Василий Орехов - Зона поражения Страница 18

Впрочем, вспоминали‑то как раз не они. Хотя, как выяснилось, двое из них более или менее сносно знают русский язык: Альваро — в силу происхождения и Мартин — поскольку изучал его в Звездном городке перед космическим полетом. Тем не менее к ним был приставлен секретарь‑переводчик или уж не знаю кто, который молотил языком без умолку, в то время как мои клиенты флегматично прихлебывали «Оболонь» с сушеными кальмарами и изредка вставляли отдельные реплики. Переводчик оказался полной противоположностью клиентам: щупленький, маленький, взъерошенный, дерганый, с блуждающим взглядом и стремительной жестикуляцией. Он все время увлекался своим рассказом до такой степени, что начинал брызгать слюной и тянуть меня за рукав, а когда рассказывал про саморазогревающиеся банки Альваро, выдернул из держателя салфетку и попытался нарисовать на ней схему изобретения, но я отобрал у него салфетку и, скомкав, уронил в пепельницу. Этот тип мне сразу не понравился, я понял, что этот балласт мне большую часть пути придется нести на собственной спине. Прервав его, я поинтересовался у того, кто заказывал музыку: есть ли необходимость тащить в Зону вот этого вот сверчка? Мне было отвечено, что необходимость есть и в Зону идут пятеро туристов либо никто. Я не стал настаивать, но пометку в уме сделал. Это обойдется папаше Дорсету в лишние пятьсот долларов, как говаривал один классик.

Сверчок сразу надулся и замолчал. Звали его Миша Пустельга, и меня рассмешило абсолютное соответствие его фамилии и внутренней сущности.

Что касается пятого туриста, то кроме переводчика в интернациональную банду клиентов входил еще один славянин — Андрей Стеценко. Насколько я понял, он был киевским деловым партнером Донахью, и именно при его непосредственном участии была организована вся эта авантюра, подготовку к которой он курировал на месте. Именно он отвечал за то, чтобы тайно перебросить туристов и спецснаряжение в закрытый для посторонних Чернобыль‑4. Стеценко был раза в полтора крупнее Пустельги и выше Сэма, но внешне все равно напоминал старшекурсника университета: подслеповатые сонные глаза, белобрысые волосы до плеч, кожаные фенечки на шее и худых руках, оранжевый значок на черной футболке с какой‑то замысловатой фирменной эмблемой — GSC, что ли, я так толком и не разобрал, — развязная манера говорить. Ему вполне можно было дать лет двадцать с небольшим хвостиком, хотя я безошибочно определил на глаз, что он из поколения каштановой революции, другими словами, что ему хорошо за тридцать. Стеценко Мишу особо не перебивал, однако вел себя достаточно независимо и время от времени вставлял замечания, недвусмысленно демонстрирующие, что он тоже хозяин и с ним следует считаться.

Заткнув Мишу Пустельгу, я сообщил клиентам следующее:

— Значит, так, господа охотники. Я готов вести вас в Зону, но с одним условием: ваше беспрекословное подчинение. Запомните: Зона — это не усложненный вариант партизанских джунглей, Зона — это верная смерть после первого же неправильного шага. Я топчу Зону уже пять лет с лишним и до сих пор жив, а это большая редкость. Поэтому вам придется слушаться меня во всем и доверять мне больше, чем собственным органам чувств. Если я прикажу упасть лицом в грязь и затаиться — это нужно сделать раньше, чем до вас дойдет смысл приказа. Если я прикажу прыгать в огонь — нужно это делать не задумываясь, потому что это может быть единственным выходом из создавшейся ситуации. Размышлять, не ошибается ли ведущий в каком‑то конкретном случае, запрещаю — иногда этих секунд может не хватить на то, чтобы начать действовать. То же самое относится и к помощнику ведущего: каждое его распоряжение должно быть для вас законом, если только его не отменил ведущий.

— Конечно, Хэм. — Донахью со сдержанным любопытством разглядывал меня, словно неведому зверушку, машинально бултыхая в бокале остатки пива. — Мы представляем себе, что такое Зона.

У него был варварский техасский акцент, и как всякий иностранец, поверхностно изучавший русский, он отчаянно путался в сложной грамматике. На самом деле его фраза прозвучала так: «Кониечно, Хэм, наши приед‑ставльяль, что ест Зона».

— Ни черта вы не представляете, — сказал я. — Для этого недостаточно посмотреть пару документальных роликов и почитать статьи дураков‑стрингеров, прорывающихся через Периметр. Необходимо сделать несколько шагов по этой проклятой земле, чтобы что‑то понять. Но у вас будет такая возможность. Так что главное — чтобы первые шаги не стали для вас последними. Это ясно?

