По ту сторону Стикса - Юлия Сергеевна Васильева Страница 17

На улице оказалось темно, хоть глаз выколи. В груди нехорошо екнуло. Сколько же сейчас времени? Часов у меня не было, и я, спотыкаясь о рытвины, едва не падая, побежал вперед к единственному освещенному пятну во всей округе — автобусной остановке. Она была пуста, лишь кто-то разложил газеты вдоль всей лавки, да кисло пахло разлитым пивом и мочой. Машины проезжали редко. Я сжался в комок от холода и мысли, что со мной будет, если я не успею вернуться до комендантского часа.

Когда, наконец, пришел автобус, часы перед водителем показывали "22:04": меньше двух часов, чтобы добраться обратно. Если я не пройду через рамку до полуночи, мой код автоматически попадет в федеральный розыск, и любой патруль сможет стрелять на поражение, если их радар засечет мой чип — благодаря Го, все эти сведения были навсегда зашиты в мою черепушку.

Казалось, автобус еле полз. Хотелось встать с места и накричать на водителя, чтобы прибавил газа, но вместо этого я до белых костяшек сжимал спинку переднего сиденья. На удивление, мой рейс добрался до привокзальной площади довольно быстро, всего за час. Я успевал.

Второму автобусу, чтобы доехать до набережной, понадобится не больше получаса. Успокоенный, я сел на его сиденье и впервые за столько времени обратил внимание на коробку у себя в руках. Плотная картонка была обернута сверху полиэтиленом. Если внутри несколько слоев фольги, проложенной странным материалом, то для самого пакета, ради которого все и затевалось, осталось совсем мало места — все ради того, чтобы содержимое не запищало в рамках на пропускном пункте. А вдруг охране понадобится вскрыть коробку?

Додумать я не успел — автобус резко дернулся, накренился на одну сторону, а затем встал на месте. Малочисленные пассажиры стали выглядывать в окна, машины позади загудели. Водитель открыл двери и выскочил на улицу. На часах было "23:35" — до набережной оставалось несколько остановок.

Дальнейшее напоминало плохой сон: оказалось, что у автобуса пробито колесо, а следующий рейс пойдет только через двадцать минут; ни одна машина не желала подбирать такого оборванца как я, на такси денег не было.

Я перехватил коробку поудобнее и побежал.

Без какой-либо маломальской физической подготовки, голодный и продрогший, я несся по мокрой от прошедшего дождя улице, огибая редких прохожих и спотыкаясь о выбоины в тротуаре. Через пять минут такого бега мне начало казаться, что скоро на очередном выдохе я выплюну свои лёгкие на мостовую. Сердце стучало в ушах, а и без того темная улица плыла передо мной, в глазах темнело.

Поневоле я перешел на быстрый шаг. Главное — не останавливаться: если я сейчас завалюсь где-нибудь в подворотне, на этом все будет кончено. Когда мог, я снова переходил на бег, но силы быстро иссякали. Улица казалась бесконечной, время вязким и зыбучим, мозг был на грани помешательства, поэтому я не сразу заметил, что в просвет между домами уже видно дамбу и красные предупреждающие огни на ней.

Этот вид придал мне сил, и я снова побежал. Когда мне удалось добраться до пропускного пункта, электронные часы на входе показывали "23:56". Я пролетел первую рамку, но перед второй со всего разбегу наткнулся на выставленный военным приклад автомата. Из меня будто вышибли весь воздух. Коробка покатилась вперед, я упал на задницу и несколько секунд не понимал, на каком свете нахожусь.

— Куда это мы так торопимся? — Раздался голос сверху.

У военного было одутловатое бледное лицо, его голова в каске закрывала лампы освещения, и снизу он показался мне очень похожим на упыря с красными обветренными губами. Ему было скучно, а после начала комендантского часа каждый раз становилось еще скучнее. Я оказался последним развлечением на этот день. Ему было плевать, кто я и что я, он не испытывал ко мне ненависти — и это пугало.

— Что внутри? — Он отошел от меня и небрежно пнул тяжелым сапогом отлетевшую коробку.

В этот момент за второй рамкой я увидел обеспокоенное лицо Фрэя. Видимо, устал ждать и гадать, почему меня так долго нет, и вышел к пропускному пункту.

— Скоро комендантский час, — просипел я. — Мне нужно на ту сторону. Пожалуйста…

Свой собственный голос показался мне жалким и отвратительным.

— Вилли, сканер не взял его коробку, картинки нет! Но датчики не среагировали — значит, все нормально! — крикнул второй военный, дежуривший у монитора.

Вилли досадливо поморщился и снова повернулся ко мне.

— Что в коробке, крысеныш? Будем вскрывать?

Мне было уже плевать посылку — часы показывали "23:58".

Он поднял коробку, поставил на стол и вынул нож из ножен, закрепленных на ноге. Плевать на коробку. Я встал на ноги и уже собирался пойти по направлению к рамке, как раздался голос Фрэя с той стороны.

— Это ингалятор для моего брата! Его нельзя вскрывать, там все стерильно!!

Если бы не ситуация, думаю, я бы оценил степень драматизма в его голосе. Но…

"23:59"

— Вилли, пусть валит, нам еще к проверке готовиться! — Человек у монитора тоже начинал нервничать. Упырь недовольно причмокнул кровавыми губами, но снял коробку со стола и резким движением пихнул ее мне в руки, так что угол врезался в живот. На глазах выступили слезы. Не помня себя от радости, я подхватил свой проклятый груз и помчался ко второй рамке. На бегу споткнулся о ее невысокий порог и влетел на территорию резервации рыбкой, далеко вперед на вытянутых руках выставив ношу.

"00:00"

Над Стиксом прокатился протяжный гудок. Скрипнули механизмы, со стоном поползли железные двери, закрывающие проход, охранники заблокировали вертушки.

Я все еще лежал. Фрэй устало сел рядом со мной. Не знаю, чьи это были эмоции, его или мои, но я впервые за многие годы услышал свой собственный смех. Он вырывался из груди точно с таким же скрежетом, с каким только что работали механизмы, закрывающие ворота. Фрэй смеялся вместе со мной.

Из-за этого засранца, подрядившего меня на какую-то полукриминальную работу, я серьезно рисковал. И все же он искренне беспокоился обо мне, обо мне, а не о проклятой коробке — а за это можно было простить многое.