Пожиратели миров 4 - Кирико Кири Страница 16

Я уже был опытным в подобном деле. Единственное, что я уяснил на уроках литературы — ни слова о логике.

— Символ жизни, — ляпнул я наугад.

— Жизни? — удивилась учительница

— Стул символизирует жизнь главного героя. Герой же имеет своё предназначение в жизни? Стул тоже имеет своё предназначение в этой жизни. Грубо говоря, сравнение более простого с чем-то более простым.

— М-м-м… интересный взгляд. Что ж, тоже имеет место быть, — кивнула она и пошла дальше между рядами.

За подобный ответ меня в Империи инквизиция отправила бы на пытки по подозрению в ереси, а после на казнь. Думаю, окажись она в этом городе, учительница литературы стала бы первой в очереди, кого они бы допросили с пристрастием.

Хотя и учительница была неплохим человеком. Я бы сказал, добрым и отзывчивым, который не раз шёл мне навстречу, иногда завышая оценки, чтобы не портить табель, просто немного странной, со своими немного странными взглядами на жизни. Признаться честно, мне было бы жаль отправить её на допрос в инквизицию.

Но мои мысли быстро ушли в сторону предстоящих планов.

После уроков, когда остальные собирались куда-то идти развлекаться, мне едва удалось от них отвязаться, сославшись на важные дела. И первым делом я оправился решать вопрос по поводу предприятий, которые принадлежали Барбинери. Нам нужны были деньги, и бизнес был одним из основных источников дохода.

Список оказался большим, по нему я представлял, почему Барбинери могли себе позволить жить в диких землях, держа под рукой личную гвардию, которая, на секунду, была что-то около ста двадцати человек одарёнными. Это был и ответ, почему они так долго могли сопротивляться давлению, пока всё не перешло в активную фазу.

Я связался с адвокатом Галешопом, который должен был смыслить в подобных делах. И его ответы оказались неутешительными.

— Нет, я понял тебя, Грант, — ответил он по телефону. — Ещё в прошлый раз. Только есть небольшие затыки, скажи так.

— Затыки?

— Проблемы. Видишь ли, да, семья Барбинери потеряла их во время войны. Возникают логичные вопросы о легальности. Думаю, обратись они сразу после этого отсудить всё обратно, и сто процентов выиграли, но время прошло. Те уже перешли под официальное владение нескольких семей и дома, и отбить их обратно будет проблематично.

— Но вы сами сказали, что это было не совсем законно.

— Да, сказал. Но времени прошло семь лет, и Барбинери ни сном ни духом не дали знать, что это их бизнес. А там всё схвачено по сто раз с юридической стороны, что это принадлежит им.

— И никак их не отбить?

— Отбить? Нет, отбить-то можно, войной, например, но Барбинери, уж извини меня, смогут потянуть это?

— Сомневаюсь.

— Вот и я тоже. Тебе нужна какая-то поддержка. Те, кто вступятся за Барбинери и будут отстаивать их сторону. Кто-нибудь из влиятельных семей или домов, которые подтвердят, что да, это принадлежало именно им, и что всё потеряли во время не такой уж и законной войны. Тогда суд уже внимательнее разберётся, что там да как, а пока это тухлое дело.

— Влиятельный дом? — задумчиво пробормотал я. — А Фон-Ларьер считаются влиятельным домом?

— Ну как бы да, — засмеялся тот. — Да только им плевать на всех, если речь не заходит о деньгах. И я не слышал, чтобы они были дружны с Барбинери.

— Ну это я узнаю. Пока готовьте дело, я свяжусь с вами позже. Все счета отправляйте на семью Барбинери.

— Конечно, так и сделаю. Приятно иметь с тобой дело.

— Мне тоже.

В этом мире правят деньги — я это понял почти сразу. Будь готов заплатить сразу и по-честному, и каждый будет рад с тобой иметь дело. Карай за обман без промедления, и все будут с тобой честны.

Сразу после этого я позвонил Марианетте. И если до этого трубку брали её слуги, то теперь отвечала мне исключительно она и в любое время, даже если та сидела в ванне. Причём довольно странно…

— Да, дорогой, что случилось? — раздался в трубке её мягкий голос.

— Я просил не называть меня дорогим, Марианетта, — поморщился я.

— Но каждый раз ты так забавно смущаешься и ругаешься. На старости лет я ничего не могу с собой поделать, — рассмеялась она тихо.

— Я по делу звоню. Галешоп пробил всё по вашим предприятиям, от молокозавода до сетей магазинов. Говорит, что после семи лет… Семь лет ведь с войны прошло?

— Да, почти ровно семь. Семь с хвостиком, если быть точнее.

— Сказал, что за это время они успели закрепить свои позиции документально и судебно. Да и тот факт, что они владели ими столько лет, и никто не подал протест или апелляцию, не играет нам на руку.

— У тебя есть какой-то план?

— Да. Я хочу знать, в каких отношениях вы были в своё время с домом Фон-Ларьер.

— Эм… Фон-Ларьер? — задумалась Марианетта. — Ну… у нас были деловые отношения. Ни враги, ни друзья, у нас было взаимовыгодное сотрудничество.

— В каком плане?

— У нас была компания по сбору и транспортировке мусора, как бы это ни звучало. Они несколько раз пытались её выкупить, уже даже после войны, чтобы стать монополистами. Плюс их интересовало деревообрабатывающее предприятие, так как у них есть фабрика по производству мебели, и мы поставляли им материалы по скидкам. Плюс наши права на несколько зданий.

— А здания им зачем?

— Это рядом с центром, Грант. Там очень дорогие земли, и у них были планы на них.

— Дорого стоят? — сразу уточнил я.

— Достаточно дорого. Но сейчас мы ими не владеем, — грустно ответила Марианетта.

— Но даже если мы их отдадим, то окажемся в плюсе, верно? — уточнил я.

— Думаю, один молокозавод покроет полностью прибыль с двух предприятий, а в последствии и здания у центра. Там ещё сеть магазинов и мелкие бизнесы у нас были.

— Откуда у вас так много предприятий? Вы же обычная семья.

— Ну не такая уж и обычная, — я смог почувствовать по голосу, как она улыбается. — Наша семья всегда занималась предпринимательством помимо охоты. Это хорошо шло вместе. Государство было нам благодарно, и мы получали определённые преференции за службу. Там контракт, там низкая стоимость закупки оборудования, там площади.