— Это ясно, братан. — Стеценко щелкнул зажигалкой и откинулся на спинку стула, выпустив в мою сторону длинную струю дыма. — Ты мне вот что скажи: тебе обязательно вот так топырить пальцы во все стороны? Люди тут подобрались тертые, бывалые, много повидавшие. Опытные охотники. Ни к чему нас давить своей крутизной. Давай не забывать, что ты просто наемный персонал.

— Счастливо оставаться, ребята, — сказал я, поднимаясь из‑за стола.

Я двинулся к стойке бара, с удовлетворением отметив, что за моей спиной начался бурный обмен мнениями. Хе‑Хе что‑то возмущенно и энергично втолковывал клиентам.

Мартин Донахью перехватил меня на полдороге.

— Сэр, — серьезно произнес он, — я приношу вам самые искренние и глубокие извинения за нашего друга. Прошу вас, вернитесь за столик.

Пожав плечами, я вернулся на свое место. Вся компания, включая Хе‑Хе, молча смотрела на меня — кроме Стеценко, который смотрел на дымящуюся у него между пальцев сигарету.

— Ребята, давайте взрослеть, — внушительно сказал я. — Вы придумали себе очень опасное развлечение. Все, чем вы занимались до этого, по сравнению с сафари в Зоне — детский сад. И если вы хотите выжить, на ближайшие пару дней я для вас — царь и бог. Мои слова должны быть для вас законом, мои действия — безусловным примером для подражания. Причем это начинает действовать не в тот момент, когда мы пересечем Периметр, а немедленно. Уже давно должно действовать, с тех пор, как вы предложили мне стать ведущим. Если хотя бы одна собака вспомнит вслух или даже просто подумает о том, что я — наемный персонал, с которым можно спорить и которым можно командовать, на нашей экспедиции можно будет смело ставить жирный черный крест. Moгильный крест, господа. Нет, разумеется, сначала мы с помощником будем пытаться навести порядок, используя самые жестокие методы, но если и это не поможет — нам всем труба. Поэтому давайте сразу расставим все точки над "i". Если вы не готовы беспрекословно признать меня лидером, мы никуда не идем.

— Мы вполне понимаем, что Зона требует совершенно особых навыков и умений, которыми мы не обладаем, — произнес Мартин, нещадно коверкая несчастный русский язык. — Мы готовы полностью подчиняться вашему руководству, мистер Хемуль.

— А как остальные? — поинтересовался я. — Каждому следует решать самому за себя, в Зоне мистер Донахью уже не будет председателем совета директоров, имеющим решающее слово. Он будет просто одним из рядовых охотников, которого я стану гонять так же, как и всех остальных.

Все клиенты подтвердили, что согласны. Андрей Стеценко тоже подтвердил — неохотно, но достаточно спокойно, без особого выпендрежа.

Недокуренную сигарету он свирепо втоптал в пепельницу.

К тому времени, как я вкратце объяснил своим туристам положение вещей и закончил первичный инструктаж, в баре стало многолюдно. Из многодневной вылазки за Периметр вернулся Борода со своей командой отмычек, и они заняли дальний угол общего зала. В отличие от меня, он не потерял ни одного человека. Притащились зеленые от многодневного запоя Муха и Енот — пропивать остатки своего последнего гонорара. Явился Патогеныч, который немедленно уселся на свое любимое место за стойкой и издали начал знаками приглашать меня присоединиться к нему. Сегодня он, как и обещал, пил исключительно прозрачное. Появились тусовочные бездельники — Гурвинек, Сыпь и Пивкабы. Мельник и Крот с утра ушли на Милитари, зато целыми и невредимыми вернулись с Янтарного озера Астроном и Фаза. Они, кроме всего прочего, обнаружили в непролазных зарослях на берегу озера полурастасканные собаками человеческие останки в одежде Татара, так что его смело можно было вычеркивать из списка пропавших без вести. Кондратий умудрился попасть в жарку, и его с ожогами третьей степени оставили в лагере ученых, которые обещали вывезти его из Зоны на вертолете и отправить в госпиталь под видом одного из подсобных рабочих лагеря. Если бы военные узнали, что он проник в Зону самостоятельно, после госпиталя ему светил бы приличный срок. Однако ученые старались не подставлять вольных сталкеров, добывавших позарез необходимые им для изучения артефакты и в больших количествах покупавших казенное спецснаряжение и оборудование, которое ученые без счета списывали как утерянное или испорченное в результате воздействия агрессивных феноменов Зоны. Между сталкерами и учеными поддерживалось довольно прочное перемирие, основанное на самых крепких в наше неспокойное время связях — коммерческих.