Михаил Ахманов - Океаны Айдена Страница 18

Глядя на его массивную крышку и проложенные поперек брусья, Одинцов сообразил, что показалось ему странным при первом осмотре. Люк был слишком велик, больше метра в поперечнике! Пожалуй, он предназначен не столько для людей, сколько для грузов, которые как-то попадали в трюм. На этом корабле, прямо под его ногами, должен быть трюм! И еще оставалась неисследованной вся носовая часть, куда он так и не нашел прохода!

Значит, вся шайка там и сидит! Все четырнадцать человек! Ну и храбрецы!

Эта история начинала выглядеть весьма странно. Одинцов был уверен, что его заметили и что от него прячутся. Но почему? В открытой схватке на палубе четырнадцать бойцов имеют огромное преимущество перед самым опытным и сильным воином, к тому же они не знали, не могли знать, на что способен его чель! Да и в оружии ли дело? Одни вступили бы с ним в сражение, другие зашли бы сзади и метнули копья или остроги…

Дьявол! Может, у них вообще нет ни копий, ни острог? Ни мечей, ни кинжалов, ни даже дубин? В такое не слишком верилось. Еще раз, уже не таясь, Одинцов осмотрел все четыре нижних помещения. В каютах капитана и помощника на коврах из пестрых перьев висел богатый набор сабель, от коротких клинков до слегка изогнутых палашей с длинными лезвиями. И сталь была преотличной! В каждом кубрике, в специальном стояке у стены, были закреплены копья, похожие на гарпуны китобоев. И луки! Шесть луков со спущенными тетивами, мощных луков, доходивших ему до ключицы! Такие штуковины метали стрелы на четыреста шагов, в этом он не сомневался. Кто-то же натягивал их! Крепкие парни, не уступавшие лучникам из Джейда!

Ни одна из осмотренных кают не носила следов поспешного бегства, разгрома или грабежа. Все они выглядели вполне жилыми и аккуратно прибранными, видимо, на борту царила железная дисциплина. Оставались две гипотезы: либо он попал к дьявольским хитрецам, которые сейчас затаились в трюме и приготовили ловушку, чтобы взять его живым, либо… Либо Ирасса, богиня удачи, пресветлый Айден или Семь Ветров Хайры послали это судно со всем снаряжением в дар изголодавшемуся страннику.

Но Одинцов в божественное провидение не верил и потому склонялся к первой гипотезе. Снова вернувшись к люку, он начал изучать ведущий к нему трап, который шел от стены до стены коридора. Это была полированная деревянная лестница двухметровой высоты, с десятком ступенек, шестая, пошире остальных, являлась чем-то вроде площадки. Он попытался сдвинуть ее, приподнять, затем толкнул от себя, и вдруг цельная доска, служившая поверхностью ступеньки, поехала внутрь. Согнувшись в три погибели, он проскользнул в узкую щель и оказался под лестницей.

Странное сооружение! Лестница имела форму трапеции, одна боковая сторона которой была обращена в коридор, уже исследованный Одинцовым, а вторая перекрывала дальнейший путь. Впрочем, он уже не сомневался, что за ней лежит проход в носовую часть и в трюм.

Сверху трапы соединялись площадкой, снизу — парой брусьев, и вся эта конструкция стояла на двойных бронзовых колесиках. Лестница сдвигалась! Если протащить ее к корме, она перекроет ход с палубы в жилой коридор, но зато по второму трапу можно спуститься в носовой отсек и перенести грузы. Очень остроумная штука, решил Одинцов, навалившись плечом на внутреннюю закраину ступеньки.

Лестница не шелохнулась. Он ощупал верхнюю площадку, оба трапа и поблескивающие в полумраке колеса. Обнаружив посередине каждого бруса какие-то ручки, дернул за первую и вытащил длинный металлический штырь, проходивший через брус в стену. Все правильно, конструкция должна быть закреплена, иначе при продольной качке она каталась бы по коридору взад-вперед. Он вытащил второй штырь, откатил лестницу и начал готовиться к бою.

Похоже, что вся эта банда ждет его в носовом отсеке, собираясь взять живьем. Одинцов догадывался, в какой момент это случится: когда, отодвинув доску, он полезет в щель. Самое время дать по голове дубиной…

«Хитрецы, мать их!..» — подумал он, отстегивая чель и ножны с клинком. Затем лег на спину, подтянув к груди колени, чель под правой рукой, кинжал засунут за отворот сапога. Набрав воздуха в грудь, он резко выдохнул и нанес страшный удар ногами по нижней ступеньке. С грохотом вылетели три доски, и в следующий миг, сильно оттолкнувшись ладонями от пола, он проскользнул в узкую щель, прихватив по дороге свое оружие.

