Василий Горъ - Понять пророка Страница 18

– Слава! Слава! Слава! – подхватили трибуны, и в воздух взлетели шапки, сумки, флаги…

В это время на Арену вышел главный распорядитель, взмахнул жезлом, и трое судей заняли свои места вокруг единственной огороженной площадки, расположенной перед королевскими трибунами. Еще один взмах, и два первых претендента – воины в тяжелой броне, оба, как ни странно, вооруженные топорами и с тяжелыми щитами, – вышли из нашего строя, следуя за помощником распорядителя.

Трибуны встретили первых финалистов дружным ревом, сквозь который то и дело доносились их имена и призывы к победе того или иного бойца.

Еще один взмах жезла, и чудовищные топоры закрутились в руках воинов, напевая песню смерти. Лязг железа, искры, высекаемые оружием при столкновениях, тяжелое дыхание закованных в латы воинов и крики толпы слились в какой-то сумасшедший хор, захвативший всех нас своим пением. Мы, дрожа и бездумно дергаясь при каждом ударе, то напрягаясь, то расслабляясь вместе со сражающимися противниками, завороженно смотрели на площадку. И лишь гонг, возвестивший о победе одного из них, да ликование трибун на один миг заставили нас оторвать взгляды от тела, разрубленного почти пополам мастерским ударом победителя. А сам победитель Турнира, забрызганный своей и чужой кровью, как мясник на бойне, подпрыгивал вверх, размахивая топором, и что-то хрипло орал от радости. Четверо латников с поклоном приняли его оружие на красную атласную подушку и с почетом повели воина к специальному помосту для победителей, расположенному напротив трибуны Просветленного. Победитель, отдав оружие, гордо двигался за ними, то и дело подпрыгивая вверх, сжимая свои пудовые кулаки над головой и счастливо крича о своей победе.

Следующим состязанием оказалась стрельба из лука. Менее драматичное по своей сути, оно оказалось более долгим. Противники, начав двигаться с разных сторон Арены, должны были поразить друг друга любым удобным им способом, пользуясь лишь луком и стрелами. Они могли маневрировать, падать, уклоняться от выстрелов и ждать удобного момента. Поединок длился минут десять, и каждый выстрел оппонентов сопровождался криками болельщиков. Победитель, истратив всего четыре стрелы, сумел тяжело ранить противника, осыпавшего его стрелами на бегу, и его хладнокровие и умение было так же высоко оценено зрителями, как и судьями. И вскоре победитель занял свое место на Помосте Победителей.

После небольшого перерыва на Арену вызвали Арти и его противника. Дэ Коннэ, подмигнув Беате, спокойно снял с себя камзол, оставшись в одних штанах, и, подхватив свои сабли с земли, пружинистой походкой пошел за своим противником к площадке.

Его соперником оказался такой же относительно невысокий и жилистый воин с прямым полуторным мечом в левой руке и небольшим щитом в правой. Длинные волосы, собранные на затылке в пучок, отливали чернотой, а густые брови почти закрывали маленькие подвижные глазки, и так глубоко запрятанные под выдающимися надбровными дугами на скуластом лице.

Поклонившись судье и друг другу, противники начали свой танец с осторожных, легких прикосновений друг к другу. Постепенно темп боя все нарастал, и вскоре движения их рук даже для людей, привычных к оружию, слились в какие-то размытые от скорости полосы.

Арти вертелся юлой, атакуя по невозможным траекториям и разным уровням, меняя то скорость, то направление удара, но на пути его меча неизменно оказывался то шит, то клинок его, на первый взгляд почти неподвижного противника. Точность ударов, блоков и передвижений чернявого меня просто заворожила. Я двигался вместе с ним и краем сознания пытался решить, сколько бы времени я выстоял против Арти, не уходя в состояние движения. Вряд ли очень долго. А воин держался и даже контратаковал! Я вдруг испугался – хватит ли Арти выносливости и сил тогда, когда чернявый сам пойдет в атаку!

Действительно, дождавшись одному ему видимого движения противника, чернявый вдруг рванулся в сторону, отбил удар сверху и на встречном движении рубанул Арти поперек корпуса. Каким-то змеиным движением дэ Коннэ закрутился на месте, и меч чернявого выбил сноп искр из другой его сабли, каким-то чудом оказавшейся прижатой к животу. Противники на миг отскочили друг от друга и замерли, всматриваясь друг другу в глаза. Потом они внезапно снова ринулись друг на друга; в течение нескольких бесконечных секунд размазались в воздухе, высекая снопы искр, а потом снова остановились, поклонились и вдруг… одновременно положили свое оружие на землю! Трибуны взвыли, а потом недоуменно смолкли. Судья удивленно поднял взгляд на ложу Просвещенного и, видимо, увидев какой-то знак, поднял свой жезл в воздух. Заволновавшиеся было вновь зрители замерли, и тут раздался голос Просветленного:

– Господа! Имею честь представить вам двух Великих бойцов и победителей сегодняшнего Турнира Славы! Они оказались равны настолько, что не смогли сделать ничего против совершенной техники противника! И они смогли проявить мужество признать свое бессилие! Но, на мой взгляд, такое мужество и такое умение достойно награды! Я объявляю обоих победителями Турнира! Слава!

