Толмач - Эльхан Аскеров Страница 17

В чем-то врач был действительно прав. Если с координацией все потихоньку начало налаживаться, и он уже не промахивался ложкой мимо рта, то с общим состоянием все было не так просто. Головные боли и головокружение все еще накатывали, заставляя его цепляться за любую поверхность, чтобы не рухнуть мордой в пол. Это и бесило, и настораживало парня одновременно.

Понятно, что получить по башке так, чтобы даже черепушка треснула, без последствий просто невозможно, но уж больно долго излечение тянется. С этой мыслью, войдя в палату, Егор осмотрелся и, сообразив, что делать тут совершенно нечего, отправился в больничный сад. Небольшой участок земли за зданием самой больницы был засажен разными плодовыми деревьями, а по краю сада местные умельцы сколотили небольшие, но уютные беседки.

Медленно бредя по узенькой аллее, Егор вдруг вспомнил, что его нашли с сабельной рукоятью в руке, а доктор несколько раз повторил, что он сумел зарубить двух нападавших. Выходит, прежний владелец этого тела кое-какие представления о владении подобным оружием имел. И насколько эти понятия были серьезными, парню предстояло выяснить. Взгляд его наткнулся на срезанный садовником прут, и Егор, подобрав его, медленно огляделся.

Смешить людей не хотелось, так что ему требовалось какое-то уединенное место, где он сможет попробовать свои силы в этом деле. Уйдя в самый дальний конец сада, Егор зашел за беседку и, убедившись, что рядом никого нет, принялся обрывать с обрезка тонкие ветви. Получив обрезок крепкого сука, парень пару раз провернул его в руке и попытался принять боевую стойку. К собственному удивлению, Егор вдруг понял, что его тело пытается действовать самостоятельно.

Растерянно хмыкнув, парень заставил себя расслабиться и отбросить все мысли в сторону. Представляя, что перед ним вооруженный противник, он примерился и, разогнав сук, нанес резкий рубящий удар. Сук свистнул, с ходу срубив широкий лист лопуха. Зажав эмоции в кулак, Егор принялся атаковать не скошенный бурьян, словно перед ним был настоящий противник. Сук свистел, срубая листья и стволы, и вместе с тем замирал так, словно блокировал удар противника.

Примерно минут через пять парень был вынужден остановиться, чтобы передохнуть и привести дыхание в порядок. Даже это небольшое усилие заставило его пропотеть, а сердце колотилось так, словно собиралось проломить грудину. Но к своему огромному удивлению, Егор вдруг сообразил, что он и вправду кое-что с подобным оружием умеет. Понятно, что далеко не мастер, но и не полный лох, по выражению самого парня. Из задумчивости его вывел голос врача.

– Что это вы тут затеяли, Егор Матвеевич? – спросил он, подойдя. – Что ж вам не сидится-то спокойно. Вот ведь только с дядюшкой вашим говорили, что вам лишний раз лучше не напрягаться, а вы опять, – укоризненно вздохнул он, качая головой.

– Простите, доктор. Просто я так пытаюсь хоть что-то вспомнить, – быстренько выкрутился Егор, аккуратно отставляя свою палку к задней стене беседки. – Вспомнил, как вы сказывали, что меня с обломком сабли в руке нашли, вот и решил попробовать.

– Понимаю, – внимательно его выслушав, осторожно кивнул врач. – Что ж, кое в чем вы, пожалуй, правы. Но думаю, вы слишком рано взялись за это дело.

– Почему? – тут же отреагировал Егор.

– Да просто потому, что ваша голова еще не полностью оправилась от раны. Вам очень сильно ушибли мозг, если можно так сказать. Рукой-то ударишься, и то синяк почитай неделю сходит, а тут голова. Дайте срок. Вот как заживет все, тошнить перестанет, тогда и пробуйте, сколько вашей душе угодно. Глядишь, к тому времени и мозг ваш в себя придет. Так сказать, синяк сойдет. Понимаете?

– Понимаю, – вздохнув, кивнул Егор. – Только и вы меня поймите, доктор. Я ж тут у вас со скуки скоро помру. Ну не могу я целыми днями в постели лежать. Надоело уже, сил нет, – пожаловался парень, подпустив в голос сиротской слезы. – И читать долго тоже не могу. Голова болеть начинает, – добавил он, вспомнив про газеты.

– Ну, так оно и понятно, – развел врач руками. – Читая, вы заставляете ваш мозг работать, а он пока от удара не оправился. Вот ваша голова вам таким образом и показывает, что ей еще тяжело работать, – пояснил он, словно разговаривая со слабоумным.

– Это уж не образом получается, а канделябром, – фыркнул Егор, не удержавшись.

– Хе-хе, ловко, – одобрительно рассмеялся врач. – Но даже ваше умение шутить не исключает того, что я вам рассказал. Увы, юноша, но пока вы еще больны, и потому я вам, как врач, настоятельно рекомендую полный покой. Уж простите, но иного метода лечения подобных ранений не имеется.

– И что мне делать? Как быть? – всем телом развернувшись к нему, прямо спросил Егор. – Уж простите, доктор, но я к праздности не приучен. Все понимаю. И про удар по голове, и про ранение, но все одно хоть что-то я делать просто должен. Иначе с ума сойду, – честно признался он, понимая, что просто лежа и постоянно вертя про себя все случившееся, и вправду спятит.

– Да уж, ситуация, – растерянно протянул врач, задумчиво протирая пенсне.

– Давайте попробуем сделать так. Вы не мешаете мне делать то, что я сочту нужным, а я постараюсь не доводить себя до крайней черты и каждый вечер докладывать вам о своем самочувствии.

– Опасно это, Егор Матвеевич, – помолчав, вздохнул врач. – Про полный покой я ведь не просто так говорил. Станете излишне напрягаться, может и эпилепсия какая приключиться. А вот она и вовсе не лечится. С контузией шутки плохи.

«Блин, а ведь мужик прав», – подумал Егор и, тяжело вздохнув, молча поплелся обратно в больницу.

Пройдя в свою палату, он улегся на кровать и, закинув руки за голову, уставился бездумным взглядом в потолок, пытаясь придумать себе хоть какое-то безопасное занятие. Но ничего умного в голову не приходило. В этом положении его и нашел дядюшка, вошедший в палату сразу после короткого стука в дверь. Войдя, он быстро осмотрелся и, подвинув к себе табурет, негромко сообщил, присаживаясь:

– Завтра к тебе придет портной, а после него цирюльник. Будем приводить тебя в порядок, раз уж так сложилось.

– Благодарствую, Игнат Иванович, – вздохнул Егор, поднимаясь. Лежать в присутствии старшего, если ты можешь двигаться, тут считалось моветоном.

– Что, тяжко? – осторожно уточнил дядюшка, отреагировав на его вздох.

– Общее состояние не так и плохо, а вот память меня и вправду сильно беспокоит, – нехотя признался Егор. – Вот к слову. Вы сказывали, что папенька мой из иноверцев был. И к какому же народу он принадлежал?

– Писали его как выходца из башкир, а на самом