломается аппарат

Стану пиратом и буду рад

Без колебаний пропью линкор

Но флот не опозорю

Джек остановился перед ярко раскрашенной дверью, за которой притаился медотсек. Прочная граница в святилище «Клизматика», как ласково именовал доктора Джек еще с детства, разноцветным пятном выделялась на фоне привычных и скучных перегородок и пластиковых панелей.

К современному изобразительному искусству приложил руку сам царь и бог врачебки, он же неизменный Гавриил Самуилович Травкин.

Джек взирал на аляповатый постмодернизм доктора, как на тест для психбольных. С этими самыми тестами у боцмана были связаны самые мерзкие воспоминания, а потому двери в больничку Кацман ненавидел еще больше, чем Травкина с похмелья. С силой засадив кулаком в пластик, Джек почувствовал расходящуюся волну ядерного взрыва в голове. Он стиснул зубы, но снова занес руку для удара. А что делать? Спасти его жизнь в данной ситуации мог только бывший полевой хирург.

– Открыто, брат мой, – раздался из-за двери спокойный, даже умиротворенный голос врача. – Входи и раздели со мной этот прекрасный день.

Джек подавил в себе желание – вот прямо здесь и сейчас – достать табельный плазмомет, и выплавить новое отверстие в голове Клизматика.

– Не стой на пороге, брат, я хочу видеть твои жизненные циклы ближе, – расплылся в умиленной улыбке Гавриил Травкин, когда на пороге показался яростно сопящий Джек.

– Ты обкурился, блядь? Не видишь, человек помирает. Заткнись и дай чего-нить похмелиться.

Врач, сидевший в позе лотоса прямо на полу медотсека, медленно встал, тщательно осмотрел гостя и, размеренно покачав головой, взял со стола хрустальную пирамидку, попытавшись приложить ее ко лбу Джека. Боцман зарычал, сжимая кулаки, а из его ноздрей явственно потянуло серой и дымом.

Доктора. Впрочем, это ничуть не смутило. Он обошел Кацмана по кругу семь раз, напевая странные мелодичные мантры, потом трижды хлопнул в ладоши, и по комнате разлился тихий звук сектантских песнопений под музыкальные перезвоны бубенцов и колокольчиков.

Джека замутило. Нервно дергая глазом и похихикивая, он двинулся на Гавриила, но тот, будто бы не замечая угрозы, спокойно подошел к одному из шкафчиков, отпер его картой допуска и достал оттуда хорошую бутылку настоящей русской водки. Судя по враз затуманившимся глазам Кацмана, еще дореволюционной, если обратиться к истории Земли XX века. Руки Джека мелко затряслись, голос стал скулящим, а на лице появились красные пятна, неудачно разбавлявшие серость и желтизну. Казалось, даже узор татуировок на теле Джека стал проступать сильнее…

– Дай, – только и смог высказаться он. – Дай!

Врач кивнул. Достал из того же шкафчика стакан, щедро плеснул в него водки и протянул Джеку, продолжая заинтересованно наблюдать за его изменениями. Боцман выхватил стакан, казалось, еще до того, как ему его вообще протянули. Если бы за этим экспериментом наблюдал хоть один ученый по темпоральной математике, он бы потом смог написать не одну диссертацию по теме: «Владение временем – курс за десять минут».