Владислав Жеребьёв - Ретранслятор Страница 18

— Ни грамма я в нем не уверен, — бодро рапортовал плащ. — Да он и не в курсе, база. Следит в меру возможностей. Задание простое, как два пальца.

— Ладно, — на том конце эфира явно что-то для себя решили, и динамик тяжело вздохнул, — действуйте по обстоятельствам. Выход на связь по регламенту. Частота с шагом в три. Отбой.

— Отбой. — Мужчина прицепил переговорное устройство на скобу на торпеде и, пожав плечами, искоса взглянул на маленький монитор навигатора. Экая была удача. Один из спутников на орбите сохранил свои свойства и, продолжая исправно функционировать, давал нужные координаты. Были, конечно, с ним и проблемы, когда он уходил на другую сторону планеты, но это уже были частности. Было главное, а именно сигнал. Плащ, однако, думал, что спутников в небе гораздо больше, ибо сама идея глобального позиционирования теряла свой смысл, однако научники уверяли, что спутник один, да и бог с ними.

Сняв шляпу, водитель зло бросил ее на заднее сиденье, обнажив лысую голову с уродливым квадратным шрамом. Опустив воротник плаща, он с неудовольствием взглянул на круговой ожог на шее, обвивающей ее будто ошейник. Очки мужчина оставил, лишь поправив небрежным жестом, и, вновь ускорив машину, понесся вслед за ускользающим сигналом маячка. У базы были свои соображения по поводу объекта, у незнакомца другие. В чем-то они были похожи, но и разнились они значительно.

— Будет вам семь пятниц на неделе, — бубнил водитель, шаря рукой по сиденью в поисках сигарет. — Все вам будет, вы только терпением запасайтесь, друзья сердечные. Все у вас будет, но только не сразу, а по частям.

— Стой, где стоишь. — Я вздернул автомат и хищное дуло «калаша» уставилось в узкий Сенечкин лоб. — Иначе мозги потом не соберешь, родимый.

— Тю. — Осмелевший проглот уже не играл в боязливого, затравленного зверя. Вся его напускная небрежность и неряшливость куда-то вдруг подевались, и обтрепанный костюмчик был на нем вроде инородного предмета. — Не гоните. Я вам дорогу не переходил, хабар ваш не присваивал, на место не претендую.

— Кончать его надо, Ханоева приспешника, — тихо, но так, чтобы адъютант коменданта услышал, поделился Дима. — Он неспроста тут. Не на прогулку, чай, выбрался. До базы день пути на машине, до рынка и того больше. Ты, Андрей, держи ушки на макушке. Не один он тут. Ой не один.

— Да ладно вам, парни. — Поразительная смена поведения у проглота меня просто изумила. Секунду назад затравленный зверь, придурковатый, в меру бестолковый и откровенно жалкий, и уже спустя мгновение адекватный, злой, хитрый и выносливый. Проглот он там или нет, но такому палец в рот не клади. Палец откусит, а затем и к горлу потянется.

— Что ладно, — пир тоже поднял автомат. — Если ты, курва, не объяснишь, что тут делаешь, то готовься уйти к покойным родичам в помойную канаву.

— А вот на родственников попрошу не переключаться, — вдруг ощерился Сенечка. — Папа мой покойный, не в пример тебе, профессором был. Преподавал в институте. Матушка член-корреспондент Академии Наук, да и у меня за плечами далеко не ПТУ.

— Ну ладно, — поспешил я разрядить обстановку. Еще секунду, и эта парочка, сцепившись в клубок, покатилась бы по бетонному полу, мутузя друг друга. — Но все равно, Семен, потрудись объяснить, какими судьбами ты в наших краях.

— Сбежал я, — легко пояснил тот. — От коменданта и всей его банды.

— Ой не ври, ради бога… — Залился гаденьким смехом Дмитрий. — У Ханоя ты был как у Христа за пазухой. Жрачка от пуза, одеяло теплое да пара гаденьких поручений в день, а в остальном свободен, как сопля в полете. Опять же статус, адъютант самого коменданта. Такого не то что тронуть, а посмотреть косо никто не отважится. И вдруг он сбежал. Не верю.

— Верь, не верь, но факт налицо. — Пожал плечами проглот. — Ты думаешь, все так здорово, как кажется на первый взгляд? Жить-то хочется, да по-человечески. Все на тебя косо смотрят, за грязь не считают, подтрунивают и издеваются. Тот же Ханой за человека не держит, и все из-за чего? Да из-за того, что не пир я, не вольт или фриз, и даже не сканер. Проглот я, пиявка, нежить! Знаешь, как я жил на самом деле? Страх, вот единственное чувство с самого начала катастрофы. — В глазах Сенечки промелькнула обреченность. — Каждый день знать, что ты больше не человек. Нечто среднее между вами, козлами и простым хомо-сапиенс. Существовать за чужой счет, зависеть от подачек сильных мира сего, трястись от каждого шороха! Да я даже погибнуть в бою нормально не могу. Я чужой для простых людей и мимо кассы для пси-бойцов. И тут и там я изгой, нечто среднее между обычным человеком и кишечным паразитом. Как бы ты жил, парень, если бы оказался в моей ситуации? Ну, я спрашиваю.

