Ян Валетов - Дети Капища Страница 18

У Михаила, быстро перенимавшего у чиновников полезные для жизни в киевском социуме привычки, было четыре мобильных телефона — на все случаи жизни. Один из них, так называемый номер общего доступа, раздавался направо и налево для демонстрации демократичности и близости к народу. На самом деле номер был постоянно выключен, и звонки, поступавшие на него, переадресовывались на «почтовый ящик», где и пропадали бесследно, за редким исключением.

Второй мобильный был недоступнее для широкой публики и обеспечивал доступ к заместителю министра МЧС через личного секретаря или водителя. Сам Сергеев звонящим на этот номер никогда не отвечал, но Нилочка и водитель-филер тщательно «документировали» абонентов и предоставляли Михаилу Владимировичу подробный отчет. Копия этого отчета шла Криворотову или, что не исключалось, еще дальше, в местную Контору. Кое-кому из тех, кто попадал в этот список, Сергеев перезванивал. Большинству — нет.

Третий телефон был известен только тем, с кем Сергеев поддерживал тесные взаимоотношения по службе или вне ее. Номер этот не подвергался автоопределению, получившие его почти никогда не передавали его другим — это было бы не просто дурным тоном, а грубым нарушением этики. Трубку Сергеев брал сам. На этот номер перезванивала секретарша, если его нужно было срочно разыскать, на него перенаправлялись срочные звонки, поступившие в контору в его отсутствие. Именно этот номер был известен Блинову, и на него он звонил, едучи из аэропорта.

А четвертый телефон…

Четвертый телефон должен был быть известен самому узкому кругу лиц. У кого-то такой номер знали пять, у кого-то — десять человек. У Сергеева же этот круг был уже некуда и насчитывал всего одного абонента — Плотникову. И все.

Но голос без южного акцента звучал именно из этой трубки.

— Господин Сергеев?

— Да, — сказал Михаил практически без паузы на раздумье. — Это Сергеев. Я вас слушаю. С кем имею честь?

В трубке хмыкнули.

— Меня зовут Николай Николаевич. Фамилия моя — Касперский. Если вам это о чем-то говорит.

— Ну, почему же… Говорит. Антивирус такой…

— Отлично, — обрадовался голос в трубке, — можете так меня и называть, если вам удобно. Антивирус. Мне это даже больше нравится, чем Николай Николаевич! А мне можно называть вас Умка?

— Да ради бога, — сказал Сергеев не запнувшись ни на миг. — Если вам нравится. Это из мультфильма, кажется? Старый такой мультик, про медведей?

— Точно, — согласился Николай Николаевич, — старый. Но я рад, что вы помните. Умка — такой маленький, умный медвежонок. Очень любопытный. Смышленый, я бы сказал, не по годам.

— Вы мне льстите.

— Да ну? Наши общие друзья утверждали, что на лесть вы не падки. Совсем наоборот. Я и в мыслях не имел вам польстить.

— А в чем суть, господин Антивирус? Хоть друзья у нас общие, но мы с вами-то не знакомы. Нам есть что обсудить?

— Сами решите. У вас сегодня напряженный день, я думаю. Много работы. В министерстве всегда ТАК много работы?

— Это как повезет.

— Конечно. Уверен, что вам повезет! Так вот, Умка, вечерком загляните на заднее сиденье своей «тойоты».

— Там будет отрезанная лошадиная голова?

— Фу! — сказал Николай Николаевич. — Как плохо вы обо мне подумали! Разве можно смотреть такие гадости по телевизору? Мы совершенно не такие.

— Два вопроса. — Сергеев раскурил сигарету и выпустил густую струю голубого дыма. — Первый — кто это «вы»?

— А второй?

— Хотелось бы услышать ответ на первый…

— Вопрос интересный, но ответить на него будет сложно.

— Ну почему же?

— Врать не хочется.

— А вы не пробовали для разнообразия иногда говорить правду?

— Ой, Умка, несговорчивый вы человек. Мне ничего от вас не надо. Просто загляните на заднее сиденье вашей машины. Там не будет отрезанной головы — ни лошадиной, ничьей другой, я вам обещаю.

— А что там будет? Бомба с часовым механизмом?

Николай Николаевич рассмеялся.

— О вашем чувстве юмора меня предупредили. Нет, Умка, там будет кассета, содержимое которой вам понравится. И документы, несомненно, для вас интересные.

— А что вы хотите взамен?

— Это второй вопрос, как я понял? Взамен? Ничего. Абсолютно ничего.

— Так не бывает, — возразил Сергеев. — Вы же, Антивирус, не в Корпусе Мира работаете.

— Неудачный пример.

Сергеев вспомнил, сколько его бывших коллег колесило по свету, пользуясь, как крышей, бумагами Корпуса Мира, и сказал:

— Согласен. Действительно неудачный. Придумайте что-нибудь благотворительное сами.

