Игорь Чубаха - Цепные псы пантеонов Страница 17

— Победителей не судят? — перевел ее слова уже вслух опытный Джи-Джи. — Может, и не судят, только ты еще, милая моя, не победитель. Черт возьми, ты мне ужасно напоминаешь одну испанку, погибшую сто пятьдесят лет назад, мне бы не хотелось, чтобы у тебя оказалась такая же судьба.

— Подождите, герр начштаба! Разве он сам не заявил, что служит в волхв-дивизионе?

— Помнится, когда он вербовал тебя, то заявлял, что работает с бразильским кофе. Тебе не знакома такая методика — вербовка втемную? Ты молода и слишком нетерпелива, нужно дождаться заката и проверить, собирается Эрнст докладывать о яде или нет?

— Но ведь он отпустил изобретателя на все четыре стороны!

— Оправдывается оперативной необходимостью.

— И даже отдал индивидуальное спецсредство — браслет системы «Чайка»!

— Ну и что? Внешне это обыкновенная оперативная двухходовка. Привести изобретателя, который сам не помнит формулу яда, — это одно. А вот в красивой папке положить на стол Гребахе Чучину готовую формулу — это, знаешь ли... Если яд — реальность, а не выдумка, тут, девочка моя, такие игры начнутся!

— У меня есть третье доказательство, что Эрнст работает на волхвов.

Ой, как она перла на рожон, заклятием «Великая Китайская стена» не остановить, ну точь-в-точь как та испанская карлица из полуторавековой давности грустного прошлого. Энергию бы этой наивной девчонки, да в мирное русло... Неужели Джи-Джи снова влюбился? Втрескался по уши? Если он напутствует Катю, убережет от ошибок, вместе они горы свернут!

— Если яд — не спекуляция, считай, восточные территории уже наши. А если нам удастся сохранить секрет года три, то мир сможет вернуться в границы империи Александра Македонского... Что ты сказала?

— У меня есть третье доказательство. — Катя шлепнула на стол конверт.

— Что это? — с недоверием посмотрел Джи-Джи на бумагу.

— Это предложения некоего Константина Фрязева по вопросу использования завербованного втемную православного священника. Конверт я нашла в кармане плаща моего шефа, видимо, Эрнст фон Зигфельд был очень занят в минувшую ночь и забыл уничтожить улику. А знаете, где я нашла лишенный крови труп этого Константина Фрязева?

Многомудрый гном с опаской подумал, что эта кровожадная бойкая стерва еще опасней, чем своевременно казненная по обвинению в хищении и использовании в личных целях артефактов полтора века тому испанская карлица Сачита...

Начальник штаба «Старшей Эдды» Джи-Джи-Олифант без стука вошел в апартаменты фон Зигфельда, обвел взглядом застывших равнодушными болванами големов, прислоненную к гробу-ложу крышку, распотрошенную обыском бытовую технику... И главное — самодовольную рожу штурмбан-вампира Дэмиена-Эдварда-Ральфа, пребывающего в самой своей гнусной личине — мясника.

— Вы очень кстати, герр Олифант. — Штурмбан ухмыльнулся так, чтобы гном осознал: ни фига он не кстати, а позорно опоздал, и теперь все козыри на руках у начразведки. — Эрнст фон Зигфельд мне здесь кое-что сообщил, и я хотел бы сверить его показания с показаниями опрашиваемой вами невольнонаемной Екатерины Кондауровой. — Штурмбан победно улыбнулся.

Гном еще раз окинул взглядом жилую территорию Эрнста. В следах обыска, особенно в яростно вспоротых швах некогда кутюрных тряпок, он почувствовал дешевую показушность. Нет, здесь всерьез ничего не искали, а умышленно и мстительно под видом брутального обыска уничтожали барахло Эрнста. Да и мясницкий вульгарный прикид Эдварда, очевидно, служил той же цели — подавить, подчинить и морально размазать по стенке.

— Где жилец? — хмуро, но еще спокойно спросил Джи-Джи-Олифант.

— Он сейчас выполняет мое особое задание. — Штурмбан-вампир поставил ударение на «мое» и оглянулся на отодвинутую штору, которую трепал сквозняк.

— Вы отпустили его? — скорее разочарованно констатировал, чем спросил Джи-Джи.

— Я отправил его с очень важной миссией.

Вот здесь Джи-Джи не отказал себе в удовольствии превентивно уесть коллегу:

— Яд из черного цветка? Завербованный православный ботаник для продолжения операции «Генетически-модифицированный чеснок»?

Прежде чем ответить, штурмбан коротко хохотнул, этот смертник еще не врубался, что сидит в глубоком дупле:

— Ну да, было бы нелепо, если бы эта невольнонаемная женщина-змея не шпионила за своим шефом... — И тут же самодовольная улыбка на мятой бессонным днем роже вампира поблекла и обернулась оскалом ужаса.

