Дмитрий Старицкий - Гром победы Страница 17

Долина радовала глаз своим цветущим видом. Здесь весна полностью вступила в свои права. Цветами покрылись даже дикоросы на горных склонах. А воздух, настоянный на цветочных ароматах,… если была бы возможность его продавать, от покупателей отбоя бы не было. Просто кусочек рая. Замок Гринель запирал вход в долину, венчая высокий холм. Единственная дорога в долину проходила мимо него. Все другие места были непроходимы. Природно или с помощью людского труда этого по прошествии столетий уже не разобрать. Дорожное полотно достаточной ширины, чтобы без проблем разъехались две телеги, состояло из плотно подогнанной каменной брусчатки и через многочисленные ручьи с гор перекинуты каменные мостики. Любит герцог свою долину. И предки его любили свой домен. Сама фортификация была устроена так, что въездная дорога в замок огибала его полностью по спирали и круто разворачивалась перед самыми воротами. Даже нормального тарана на этой площадке не поставить. Не говоря о том, что практически к воротам его и не подтащить под постоянным обстрелом. На въезде в долину стояло капитальное двухэтажное каменное КПП оборудованное шлагбаумом. Службу нес большой наряд. Примерно полвина взвода горных стрелков. Здесь у нас проверили документы и пропустили дальше. Пояснили что даже для жителей долины с начала войны въезд только по пропускам. В начале ответвления дороги в сам замок стояло еще одно КПП. С полевым телефоном. К самому замку наш поезд из трех колясок пропустили только после отданного распоряжения сверху и то дали провожатого, хотя, казалось бы, где тут можно заблудиться? Снизу замок казался намного меньше, чем он есть на самом деле. Такой вот оптический обман и хитрость средневековых строителей. Встречал нас в проеме открытых ворот перед внешним двором, в котором сконцентрировались все службы — конюшня, кузня, кордегардия, сам комендант замка и офицерского лагеря для военнопленных — полковник Бакфорт. Пожилой уже человек, полностью выслуживший все пенсионные сроки, но еще бодрый такой живчик. Сразу за нашим въездом ворота закрыли. Полковник представился. Выразил нам свое удовольствие знакомством сразу с двумя имперскими рыцарями и повел нас в свой кабинет, откуда был виден внутренний двор замка. В окно хорошо просматривалось, как пленные офицеры совершают свой моцион. Бьеркфорт был одет по полной форме. Я же со своей полевой формы снял погоны, так как выступал в качестве камергера герцога. Это чтобы не путать собеседников. Полковник, кинув взгляд в окно и убедившись, что там все в порядке стал вводить нас в курс дела.

— Здесь у меня, ваши превосходительства, двести шестьдесят два подопечных. Из них штаб — офицеров девяносто два. Им оставлены для услужения их же денщики. Плюс республиканский фельдфебель с хозяйственной командой их пленных рядовых. Итого триста пятнадцать человек контингента. На охране и обороне рота горных стрелков.

— Что то мало офицеров, — удивился я.

— Мы на восточном фронте их гораздо больше в плен взяли.

— Здесь только те пленные офицеры, которых к нам изначально отправили с западного фронта еще в прошлом году. И с тех пор к нам прислали не больше двух десятков штаб — офицеров, которые до того отбывали свой плен в поместьях тех кто их пленил. Теперь такое запрещено. Но мы не единственный такой лагерь в замке. В империи еще есть десяток подобных. Просто у нас в Реции такой один.

— Не скучно им тут? — спросил Бьеркфорт.

— Плен, экселенц, вообще дело скучное, — отозвался полковник.

— На себе испытал в прошлую войну. Но в замке неплохая библиотека и пленные дорожат возможностью ею пользоваться. Два раза в год, в теплое время у них есть возможность отослать или получить письмо от родных. Через Швиц. Даже посылки им присылают.

— Надеюсь, не со снастью для побега? — настороженно спросил генерал.

— Что вы, экселенц, из замка сбежать невозможно. Но даже если пленник и умудриться выбраться за стены, то на пути у него два КПП, которых не обойти, а в долине крестьяне только этого и ждут. Объявленная премия за поимку беглеца два золотых.

— И попыток побега не было? — спросил я.

— Нет, ваше превосходительство, — ответил он.

— Не было. Тем более что контингент тут находится с начального периода войны, когда еще не возникло окопное ожесточение сторон. Да и обращаемся мы с ними хорошо. Правда, не лучше чем обращались со мной в республиканском плену. Итак, пока готовят обед, я бы хотел узнать, что именно вас интересует в моем хозяйстве? — Все, — ответил генерал.

— Мне интересно все.

— А вам, ваше превосходительство, — повернулся полковник ко мне.

— Меня интересуют личные дела пленных офицеров. И после их просмотра я хотел бы поговорить с некоторыми из них, но так чтобы этого не увидели их товарищи.

— Такое тоже возможно, — кивнул полковник.

— И если все предварительные пожелания высказаны все, то прошу пройти в мою трапезную. Похвалюсь, что личный повар у меня из лучшего ресторана Лютеца. Люблю республиканскую кухню. Слаб. Полковник открыл дверь и сделал приглашающий жест рукой.

— Прошу.

Личные дела офицеров были тоненькими. Стандартная анкета. Описание обстоятельств попадания в плен. Замечания по соблюдения режима содержания. Наказания и поощрения. Жалобы и предложения, поступившие от самого пленного. Все. Писарь, пожилой фельдфебель пояснил, что споры между собой пленные офицеры решают сами, устроив что то вроде суда чести в составе трех полковников. И стараются к своим разборкам администрацию замка не привлекать.

— Нам же работы меньше, ваше превосходительство, — заключил писарь свою речь.

— И что совсем ничего примечательного не было? — поинтересовался я.

— Разве что поначалу некоторые офицеры любили пилить и колоть дрова, но как только появился их суд чести, то он им это запретил. Пришлось создавать хозяйственную команду из рядовых, переведя их сюда из полевого лагеря. На них все обслуживание господ офицеров. Еще денщики дневалят на кухне по очереди.

— Кухня у них общая? — Так точно. Все и офицеры, и рядовые питаются из общего котла. Охрана питается отдельно, согласно инструкции. К ее кухне пленные не допускаются. Вино пленным выдается на общих основаниях из замковых подвалов. Они тут обширные.

— А чем занят основной контингент? — В основном спорят между собой о внутренней политике республики, но так… больше теоретически, потому как газеты мы выписываем только имперские и из Втуца. Отложив в сторону дела инженеров и артиллеристов для более внимательного рассмотрения их потом, бегло листал укладки посвященные кавалеристам и пехотинцам пока не зацепился краем глаза за дело пехотного старшего лейтенанта, который закончил гражданский ВУЗ — Высшую инженерную школу. И гражданская профессия была указана — сталевар. Инженеров и «богов войны» прогнал просто конвейером. Мнения офицеров как под копирку написаны. Никакого сотрудничества с врагом, ибо это противно офицерской чести. Даже колка дров в их среде считается таковым. Но конвейер конвейером, а провозился я с ними до ужина. За ужином Бьеркфорт пел дифирамбы коменданту о состоянии замка. Полковник светился от удовольствия, получая заслуженные похвалы от нового непосредственного начальства.