— Не убедил, — поморщился Дмитрий. — И ты, Андрюха, ему не верь.

Я непонимающе взглянул на пира. История парня показалась мне на удивление мрачной и трагичной. В какой-то момент его сумбурного рассказа я даже начал понимать его состояние. Депрессия и отчужденность день за днем. Двери перед тобой закрыты, друзья отвернулись, враги брезгливо морщатся и пытаются пройти мимо, не потратив на жалкую жизнь несколько грамм свинца.

Некоторое время я стоял в раздумье, а пир, почему-то решив отдать решение на откуп человеку, видевшему этот мир через призму старых реалий, прикусив губу, молча следил за застывшим в трагической позе проглотом.

— Пошли поговорим, — вдруг встрепенулся Дима и, схватив меня за рукав, потащил к стене.

— Чего ты? — Нахмурился я, с трудом отцепляя от своей куртки цепкие пальцы своего приятеля.

— Кончать его надо, пока не поздно, — горячо зашептал тот. — Пуля в лоб — и нет проблемы.

— Как вы, парни, тут интересно живете, — я покачал головой и с осуждением посмотрел на пира. В историю проглота я, естественно, не верил ни на грош, хоть изначально почти проникся, однако и пускать оборванца в расход в мои планы не входило. Не то чтобы я не мог убить человека. Нет, конечно, я бы, наверное, терзался некими моральными принципами, не спал ночами и страдал бы от кошмаров. Почему я так решил, сказать затрудняюсь. С каждым днем, с каждой минутой пребывания в новом мире мое понимание, моральные и этические нормы, взгляды на жизнь, все это мерно и неуклонно трансформировалось во что-то темное, загадочное и одновременно противоестественное. Будто и не я сейчас думал об убийстве как, ну скажем, о походе в кино, а кто-то другой, злой, циничный и расчетливый, привыкший к таким оборотам.

Самокопаниями, впрочем, заниматься было некогда.

— Нет, — я решительно тряхнул головой. — Не будем мы его приговаривать. Незачем патроны тратить.

— А хабар, — в ужасе зашипел Дима. — Если он за ним, то пропала моя нычка. Андрюшка, дорогой, я же ее годами копил. За такой схрон многие полжизни отдадут, если не целую.

— Ну ты же сам говорил, что он не один, — напомнил я пиру. — И пришел неспроста. Сначала узнаем, зачем пожаловал, а уж потом по обстоятельствам. Либо миром разойдемся, либо к стенке и мозги по бетону.

— А ты крут, болезный, — вдруг оскалился Дмитрий. — Только не шарил ничего, и тут такие обертоны. Никак проникся нашей собачьей жизнью.

— Не знаю, — просто пожал я плечами. — Будто подсказало что.

— Ну надеюсь, что то, что тебе подсказывает, дурного не посоветует. Эй, ты, там, — пир махнул Сенечке рукой. — Говори толком, чего приперся! Сказочка твоя про бегство из теплой уютной постельки Ханоя в этом ангаре не канает. Следил? Ну? — Автомат вильнул, и проглот на секунду зажмурился, готовясь к тому, что оружие в руках Дмитрия дернется и выплюнет стаю свинцовых пчел. Однако очереди не последовало, а время шло.

— Ну? — поддержал я Диму. — Не молчи, друг любезный. Говори честно, без утайки. Мы, конечно, не сканеры, но если на лжи поймаем, то мало не покажется.

— Говорю же, — сморщился, будто от зубной боли, оборванец. — Ушел я от Ханоя. Если быть точнее, сбежал.

— И чего так?

— Проворовался, а он спалил. Пустил трофейный тушняк налево.

— И много того тушняка было?

— Фура.

От масштабов сбагренных комендантских запасов Дмитрий удивленно присвистнул.

— А сам комендант что?

— А что он? — Сенечка показал ряд неровных желтых зубов. — Злится небось. Я как понял, что скрыть не удастся, встал на лыжи.

— А как скрыть думал? — не наигранно удивился я. — И в мирные-то времена такая пропажа вызвала бы подозрения. Сейчас и подавно.

— Да есть на кого списать. — Пожал плечами оборванец. — Ты тут, парень, вижу не местный. Банд много шарится по округе. В город соваться не рискуют, а по трассам шакалят будь здоров. Неделю назад накрыли подводу с провизией из Новгорода. Ребята там шли крепкие. Одних фризов в наем брали человек десять. Ничего, размазали по земле-матушке, как гной, и пикнуть никто не смел. Когда уж подоспели, поздно было. Пропала подвода, одни трупы вокруг.