– Слава! Слава! Слава! – взвыли трибуны, приветствуя спокойно ожидавших своей участи бойцов. Арти поклонился Просветленному, судье и чернявому, поднял свои сабли с земли, дождался, пока его соперник поднимет свое оружие, и вместе с ним сложил оружие на подушки…

Глаз, сидящий рядом, восхищенно присвистнул:

– Охренеть, какой бой! Я тоже так хочу!

Следующая схватка – на шестах – оказалась довольно скучной и особого восторга у зрителей не вызвала. Быть может, потому что один из участников был ранен в предыдущем поединке, так что исход схватки был известен заранее. Зато стоило распорядителю объявить бой без оружия, как трибуны словно охватила лихорадка: что Глаз, что его противник в предыдущих схватках проявили себя приблизительно одинаково, и ставки на исход боя росли вверх с поразительной скоростью. Вовка, настраивающийся на бой недалеко от меня, отрешенно смотрел куда-то вдаль, и я мысленно пожелал ему ни пуха ни пера… Беата стояла рядом со мной, пожирая взглядом своего благоверного и его соперника, и что-то злобно бурчала себе под нос. Окинув ее оценивающим взглядом, я вдруг понял, что маленькая девочка, когда-то крадущая мои «прутики», чтобы научиться биться на мечах, превратившаяся во взрослую женщину и весьма грозного воина, пережившая страшную школу Арены в Корфе, не потеряла способности переживать за близких и родных!

От дальнейших раздумий меня оторвал удар гонга, возвещающий о том, что участники следующего поединка приглашаются на Арену. Я повернулся к Щепкину, встал, чтобы проводить его до распорядителя, и вдруг автоматически метнулся в сторону, уклоняясь от удара мелькнувшего передо мной меча. Прогнувшись назад, я ударил ногой, выбивая клинок из руки его хозяина, и вдруг краем глаза заметил еще какое-то движение: на землю падал перерубленный арбалетный болт! А из рук развернувшейся на месте сестры один за другим срывались метательные клинки и улетали к трибуне. Однако они опоздали. Феноменальная реакция учеников Академии, охраняющих Турнир, не зря так высоко ценилась покупателями: незадачливый убийца был пригвожден к спинке лавки, на которой сидел, аж четырьмя болтами, два из которых пробили ему горло, а два оставшихся торчали из глазниц. Три ножа Беаты, тоже не пролетевшие мимо, были ей возвращены через пару минут. Причем тем же охранником, который так вовремя среагировал на направленный в Вовку болт. Я смущенно извинился за свой удар и выбитый меч, а он, приняв извинение, шепнул, почти не двигая губами: «Ты первый, кому это удалось!»

А через минуту бойцы вышли на Арену, и, спрятавшись на всякий случай под навесом, мы с волнением присоединились ко всем тем, кто смотрел на то, что творили на песке Вовка и его противник.

Если мерить происходящее земными мерками, то я бы сказал, что седой, покрытый шрамами боец, противостоящий Глазу, работал в стиле, похожем на классический бокс, – атаковал только кулаками, весьма неплохо двигаясь и чувствуя дистанцию. Великолепно развитый торс, широченная короткая шея, массивные трапеции создавали ощущение какой-то запредельной мощи. А молниеносные передвижения казались немного противоестественными – ну не должна была такая махина двигаться настолько стремительно! Впрочем, манера его боя была нами проанализирована еще несколько дней назад, и после нескольких тренировок, в которых я поработал спарринг-партнером, изображая технику этого громилы, особых сюрпризов в предстоящем поединке не предвиделось. Первые пару минут оба бойца прощупывали возможности соперника, проводя осторожные атаки в разных стойках, стараясь просчитать слабые стороны противника. Потом постепенно взвинтили темп, причем противник Глаза упорно пытался сократить дистанцию, резонно опасаясь страшных ударов ногами, блокировать которые, судя по всему, не умел. Щепкин уверенно держал дистанцию, то и дело вбивая голень в массивное, накачанное бедро противника, и вскоре это дало ожидаемый результат – «пробитая» левая нога «боксера» перестала держать хозяина, и слегка ошарашенный воин поменял привычную стойку… В правосторонней он оказался чуть более медлителен, чем обычно, и этим довольно быстро воспользовался Глаз – врубив правую голень во внутреннюю часть бедра противника, он почти упал на колено, пропуская над собой кулак противника, и от души вложился левой рукой в косую мышцу живота на миг потерявшего равновесие воина. Следующие три удара опрокинули Седого навзничь, но, увы, не поставили точку в этом поединке – явно находящийся в состоянии нокдауна боец перекатился через спину, вскочил на ноги и ушел в глухую защиту.