Владимир Контровский - Горькая звезда Страница 17

— Щербой кличут.

— Вот и славно. Сына Владимиром назовешь, если дочь родится — то Владиславой. Двенадцать годков пролетит — не заметишь. Нужды знать не будете. Я дам приказ, чтобы отрока Владимира Щербинского, что из Межигорского урочища, ко мне всегда пропускали, а если не доживу либо буду в дальнем пути, чтобы взяли его во двор и начали ратному делу учить, на то и деньгу оставлю.

Вторуша, слушая его, тихо кивала. Когда же он закончил говорить, она разняла руки, обвившие крепкий стан князя, отпуская любимого от тихого лесного счастья к важным большим делам, от которых зависят судьбы многих тысяч людей.

Полдень застал княжий отряд на полпути от Подола к Горе. Двигаясь по самой кромке Козьего болота, кони по бабки вязли в рыхлой и тяжелой, набухшей в грозу земле. Князь не глядел вверх, на мелькающий средь деревьев частокол Верхнего города: он думал о том, как выполнит Сонгвар данный ему приказ, и добрались ли Вторуша с отцом, волхвом Щербой, до межигорской заимки, где их никто не сможет достать. Болото вздохнуло, пустив по проплескам цепочки идущих со дна пузырей. Трясина дрогнула, подавшись вверх, потом вниз, словно там, в темной глубине, шевельнулся громадный зверь, тяжко раненный и затаившийся от охотников. Но Владимир не заметил и этого — его ждали заботы, рядом с которыми все суеверия и придумки волхвов казались просто немного страшными сказками, которые рассказывала ему перед сном так похожая на Вторушу бабка, княгиня Ольга…

Глава 5

Пленник капища

«Так вот почему он называет меня князем! Надо же, даже не верится… А почему бы и нет, собственно говоря? Что мы знаем о дальних предках наших, и кто из нас, за редким исключением, помнит имя хотя бы своего прадеда, не говоря уже о прапрадеде? Коротка, ой как коротка людская память…» — подумал Щербицкий, а вслух сказал:

— Интересно, конечно. Но что с того?

— Вот тут мы подходим к главному — к тому, ради чего мы с тобой встретились. Когда был расколот этот каменный диск, одно из существ «с той стороны» находилось в Киеве. Не имея возможности возвратиться в свой мир, оно ушло под землю и лежит там ни живо ни мертво, столетиями накапливая силы, чтобы жестоко отомстить городу, который его предал. Мы, хранители, соединили половинки разбитого камня и бережем город от беды. Но гнев оскорбленного и заточенного существа растет и рано или поздно прорвется наружу…

Дверь не открывалась.

Каррах испытал недоумение.

Пространство чужого мира вокруг ариссарра оставалось пластичным и податливым: он легко мог скользить в любом направлении — и в кислородно-азотной атмосфере планеты, и там, где водород и кислород, находившиеся в жидком состоянии, образовывали массивы, именуемые здесь реками, озерами и морями, и по-над поверхностью этого мира, сложенной из твердых минералов. Каррах мог беспрепятственно перемещаться в любых местных средах — в жидкой, твердой, газообразной, — уплотняя или, наоборот, доводя свое призрачное тело до предельно разреженного состояния; мог подниматься в верхние слои атмосферы, к самой границе ледяной космической пустоты. Энергосущества разумной звездной расы вселенских странников могли жить своей причудливой жизнью там, где не смогла бы уцелеть никакая другая форма жизни, от простейших до многоклеточных организмов. Здесь, в этом мире, для Карраха не было преград, но не более того: двери в материнский мир молодого (он познавал звезды и миры всего лишь несколько сотен циклов) ариссарра по имени Каррах не открывались.

Ариссарра Каррах сосредоточился и тщательно прощупал окружавшее пространство. Скрупулезный поиск увенчался успехом — Каррах обнаружил концентратор. Ключ-камень находился там же, где и прежде, но… Каменный диск был мертвым — он не светился и никак не отзывался на мысленные импульсы, испускаемые ариссарра. Каррах несколько раз повторил попытки пробудить концентратор — тщетно. Молодой ариссарра все делал правильно — как его учили, — однако ключ безмолвствовал, и межмировой переход оставался закрытым. Каррах даже подумал, что он ошибся и что это не тот камень, а просто похожий на него, но нет: это был тот самый диск-концентратор. Тот самый — но почему-то неактивный.

Каррах, как и все ариссарра из числа тех, кому разрешено было проникать в смежные миры, знал историю появления ключ-камней. На одной из планет системы местной звезды возникла опасная и агрессивная форма кремнийорганической жизни, и Следящие, оценив степень угрозы, уничтожили планету вместе со всеми ее обитателями, пока жуткие каменные твари не вышли на звездные тропы. Планета была полностью деструктирована, но среди ее обломков сохранились созданные аборигенами ключ-камни — концентраторы ментальных усилий, способные взламывать измерения и создавать управляемые межмировые проходы. Кремнийорганики, истребленные Следящими, изготовляли эти ключи для себя, однако после их гибели нашлись в необозримых просторах Познаваемой Вселенной другие разумные существа, сумевшие воспользоваться наследством сгинувших. И скитальцы-ариссарра стали одними из них — они научились управлять концентраторами и уходили в смежные миры, гонимые вечной жаждой познания.

