Лев Вершинин - Сельва умеет ждать Страница 18

Парень Сийту чувствует в себе сто, а то и гораздо больше ста поколений предков. У него множество имен, он сейчас и отец, и дед, и прадед, тщетно ждавшие Знака Судьбы и передававшие свое ожидание по наследству первому сыну, не заставшему в живых отцовского отца. И глубже, глубже в омут прошлого! Он — давний свой пращур, он пытается сохранить последние крохи исчезающих древних знаний, но с ужасом видит, что дичающим сородичам-пахарям они уже не нужны. А на самом дне памяти предков он, Сийту, уводит немногих уцелевших из-под огненных потоков, уводит их по дрожащему, пляшущему, сотрясаемому подземными бурями перешейку в края, куда — он чувствует! — нет пути гневу Неведомых…

Они шли много дней, шли без пищи и почти без воды не пытаясь спасать обессилевших, провалившихся в змеистые трещины, смытых ревущими валами. Они шли, и каменный мост рассыпался за ними, навсегда отсекая беглецов от покинутой родины. А потом ветер угас, с небес перестал сыпаться горький пепел, и позади лежала только спокойная синева. В обожженные лица пахнуло жизнью. И тогда беглецы разделились: тех, кто не боялся трудностей, увел к далеким белым горам храбрый Г'ге Нхузи, Красный Ветер. А он, Сийту, остался со слабыми на теплых равнинах. Он заботился о них еще много весен, до самого ухода на Темную Тропу.

И звали его в те дни Тха-Онгуа.

Творец.

…Все кончилось так же внезапно, как началось. Был душный запах трав, был горячий ветер и жаркое солнце. И молодой Сийту не сразу понял, что отец уже не держал сына за руки, а тяжело опирался на его плечо. «Отведи меня домой, сынок», — тихо сказал он.

Спустя три дня мать, распустив волосы, пела похоронную песню…

Мельтешение искорок понемногу угасало. Живой Камень влил свои силы в сердце человека, знающего свою судьбу, и, утомленный, вновь погружался в дрему.

Ситту Тиинка, Засуха-на-Сердце, Правая Рука Подпирающего Высь, Начальник Границы Сияющей Нган-Двани, одним неторопливым плавным движением сел, поджав под себя ноги. Тело было звонким и упругим, а голова — ясной, как горный ручей.

Будет только то, что будет, и не быть ничему, чему не должно быть.

Он найдет Города предков. И, если будет нужно, померяется силами с Неведомыми. Это его судьба. Если же Камень шутит, обманывает, лжет — тогда ничто не имеет смысла. И нет нужды передавать в наследство сыну свое разочарование. Вот почему уже двенадцать весен, ложась с женщинами, он входит в них только через дкеле. Его первое и пока единственное дитя — дочь, а сын родится в Счастливом Городе. Или не родится вовсе.

Где Великая Синяя Вода, непонятно. Но ясно, что не на востоке, куда текут Уурра и Кшаа; их сладкие воды, как известно, зелены. Значит, нужно посылать разведчиков. Не только за северные горы, где он всевластен, но и в жаркие пустыни, лежащие за южной степью, и на закат, заросший дремучими лесами. А потом понадобится очень много людей, оолов, повозок с припасами и инструментами, чтобы одолеть любую дорогу и выстроить на берегу Синей Воды лодки и плоты. Хватит ли на это власти Начальника Границы? Нет. А власти Подпирающего Высь? Хватит с лихвой.

Поэтому он придет в столицу лишь тогда, когда Могучие все поймут правильно. Пусть посылают сколько угодно гонцов: места здесь дикие, болота топкие, а немирные дгаа крайне кровожадны. Кто посмеет обвинить в злостном непослушании изицве, до которого так и не доберутся вестники?

Но никаких ссор с Могучими. Ни сейчас, ни после.

Ситту Тиинка — не безумец Ваяка. Да, огненных лодок давно не было в Выси, но кто сказал, что они не прилетят никогда? А он не хочет снова увидеть белое пламя, сжигающее равнины. К тому же Могучим интересна только тропа для Железного Буйвола. Хорошо! Начальник Границы уже обуздал буйных горцев, а очень скоро расчистит весь путь к перевалам. И конечно, он защитит Могучих от М'буулы М'Матади, кем бы ни был этот безумец, взбаламутивший юг. Правда, он может не успеть спасти инкоси Муй Тотьягу — уж больно тот неповоротлив и глуп, а у верного изицве слишком много дел в горах; все знают: ни вождь, ни нгуаби немирных дгаа еще не изловлены. Да и вести из столицы, скорее всего, будут запаздывать. Места-то здесь дикие, болота топкие…

Ситту Тиинка скорбно поцокал языком. Он страшно отомстит за возлюбленного короля! Он принесет великие жертвы и со всеми почестями предаст огню нежное тело невинно убиенного владыки и останки двух-трех возможных соискателей резного табурета, которым, конечно, тоже не уцелеть в годину нашествия фанатиков с юга. А за новым Подпирающим Высь Могучие будут как за каменной стеной. Работников и припасов они получат сколько угодно, даже больше, чем получают сейчас. Пусть себе тянут буйволиную тропу к плато, посмеиваясь над наивным любопытством исполнительного, но увлеченного путешествиями дикаря…

