Уильям Форстен - Спуск к океану (ЛП) Страница 17

«Потерпевшие поражение, что они теперь вспоминают?» задался вопросом Винсент. Словно Прометей, они прикованы к горе памяти, мучимые мечтой о величии утраченного.

Он снова обернулся на колонну. Только пара из них, скорее всего пожилые сержанты, сражались у Суздаля, Испании, Роки Хилла и за Освобождение Чина. Некоторые видели несколько незначительных стычек, на самом деле ничего более чем перестрелки со случайной бандой пьяных бантагов, где с каждой из сторон были убиты двое или трое, а затем следовал шквал протестов и обвинений. Он задумался, как бы эти мальчики вели себя, если бы неожиданно столкнулись лицом не с несколькими пьяницами, а с лавиной, полным уменом, заполняющим горизонт впереди, солнечный свет мерцающий на вытащенных лезвиях, небо над головой, становящееся черным словно ночь от залпов стрел, шипящих подобно змеям, падающие дождем на них.

Пересекая высохшее русло, он послал коня вверх по крутой насыпи, кряхтя от боли, поскольку пришлось наклониться вперед. Его старая рана по-настоящему никогда не заживала, и даже после двадцати лет он по-прежнему должен был менять защитную повязку, которая прикрывала отверстие, пробитое в нем бантагской пулей. Осколки кости по-прежнему двигались в нем и только в прошлом месяце Кэтлин была вынуждена прооперировать еще раз, чтобы удалить особенно болезненный кусочек.

Он понимал, что она наиболее вероятно сказала своему мальчику приглядывать за ним, и Абрахам выполнял свою задачу, скача рядом с ним, довольно близко, чтобы предложить руку помощи, если он начнет терять хватку в седле.

Он отмахнулся от парня.

Когда он взобрался на берег реки, то скорее почувствовал, чем услышал отдаленный грохот. Звук мгновенно вызвал холодную дрожь в спине. Несомненно это был глубокий резонирующий гул. Его лошадь навострила уши, сбросила скорость, тряся головой, ловя запах ветра. Он также ощутил его; смешанный запах лошадей, кожи и мускуса, присущих только представителям орды.

Он натянул вожжи и обернулся к колонне. Ее хвост был по-прежнему на дальней стороне запыленного русла высохшей речки. Некоторые из парней задрали головы вверх, несколько потянулись вниз, расстегивая кобуру карабина.

Обернувшись вперед к подъему местности он увидел их. Сначала показались лошадиные штандарты, воздетые кверху. Через несколько секунд, на расстоянии в полмили появились они, линия всадников орды, продвигающаяся равномерной рысью, бесшумно, силуэты, видимые на фоне желто-голубого горизонта.

— Боже мой, — прошептал Абрахам.

Винсент посмотрел на него и улыбнулся. — Всего лишь полк. Просто небольшая демонстрация, ничего более. Скачи назад, передай командирам, что всё оружие должно оставаться в кобурах. Мы не хотим никаких ошибок. Прикажи полку оставаться на этой стороне русла и разворачиваться. Затем доложишься мне.

Абрахам заколебался на секунду, увязнув взглядом впереди, разинув рот от зрелища.

— Пошевеливайся, мальчик, выполняй свои обязанности. Сегодня войны не будет. Если было бы наоборот, то на нас галопом надвигался бы полный умен.

Абрахам, приходя в себя, поспешно откозырял и дернул поводья, разворачивая лошадь.

Винсент продолжил двигаться, и приказав знаменосцу и горнисту следовать за ним, он поскакал вперед медленной рысью. Бантаги остановились на гребне холма, ветер хлестал лошадиные хвосты штандарта кар-карта. Он очень хорошо изучил некоторые из них за эти годы, и опознал флаг как знамя первого полка умена белых лошадей, элите личной охраны кар-карта. Здесь находились лучшие из них, победители у Порт Линкольна и Капуа, истекшие кровью в осаде Рима, тем не менее, непокорные до последней капли крови. Их шеренги, как и у него, теперь были заполнены сынами тех, кто выжил в той войне.

Лейтенант Кин догнал и присоединился к нему. Наподобие нетерпеливого дитя, он надеялся, что его пригласят с собой. Винсент заколебался на секунду. В конце концов это был единственный выживший сын Эндрю Лоуренса Кина.

Однако политические аспекты давили на него. Тот, с кем он собирался встретиться испытывал некоторую долю уважения к Эндрю, и это не помешало бы иметь мальчика рядом. Он кивнул ему с согласием. Абрахам взорвался мальчишеской улыбкой, но затем, вспомнив, что является новоиспеченным офицером из академии, мгновенно принял подобающий вид суровой прямоты.

— Абрахам, ты можешь нести мой флаг.

Винсент посмотрел на горниста.

— Барабанная дробь и фанфары, сержант.

