Игорь Подгурский - Т-34 — амазонский рубеж Страница 18

Старшим среди них был мужчина, практически старик, одетый в старую черную сутану с белым пасторским воротничком. В глаза бросились острые скулы и запавшие щеки, но взгляд его был цепким и внимательным. Священник подошел, опираясь на посох, и, не ожидая вопроса, начал беседу первым:

— Здравствуйте, сыновья мои. Мы услышали выстрелы и поспешили сюда. Может, кому-то здесь нужна наша помощь?

— Добрый день, — вежливо ответил за обоих Август. — Место безлюдно, решили пристрелять автоматы. Оружие новое, только со склада, сами понимаете, времени на проверку не было.

— Кучно бьет, — осклабился Генрих и перевесил автомат с плеча на грудь, одновременно снимая его с предохранителя. Он задержал правую руку на прикладе. — А вы, простите за нескромный вопрос, что делаете в этом забытом Господом Богом месте? Странное место для прогулок на свежем воздухе, не находите?

За спиной священника послышался восторженный мальчишеский шепот. Детвора, забыв про ремни походных рюкзаков, врезающихся в худенькие плечи, не сводила глаз с диковинного автомата. Мальчишки за спиной наставника вели себя на удивление почтительно, словно школяры при строгом учителе. Похоже, дисциплина у приютских еще та.

Не обращая внимания на тихий гомон за спиной, священник, нарочито медленно подбирая слова, ответил:

— Мы из приюта «Святого Бернарда». Находимся в пяти километрах от поселка, — он показал рукой за спину. — Это сироты, выжившие после бомбардировок наших городов. У них никого нет, даже дальних родственников. Но никто не должен остаться без присмотра, особенно в таком юном возрасте. Дети ни в чем не виноваты. Они должны знать, что не остались одни на белом свете, а кому-то нужны. Заботимся, как можем. А здесь мы потому, что ходим в пешие походы. Укрепляем душу и тело. Да и дисциплина улучшается, после такой прогулки сил у них на проказы уже не остается.

Один из мальчишек углядел под ногами золотистую автоматную гильзу. Он тут же поспешно нагнулся и сцапал блестящий латунный цилиндрик. Молодость — возраст непосредственный и пытливый. Паренек прижал гильзу к нижней губе и, раздув щеки, дунул в нее изо всех сил. Над перевалом раздался высокий громкий свист. Все разом посмотрели на него. Свистун покраснел и спрятал руку с гильзой за спину. Пастор укоризненно покачал головой. Август, стоявший рядом с доморощенным музыкантом, весело подмигнул ему и потрепал по голове, приглаживая непослушные мальчишеские вихры.

— Понятно! — кивнул Генрих, соглашаясь с человеком в поношенной сутане. — Иди к машине. — Коротко бросил брату рубленую фразу, словно выплюнул штурманн, перевесив автомат под правую руку и приняв удобное положение для стрельбы.

— Не надо! — одними губами попросил Август брата.

— Надо, еще как надо! — Генрих щелкнул предохранителем, поставив его в безопасное положение. — Открой задний борт и опусти скамейки. Я карту хорошо помню. До поселка восемь километров. Сделаем небольшой крюк. Все равно почти по пути.

Август облегченно вздохнул, переводя дух, и широким шагом двинулся к грузовику, стоящему на дороге.

Даже опираясь на сучковатый посох с отполированной ручкой, священник умудрялся сохранять прямую осанку. Без труда можно было догадаться, кем он был до того, как попал в лоно католической церкви.

— Если не секрет, святой отец, — вкрадчиво поинтересовался Генрих, ощупывая цепким взглядом фигуру в черном. Прусскую выправку, заложенную изнуряющими многочасовыми тренировками «гусиным шагом» на плацу, вколачивали в военнослужащих рейхсвера до самой смерти. — Вы где успели послужить до принятия сана? — Молодой штурманн везде искал подвох, боясь попасть впросак и не выполнить задание. Стоит сказать, что его звериное чутье еще ни разу не подводило своего хозяина.

— Шестнадцатый пехотный полк. В сражении при Сомне командовал взводом. В миру прозывался обер-лейтенантом Фрицем Веллером. После ранения уволен из рейхсвера в отставку по состоянию здоровья. — Священник коротко кивнул, словно представлялся на строевом смотре. Затем широко, по-детски улыбнулся: — Все мирское в прошлом. Сейчас я просто пастор Веллер.

— Коллега! — тепло улыбнулся Генрих и забросил автомат за спину. — Что же вы сразу не сказали?