Опасно, правда, оставлять в тылу не до конца усмиренный край. Но великий изицве предусмотрел все. Власть уроженца равнин невыносима для гордых горцев? Прекрасно! Гордые горцы получат в правители того, кто имеет все права править ими — Дгобози, племянника самого Дъямбъ'я г'ге Нхузи, прямого потомка Красного Ветра. Дгобози можно верить: он оказал воинам Сияющей Нгандвани немалую услугу, проведя их к Дгахойемаро сквозь Черные Трясины. Правда, теперь никто из сородичей не называет его по имени, при встрече едва ли не в лицо обзывая Проклятым за предательство, совершенное из-за женщины, а сам он отчего-то смотрит тьяггрой на Ситту Тиинку, словно его кто-то силой тащил в ставку изицве… но — пусть! Очень скоро им всем будет не до вражды с Сияющей Нгандвани.

Что станут делать горцы, проводив равнинных гостей?

Надо полагать, попробуют съесть беднягу Дгобози без соли. Во всяком случае, сам Ситту Тиинка поступил бы именно так, ибо нет ничего гаже, чем подчиняться предателю, как бы высок родом он ни был.

Что останется делать Проклятому?

Усугублять и дальше нарушение всех и всяческих табу, которых у дгаа великое множество. Собрать вокруг себя побольше отвязанных сорванцов, тяготящихся древними запретами, и освободить их от химеры, именуемой совестью, а сородичам объяснить — и обязательно показать на примерах, — что если кто-то и способен хоть в какой-то мере обуздать шалунишек, так это он, Дгобози. И вообще, кто они такие, чтобы судить поступки человека, происходящего от Красного Ветра?

Впрочем, все это дела уважаемых союзников, в которые Начальнику Границы нет никакого резона вмешиваться. Во всяком случае, до тех пор, пока мудрые мвамби, старейшины людей дгаа, не прибегут к нему, Ситту Тиинке Первому, Подпирающему Высь инкоси Сияющей Нгандвани, со слезной просьбой назначить наместника-нгандва, способного унять изверга.

Когда это случится, а это случится неизбежно, Ситту Тиинка вряд ли найдет основания для отказа. Предателей, нарушающих древние запреты, следует использовать. А потом — карать.

Беспощадно.

Во избежание…

— Великий! — донеслось из-за полога. Изицве открыл глаза.

— Войди и говори, — велел он.

Страж хижины, скрутившись, подобно улитке, раздвинул хребтом полог, вполз на четвереньках и, не поднимая головы, доложил:

— Мохнорылые двинньг'г'я перешли рубеж. Без оружия. С повозкой.

— Много? — быстро спросил Начальник Границы.

— Семеро.

— Юнцы, старики?

— Седобородые.

— Далеко?

— Будут в Дгахойемаро к рождению сумерек.

— Иди, скажи Хранителю Обрядов: пусть задержит начало пиршества до прибытия двинньг'г'я. И пускай сюда придет Кпеплу.

Клюнув носом циновку в знак понимания и повиновения, стражник раком упятился прочь. За пологом зашумели, засуетились.

Второй раз за сегодня Ситту Тиинка улыбнулся. Воистину, великий, удивительный день! Не зря просыпался Камень. Не зря волны времени будили память предков…

До самого последнего мгновения Начальник Границы запрещал себе думать о том, как быть, если мохнорылые не придут на пир. Но они приняли приглашение. Они идут. И это еще один знак Судьбы.

Очень хитрый приказ отдали Могучие устами Подпирающего Высь: опираясь исключительно на авторитет Сияющей Нгандвани, в чью юрисдикцию входят заселенные людьми двинньг'г'я места, мягко убедить их переселиться, оказав, разумеется, всевозможную помощь и ни в коем случае не чиня никакого насилия, не говоря уж о кровопролитии.

Скользкое поручение. Можно биться об заклад, что составлено оно именно таким образом не без участия Опоры Седалища, именуемого Могучими премьер-министром, давнишнего недруга и зложелателя Ситту Тиинки. Этот властолюбивый мерзавец спит и видит великого изицве разжалованным, ввергнутым в позорную яму, а то и казненным.

Он неплохо рассчитал. Нельзя, не порезавшись, пройти по лезвию ттая. Нельзя в точности исполнить повеление, состоящее из двух исключающих друг друга приказов…

Железному Буйволу, согласно проекту, необходимы именно лощины, обжитые людьми двинньг'г'я. Но мохнорылые не желают уходить добровольно. Больше того, они вообще не признают над собой суверенитета Сияющей Нгандвани, а любые переговоры на эту тему завершают залпами своих рушниц, одним выстрелом сметающих вековые бумианы.