Высокий, пронзительный сигнал вызвал холодок, пробежавший вниз по позвоночнику. Посмотрев на линию бантагов, он наполовину захотел, чтобы вместо него прозвучал сигнал к атаке. Он улыбнулся в душе. Былые воспоминания, старая ненависть и гнев были трудноискоренимыми. Война закалила его, покрыла мучительными шрамами, и все же после всех этих лет тьма, свернувшаяся кольцом желания убийства из-за нее, не исчезла полностью в его душе.

Слова Роберта Ли шепнули ему: — Хорошо, что война настолько ужасна, иначе мы бы полюбили ее.

Глубокий, хриплый гул нарги, боевой трубы орды, вернулся эхом в ответ. Он увидел две фигуры, отдельно от линии бантагов, всадника в сопровождении знаменосца.

Легким толчком он перевел коня на кентер и начал подниматься на холм, чтобы встретиться с Джураком, кар-картом покоренной орды бантагов.

Кар-карт Джурак осадил лошадь на минуту, его пристальный взгляд прокатился по степи, фокусируясь на муравьеподобной колонне, пересекающей русло внизу. Они бросили взгляд на летательный аппарат кружащий над головой.

— Будь они прокляты, — тихо прошептал он.

— Мой карт?

Он посмотрел на своего сына, который сегодня служил в качестве адъютанта, и улыбнулся. — Ничего, Гарва. Просто помни, будь спокоен и сосредоточен.

Парень кивнул с рвением, и Джурак ощутил укол внутри. Мать мальчика умерла во время этой зимы из-за дыхательной недостаточности, болезни, которая пронеслась через наспех устроенные лагеря, убивая тысячи. У него были ее глаза, и ее рот, этот гордый лик, и взгляд на него вызывал воспоминания, которые были все еще слишком болезненны.

— Там их карт? — спросил Гарва, кивая на пару, которая приближалась.

— Генерал их армии, Винсент Готорн.

— Он крошечный. Разве может такой быть генералом?

— Он среди них один из самых лучших. Помнишь, он победил нас. Никогда не суди врага по физическим параметрам. Всегда принимай во внимание разум. Теперь молчи.

Больше года прошло с тех пор, как он последний раз видел Готорна. В его волосах показались седые пряди, и было очевидно, из-за того как он скакал, что ему больно. Он выглядел даже меньше на этой миниатюрной лошади. Люди разводили скакунов с учетом размеров, которые подходят им лучше. Их лошади теперь выглядели почти игрушечными.

Винсент осадил коня в дюжине футов, выпрямился и по всей форме отдал честь.

— Кар-карт Джурак, как вы?

— В порядке, генерал Готорн, а вы?

Винсент улыбнулся. — Напоминание старых деньков беспокоит меня. Он рассеянно погладил бедро. — Я услышал печальные новости об уходе вашей супруги и принес соболезнования от полковника Кина.

— Тысячи умерли, — ответил Джурак, — некоторые видят в этом знак недовольства предков.

Винсент кивнул. Он скованно перекинул ногу через седло и спешился. «Интересное движение», подумал Джурак, ведь кто спешивался первым, тот признавал подчинение, и он задумался, знал ли Винсент об этом.

Раздалось слабое ворчание изумления со стороны Гарвы, но быстрый взгляд утихомирил его.

Джурак также спешился и прошел вперед. Неловкий момент, двое взирали друг на друга, маленький генерал людей, победителей в Великой войне и башнеподобный кар-карт бантагской орды, смотрящий вниз. Он позволил моменту продлиться. Люди были склонны пугаться, когда всадник орды стоял так близко и они были вынуждены смотреть вверх в темные, непроницаемые глаза. Готорн не дрогнул. Его взгляд остался спокойным и проблеск улыбки образовал складки у рта.

Наконец он нарушил тишину.

— Мы можем стоять здесь весь день и играть в эту игру, Джурак, или мы можем сесть и поговорить как два цивилизованных лидера.

Джурак тихо рассмеялся и обернулся к сыну. — Что-нибудь поесть и выпить, Гарва.

Без лишних церемоний Джурак уселся на твердую землю. Запах от смятого шалфея поднялся вокруг них, приятный аромат: бодрящий, теплый, погружающий в воспоминания.

Адъютант Готорна также спешился, отщелкнул складывающийся походной стул, закрепленный позади седла Винсента и принес его к ним.

— Надеюсь вы не против, что я использую стул, — спросил Винсент, — по меньшей мере тогда мы сможем смотреть глаза в глаза, а мне так будет немного полегче.

Джурак кивнул, понимая, что Винсент осведомлен о подтексте сидения выше в присутствии кар-карта.

Гарва принес флягу, наполненную кумысом и две глиняных кружки. Налив напиток, он передал их. Джурак окунул палец в кружку и смахнул капли четырем ветрам, а затем на землю, перед тем как выпить.