Но теперь ключ не работал, и Каррах, изучив камень, понял почему. Симметричная кристаллическая решетка, кропотливо выстроенная кремнийорганиками, создателями диска, была разрушена. И еще молодой ариссарра понял, что восстановить ключ самостоятельно он не сможет: это было ему не по силам. Причиной разрушения концентратора стала трещина, расколовшая каменный диск, но простое приложение его половинок, одна к другой, не восстанавливало работоспособность ключа: разрушение симметричной структуры камня-концентратора произошло на молекулярном уровне.

Какое-то время ариссарра размышлял, как такое могло случиться. Каменный диск был очень прочен, хотя, конечно, он мог быть поврежден ударом метеорита или подвижкой планетарной коры. Однако место, где находился диск, не отмечалось высокой тектонической активностью, а что касается попадания метеорита, то вероятность такого события была ничтожно мала: за все тысячи циклов существования ключ-камней такого не случилось ни разу. И тем не менее диск-камень был расколот, что привело к необратимому разрушению ментального концентратора. Характер повреждения наводил на мысль, что тут могли быть замешаны разумные существа, но какие именно? Неужели Следящие узнали о наследстве кремнийоргаников и решили его уничтожить? Вот только вряд ли они прибегли бы к столь примитивным методам — те, что способны разрушать целые планеты, могли бы с легкостью дематериализовать каменный диск, полностью и бесследно. А если старейшины ариссарра решили по каким-то неизвестным Карраху причинам закрыть этот мир для проникновений, они сначала предупредили бы и отозвали всех своих сородичей, находящихся здесь, а не бросали бы их в чужом мире на произвол судьбы — без помощи камня-концентратора Каррах не мог даже послать зов о помощи. Теоретически камень могли разбить туземцы, коренные обитатели этой планеты, — рядом с ключ-камнем вырос уже целый город, кишевший этими белковыми организмами, — но оставалось непонятным, зачем им это понадобилось. Ариссарра не мешали аборигенам и не причиняли им вреда (разве что ненароком). Более того, Каррах знал о том, что его сородичи контактировали с людьми — так называли себя жители этого мира — и передавали им знания, приносившие последним немалую пользу. Непонятно — кто же станет засыпать источник, дающий живительную влагу? Значит, все-таки случайность? Может быть, может быть…

Но вскоре недоумение молодого ариссарра сменилось встревоженностью — сначала легкой, но постепенно усиливавшейся. Каррах осознал всю серьезность своего положения: путь домой был закрыт — наглухо.

Изощренный разум вселенского странника перебрал возможные варианты действий. Ключ-камень был не один — Каррах об этом знал, — значит, надо найти другую дверь, которая откроется. И сделать это надо побыстрее, пока ариссарра полон сил: закрывшийся проход не только сделал невозможным возвращение Карраха в родной мир, но и отсек его от пищи — от привычной свободной энергии, которой изобиловал мир его сородичей. И Каррах двинулся в путь.

Он перемещался по холмистой местности, огибая массивные препятствия и насквозь проходя незначительные. Ариссарра не обращал внимания на попадавшуюся ему живность — она его не интересовала, а хищники, хоть и ощущали присутствие Бестелесного, ни в коей мере ему не угрожали — они были бессильны перед существом, лишенным плоти. К тому же звери чуяли что-то неведомое, это внушало им безотчетный страх, и они спешили убраться с дороги пришельца из иного измерения.

Каррах шел день за днем, экономя медленно убывающие силы — в этом мире не было источников свободной энергии, а местная цивилизации была еще зачаточно-примитивной: о ядерных реакторах не могло быть и речи. И по мере того как ариссарра слабел, в нем росло раздражение, переходящее в неприязнь, — в неприязнь к голубому небу, преломлявшему свет звезды, согревавшей эту планету; к структурированной белковой органике, именовавшейся растительностью и по большей части имевшей зеленый цвет, к многообразным подвижным комочкам биоорганической слизи, без конца пожиравшим друг друга, и в острую неприязнь к тем из этих комочков, которые были наделены искорками первичного разума, — Каррах подозревал, что аборигены этого мира все-таки причастны к разрушению концентратора. Ариссарра мог бы устроить туземцам избиение — их жалкое оружие не могло причинить Бестелесному никакого вреда, — однако холодный разум вселенского скитальца подсказывал, что это бессмысленно: виновников, если таковые были, найти и покарать вряд ли удастся, а затрата энергии на массовые убийства окажется невосполнимой. И Каррах проходил мимо людских поселений и городищ, не задерживаясь.