— Скажем так, зная вас, мы надеемся на адекватную реакцию.

— Боюсь, что понятие адекватности у нас с вами может разниться.

— Не думаю. Поймите, Умка, мы не имеем ничего общего с теми, кто работал в Борисполе и Феофании. Мы — третья сила.

— Точно, — произнес Сергеев насмешливо. — Третья сила! Совершенно бескорыстная, гуманная и ни в чем не заинтересованная! Как говорил в редких случаях бессмертный Станиславский — верю!

Лежащая на столе «Нокия», подсоединенная к линии номер три, зазвонила и завибрировала, противно стуча по полированной поверхности стола всем корпусом.

— Да дело в общем-то ваше, — неожиданно легко согласился тот, кто называл себя Касперским, — вы только в машину загляните. А дальше — на ваше усмотрение. Я вам обязательно перезвоню — тогда и поговорим. Мне, знаете ли, крайне интересны ваши впечатления.

— Если я скажу, что ваш интерес, Антивирус, не делает меня счастливым — вы мне поверите?

— Охотно. Но что это меняет?

— Тут вы правы. Ровным счетом ничего. Бумаги я посмотрю.

— Не сомневаюсь. Разрешите откланяться, и до завтра, Умка.

— Всего доброго, Антивирус.

В трубке номер четыре зазвучали короткие гудки. А в трубке номер три раздался голос Васильевича.

— Добрый день, Миша. Рад тебя слышать!

— Взаимно, — сказал Сергеев вполне искренне. Начальник партийной службы безопасности действительно вызывал у него симпатию.

— Через десять минут внизу тебя ждет темно-зеленый «гранд-чероки». Водителя зовут Григорий. Охранника — Сергей. 555-77 КМ. Как ты?

— Считай, что уже поправился.

— Силен. А Владимир Анатольевич в бинтах, как мумия Тутанхамона! Ладно, вечером увидимся. Удачи.

— Спасибо.

В комнату, покачивая бедрами, вплыла Неонила с подносом, на котором стояли чашка кофе и запотевший стакан с минеральной водой.

«Сейчас начнется», — подумал Сергеев.

Неонила Ивановна, обойдя его сзади и слева, наклонилась, уложив бюст на сергеевское плечо, и, поставив подносик на стол, неторопливо перенесла его содержимое прямо на большие плотные бумажные салфетки, которые разложила перед Михаилом.

Пахло от Нилочки сладковато: немножко потом, немножко дезодорантом, немножко духами.

— Еще что-нибудь? — спросила Неонила Ивановна вкрадчиво.

— Да, — сказал Сергеев, придав голосу волнующую мягкость. — Обязательно. Папку с входящими письмами. Прямо сейчас и распишу. Я собираюсь уезжать.

— Машину?

— За мной заедут. Не волнуйтесь.

Неонила прошествовала к двери, с необычайной легкостью вырисовывая бедрами замысловатые фигуры. Надо сказать, сзади она смотрелась неплохо.

«Интересно развиваются события», — подумал Михаил, набирая номер на трубке номер четыре.

— Да, — сказала Плотникова. — Привет, бездельник!

— Привет, пчела Майя!

— Между прочим, я с утра уже многое успела.

Сегодня Вика уехала от него в семь, еще сонная — легли они после часа, а уснули уже после двух. У двери он поцеловал ее в макушку — поцелуи в губы с утра Плотниковой не одобрялись. Услышал стук каблучков по лестнице за закрытой дверью и проводил взглядом ее темно-синий «фольксваген», выехавший со двора.

— И не сомневался. Я вот почему тебя отвлекаю, Вика. Сегодня вечером я занят, так что все отменяется. Извини.

— Ладно, — сказала Плотникова обычным тоном, но Сергеев, привыкший чувствовать ее эмоции спинным мозгом, ощутил, что Вика обижена. Вопрос о том, куда собирается Сергеев, она не задала бы ни за что — он хорошо знал ее привычки.

— Привет тебе от Блинова, он вернулся.

— Ах, вот оно что, — с явным облегчением сказала Плотникова, — Мальбрук вернулся!

— Мальбрук в поход собрался, — поправил ее Сергеев, — вернулся — это Карлсон.

— Карлсон был добрый. И безобидный. Твой Блинов не такой. Ты к нему?

— Очень просил подъехать.

— Не пойму я тебя, Сергеев, ты вроде бы не сентиментален, откуда такая привязанность к товарищу детства? И стреляют в тебя, и взрывают тебя, а ты все никак не уймешься.

— Между прочим, жертва терроризма обещала тебе эксклюзивное интервью.

— Да ну? — оживилась Плотникова. — Быть того не может!