— Не видел повода для воспоминаний о прошлом. — Священник опустил голову и начал перебирать четки, невесть откуда появившиеся в руках. Под ногами весело поблескивали свежие латунные гильзы без намека на патину зеленой окиси. — Не хотите исповедаться, сын мой? Я вижу, вы в походе, и имею право сделать для воинов исключение.

— Не сегодня, как-нибудь в другой раз. — Генрих равнодушно отмахнулся, словно рубанул воздух рукой.

— Чистосердечная исповедь может раздвинуть пределы возможностей человека, — с нажимом произнес бывший офицер. Хотя разве бывают бывшие офицеры?

— Куда уж больше для настоящего арийца, — буркнул себе под нос Генрих.

— Когда смотришь в бездну, она отражается в тебе.

— Вы про обрыв? Да, скалы тут отвесные…

— Нет, про душу. — Священник поджал губы и больше не проронил ни слова, пока они шли к грузовику.

Разговор угас, как спичка на ветру. Им обоим было понятно, что каждый останется при своем мнении и дальнейшая беседа бесполезна.

В небе глухо громыхнуло.

— Еще несколько минут, и хляби небесные разверзнутся, отче! Загружайте свой десант сильных духом. — Гроссер сделал приглашающий жест в сторону машины.

Детворе два раза повторять не пришлось. Они бросились к машине наперегонки, смешно обгоняя друг друга. Последним в кузов братья помогли взобраться наставнику малолетних путешественников. Поддерживая за руки, они практически внесли его в кузов и, убедившись, что все устроились, подняли и закрепили задний борт.

— Я буду молиться за вас, дети мои, — серьезно сказал святой отец, глядя сверху вниз на близнецов.

— Эт-та нам не помешает, — согласился Генрих и без всякого перехода приказал брату садиться за руль.

— Почему я? — взъерепенился Август. — Мы в одинаковом звании.

Генрих отогнул палец и жестко пояснил:

— Во-первых, я старший конвоя. — Он отогнул второй палец. — Во-вторых, я родился раньше тебя.

— Всего на четыре минуты, — огрызнулся брат.

— Этого немало, и в-третьих… — Близнец оттопырил третий палец, собираясь привести очередной неопровержимый довод, но не успел. По туго натянутому брезенту кузова зашлепали первые крупные капли. Водяная морось без всякого перехода обернулась ливнем.

Братья, каждый со своей стороны борта, опрометью бросились в кабину. Хлопнули дверцы. Генрих довольно хмыкнул, он сидел на месте старшего машины, а брат за — рулем. Штурманн снял с головы каску и положил себе на колени. Необмятые амортизационные ремни стального шлема неприятно врезались в голову. «Надо было подложить под каску пилотку. Она в штурмовом рюкзаке, а тот в кузове, — запоздало мелькнула мысль. — Потом, все потом». «Штурмгевер» был под правой рукой, втиснутый прикладом вниз между жесткой подушкой сиденья и дверцей кабины.

— Еще не повернули в обратный путь, а у нас уже потери, — нервно хохотнул Генрих, проверяя, застегнут ли подсумок с запасными магазинами к МП-44. Предусмотрительность была одной из черт характера, свойственной близнецам.

— Ровно восемьдесят процентов личного состава, — подтвердил брат, облизнув враз пересохшие губы.

— А-а? В смысле? — переспросил Генрих, поправляя ремень автомата.

— Нас было десять человек, осталось двое. Вот и вся арифметика, троечник.

Братья с детства считали, что настоящий военный, а в том, что они рано или поздно наденут военную форму, они ни секунды не сомневались: во время своей жизни должен быть готовым к любой ситуации, когда нужно не упускать ни одной малозначительной мелочи и быстро принимать единственно правильное решение. А вот с флягой коньяка вышла досадная накладка. Один из определенных на заклание пить отказался. Впредь надо будет считать вперед не на два, а на три хода. Выше жизни можно поставить цель, особенно если эта жизнь чужая.

— Заводи, отличник, — скомандовал старший Гроссер.

Август косо зыркнул на старшенького и повернул ключ зажигания. Под капотом сразу же заурчал мощный двигатель. Младший брат, опоздавший появиться на свет на четыре минуты, лихо развернул машину и отправился в обратный путь по горному серпантину.

— Вперед, братишка! — весело проорал Генрих, расстегивая планшетку с картой.

Август включил дворники на забрызганном дождевыми каплями ветровом стекле. Он подчеркнуто внимательно вглядывался в дорогу, всем своим видом давая понять, что разговор поддерживать не собирается. Тут уж ничего не поделаешь: младшие братья отличаются повышенной обидчивостью, особенно когда старшие с раннего детства постоянно стараются их поддеть своей избранностью.