Только через удар пульса гном сообразил, что гримаса вызвана не озарением. На плоскости двери проявился, как проявляется сюжет на опущенной в реактив фотобумаге, портрет самого Гребахи Чучина и, еще не сойдя с портрета, Гребаха грозно вопросил:

— Ты упустил его?! — Конечно, ни толики славянской крови в жилах командующего «Старшей Эддой» не журчало, тем не менее, пуще всего командующий напоминал раздавшегося с годами до болезненной дородности салтыково-щедринского генерала. Разве что не с романовской бородкой, а с бородищей-помелом, вполне подобающей запойному пономарю. Отдельного почтения требовали шишковатый рдеющий шнобель в половину свободного от бороды пространства, щедро рассыпанные оспенные шрамики и глаза цвета безумной лазури под рыжими насаждениями бровей. Тишина и ступор в мышцах присутствующих царили минуту, ровно столько, сколько Чучин выскребался из двухмерного пространства портрета. И его конвульсивные телодвижения были похожи на то, как усталый воришка предпенсионного возраста лезет в окно. Только было это совершенно не смешно и очень даже страшно.

— Отец мой... — жалобно заблеял вампир, успевший прокачать в голове произошедшее за последние полтора часа, смекнувший, что ситуэйшн имеет тухлые сегменты, и до триумфа еще, как до Киева раком. Если этот триумф вообще реален.

А созданные по образу палача семь пребывавших в апартаментах големов, словно очнувшись, сдвинулись вокруг родного создателя в каре. Но не с целью защитить. По двое, рабски изогнувшись, вцепились в ноги, двое ухватились с обеих сторон за руки, словно стриптизерши за натертые маслом шесты. Короче, распяли своего же создателя. Лишь последний истуканчик остался на подхвате.

— Какие меры приняты к поимке агента волхв-дивизиона? — просопел верховный, не смущаясь и не скрывая, что чудеса исхода из двухмерного изображения ему обходятся нелегко.

— Отец мой, — взмолился вампир, — еще нет оснований окончательно утверждать, что Эрнст работает на русских! — Выкрикнув, начразведки запоздалым наитием осознал, что если верховный кидает вопросы, значит, основания-то как раз и есть. И столь серьезные, что Сам не поленился лично явиться и лично озвучить вопрос. А тогда открываются такие перспективы, что остается только позавидовать самоубийцам.

— Дурак ты, штурмбан, уже доказано, причем именно в этих стенах. Это мы на вражеской территории вынуждены размещаться кучно, и нас можно накрыть одним ударом, а волхвы на этом фронте рассредоточены дальше некуда, ты каждому персонально будешь яд в квас подливать? Инферн-яд — это идеальное оружие не против «Ярило», а против нас. Но ты не ответил на вопрос!

Без всякого приказа седьмой голем раздавил в кулаке над головой распятого своими же порождениями вампира склянку, оставшуюся после допроса Зигфельда. Капли чвыркнули зонтиком. В соответствии с законами инферн-химии кулак голема рассыпался песком, а рожа вампира пошла пузырями ожогов.

У вампиров тоже есть чувство боли, иное чем у смертных, где-то более щадящее, где-то более жестокое. Параллели здесь очень натянуты, но начразведки испытал болевой шок сродни тому, что получает обычный человек, которому брызнули в фейс серной кислотой. Но не выслужился бы до своего чина палач, если бы в клинические моменты не умел обуздывать боль:

— Он не мог далеко уйти. Свой штатный браслет-перевертыш Эрнст отдал ботанику. Теперь антииеромонах может оборачиваться только летучей мышью! — сквозь стон изловчился доложить стреноженный и скованный по рукам вампир.

— Вопрос гораздо серьезней, — подплеснул жару чувствовавший себя на коне начштаба, — расшифровывается местоположение ставки!

— И отправить в «Ярило» сигнал с нашими координатами он не сможет хоть тайно, хоть явно, мы сканируем и глушим все доступные пространства, — стонал палач-пленник.

— А ему и смысла нет подавать сигнал. — Гребаха не стал тратить время, разжевывая уже обреченному дураку, что единственный шанс предателя — затаиться в надежде на перенос ставки «Старшей Эдды» в резервную точку. Ведь смена дислокации автоматически предполагает снятие колпака заклинаний с ныне зафиксированного радиуса безопасности. Причем эвакуация цитадели с нынешней позиции неизбежна, ведь данная площадка, как ни крути, засвечена.

А, во-вторых, прибывающую зонд-миссию восточных коллег следовало встретить с определенной помпой, ну уж никак не в глуши Карельских болот. Но это уже политически-протокольные подробности, о которых засланный шпион мог и не подозревать.