Против ожидания, тут было довольно светло. Не успев ничего разглядеть, Одинцов вскочил на ноги, сделал веерный замах челем и метнулся в угол. Он летел словно ядро из пращи, и любой, попавшийся на дороге, был бы размазан о борт корабля и рухнул на палубу со сломанными ребрами. Пострадал, однако, лишь сам нападавший: он с такой силой врезался в шпангоут, что заныло в груди. И тела врагов не смягчили удара, ибо отсек был пуст.

Конечно, не совсем — тут находились какие-то ящики, бочки и мешки. В неширокую переборку в дальнем конце была врезана дверца, посередине из-под груды мешков выглядывал край люка, который вел в трюм. Теперь Одинцов разглядел все это совершенно отчетливо, так как в бортовые иллюминаторы — три слева, три справа — струились потоки яркого света.

Он задумчиво потер ушибленное плечо, вернулся к пролому в лестнице и вытащил из-под разбитых досок ножны с мечом. Потом нетвердыми шагами направился к последней дверце, не обращая внимания на люк. Трудно предположить, что четырнадцать мореходов спрятались в трюме, а потом завалили крышку люка мешками. Значит, если на этом судне кто-то есть, то он — или они — таится сейчас за последней, еще не отворенной дверью.

Насколько он представлял устройство старинных парусников, тут могла быть кладовка с разным подсобным хламом — досками, парусиной, плотничьим инструментом. Наморщив лоб, Одинцов сопоставил размеры корабля с уже пройденным маршрутом. Получалось, что помещение за дверью имеет не больше полутора метров в глубину и столько же в ширину — переборка была перед его глазами. Оно, конечно, треугольное, так как находится в самом носу парусника, и явно небольшое… Могли ли там спрятаться четырнадцать человек? Или хотя бы половина команды? Очень сомнительно!

Он задумчиво поглядел на дверцу, представив, что за ней, прижатые друг к другу словно сельди в бочке, стоят полтора десятка воинов в доспехах, с топорами и мечами наготове. Эта картина была такой невероятной, что Одинцов не выдержал и расхохотался.

Скорее всего, корабль покинут и там никого нет, подумал он и потянул ручку. Но эта дверь была заперта. И запах, томительный и сладкий аромат, который он никак не мог припомнить, внезапно стал сильнее.

Секунду Одинцов с недоумением смотрел на дверь, потом хлопнул себя ладонью по лбу. Это благоухание было ему знакомо — так пахли груди Лидор, бедра Тростинки, плечи Зии, смуглые руки Р'гади… Этот запах источали тела других женщин, деливших с ним постель на Земле. У него совсем отшибло память на такие вещи в проклятых, гнусных, провонявших кровью подземельях Ай-Рита! Ноздри его раздулись, в глазах разгорался голодный блеск — он ощущал аромат молодой, полной жизненных соков женской плоти.

Подняв ногу в тяжком сапоге, Одинцов одним ударом вышиб дверь. За ней находилось точно такое помещение, как он себе представлял — каморка, заваленная обрезками досок и парусиной. С одним исключением — скорчившись на бухте каната, почти не дыша, там сидела юная полунагая девушка. Взгляд ее испуганных черных глаз остановился на фигуре Одинцова, и после недолгой паузы она сказала на ксамитском:

— Если ты меня не убьешь… если мы подружимся… я хотела бы, чтобы ты перестал ломать мой корабль.

И ее хриплый дрожащий голосок показался Одинцову слаще музыки райских арф.

Глава 7

Океан

Гудели канаты, чуть слышно поскрипывали мачты со спущенными парусами, шелестели волны, разбиваясь о борт, — слегка покачиваясь, каравелла «Катрейя» плыла в могучем течении Зеленого Потока. В этот рассветный час на палубе ее сидели два путника, утомленных ночными трудами. Сидела, собственно, Найла, привалившись к гладкому основанию грот-мачты, Одинцов лежал на спине, на теплых досках, и голова его покоилась на теплом бедре девушки.

Он был почти обнажен и дочерна смугл, только старая, много раз стиранная набедренная повязка охватывала талию. Наряд Найлы состоял из прозрачной туники, едва прикрывавшей ягодицы, которую поддерживала узкая бретелька на левом плече. Ее правая грудь, небольшая и крепкая, с розовым соском, была обнажена, левая — как бы прикрыта легкой тканью, однако это «как бы» имело чисто символический характер. Сплошной соблазн, но пока никакого толку, думал Одинцов.

Его тело боролось с разумом. Разум напоминал о Лидор, о ночах, проведенных в ее объятиях, о долге перед будущей супругой и о многих других вещах — о тайне Юга, пока еще не раскрытой, о присланном с Земли гонце, и о том, что Виролайнен может отправить еще кого-нибудь, и этот визит Найле не пережить. Разум полковника Одинцова, личности многоопытной, видавшей всякие виды, бил в набат, но тело Рахи его не слышало. Слишком юной была эта плоть, слишком беззаботным — дух, и слишком большая удача выпала Арраху Эльсу бар Ригону. После Ай-Рита, раны, голода, тухлой воды — этот корабль и эта девушка… Можно сказать, приз, выигранный у судьбы!