Эрик Френк Рассел - Космический марафон [сборник] Страница 18

— Извините, мне следовало отдать их вам сразу. Они пришли вчера днем. — Хансен покрутил свой перстень. — Как я понимаю, вам нужна информация об одиннадцати людях, которые упоминаются в этих письмах?

— Обязательно? — Армстронг быстро просмотрел письма и протянул их назад. — Что ж, кое-кто ответил. Даже больше народу, чем я ожидал. Некоторых людей чертовски легко напугать. Крикнешь им: «Эй!» — и они уже молчат. — Засунув руки в карманы, он вытянул ноги и вздохнул: — Хорошо бы иметь окурок сигареты с места каждого преступления, а потом поговорить по душам с тем парнем, который этот окурок выбросил. Как в кино. — Армстронг мрачно взглянул на слушавшего его Хансена. — Разве вы не согласны, что любое преступление можно раскрыть по окурку, на котором написано имя убийцы, а?

— Так не бывает, — усмехнулся Хансен. — Во всяком случае, у меня. Мне приходится трудиться в поте лица — но в конце концов получается то же самое.

— Потеть, конечно, приходится. Всякий раз, когда мы надеемся, что к чему-то пришли, вдруг обнаруживается, что мы не пришли ни к чему. Рыжий исчез вместе со своими спасителями, и с тех пор о них ни слуху ни духу. Квартира в Сайпрес Хиллз оказалась арендованной человеком, который уже исчез, и опять никакого ключика. Никто не может нащупать след того типа, который разгромил мою лабораторию. Кларк Маршал умирает от тромбоза сосудов сердца, точь-в-точь как Боб Мэндл, и ни один эскулап не находит в этом ничего необычного…

— Но хоть что-нибудь они узнали? — Что они могут? Божатся, что симптомы самые обычные, и такая смерть не может быть насильственной. И что сам человек не может ни съесть, ни выпить, ни ввести себе шприцем ничего, что привело бы его к подобному концу. Отсюда следует, что обе смерти были естественными, несмотря на то что последняя произошла при чрезвычайно подозрительных обстоятельствах. Вот так-то!

Оба надолго замолчали, размышляя, затем Хансен заметил:

— Мистер Армстронг, я пришел к выводу, что у всех людей, о которых вы собираете информацию, есть одно общее качество.

Армстронг подобрал ноги.

— Какое? — отрывисто спросил он.

— Все они живы.

Снова вытянув ноги, Армстронг расслабился. — Конечно, живы. Зачем мне информация о мертвых?

— Почему нет? Некоторые из них вполне могли делиться на этот ваш неуловимый общий знаменатель, когда были живы.

— Не исключено.

— А кое-кто вполне мог умереть естественной смертью.

— Что вы имеете в виду?

— То, что их, возможно, скрутил тромбоз сосудов сердца.

— В самом деле! — Армстронг мысленно повертел идею так и сяк. — Хорошо, предположим, мы обнаружили дюжину умерших от этой болезни — ну и что? Любой врач скажет нам, что для такого города, как Нью-Йорк, это — капля в море. Тем не менее я все же согласен, что это что-нибудь может значить. Но что?

— У меня есть на этот счет одно соображение, — произнес Хансен. — Вы ловко подловили рыжего этой вашей камерой, но одновременно убедились, что рыжий тоже не промах. Между прочим, наверняка вы заметили то же, что и я, и подумали об этом раз пятьдесят с тех пор. — Хансен снова покрутил перстень. — А полиции это и в голову не пришло.

— Да, — медленно согласился Армстронг. — Та штука, которую рыжий держал в руке, когда стоял у двери. Она напоминала фонарь. Но кто, скажите на милость, будет стоять за дверью с фонариком на изготовку? Это нелепо. Тем не менее он держал его так, как держат оружие. — Армстронг взглянул на Хансена: — Мне кажется, у него был газовый баллончик.

Хансен кивнул:

— Согласен. — Он облизал тонкие губы. — Я могу строить предположения об этом оружии только на основе известных фактов, пусть даже они не совсем обычны. Но я никогда не поверю, что подобная штука — некое абсолютно неизвестное приспособление. Я пришел к выводу, что мы видели карманный газовый баллончик. Поэтому вчера днем я позвонил доктору Лоури и спросил, знает ли он какой-нибудь газ, способный вызвать тромбоз сосудов сердца.

— И что он ответил?

— Он ответил, что сама мысль об этом абсурдна.

— Ну вот, мы снова в тупике, — проворчал Армстронг.

— Он дает по десять долларов за каждое свое слово, и слов было немало, что такого газа не существует. — Снова облизав губы, Хансен добавил: — Но…

— Не тяните, Хансен? Вы не давали обет молчания?

— Но газовый раздражитель, достаточно мощный, чтобы вызвать дыхательные спазмы, в принципе мог стать причиной смерти человека с определенной стадией тромбоза. Пульс у жертвы учащается до неимоверной частоты и как поршнем загоняет тромб прямо в сердце.

— Ни черта это нам не даст, — заявил Армстронг, снова откидываясь в кресле. — Я своими глазами видел, как загнулся Мэндл. Он ни разу не кашлянул.

— Знаю. Я поинтересовался. Я также присутствовал на вскрытии тела Маршала. Так вот, он не вдыхал ни газ, ни что-либо другое, что оставило бы следы в его легких. Кроме того, у него не было судорог — это установлено.

— И мы опять вернулись к исходной точке. Газовый баллончик рыжего, оказывается, вовсе не газовый. — Кустистые брови Армстронга сошлись вместе. — Сдается мне, мы заплутали в трех соснах.

— С вас сто долларов, — напомнил Хансен. — Надо торопиться получить свои деньги, пока клиент не загнулся.

Армстронг встал, отсчитал деньги.

— Дайте срок, и я выберусь из этого тупика, даже если придется рискнуть своей шеей. Хотя, надеюсь, когда я получу от вас все досье, я смогу проложить другой путь. Но для этого мне нужна информация — и чем раньше, тем лучше.

— Это уж моя работа, — сказал Хансен. — И, поверьте, я не сижу сложа руки. У меня есть кое-какие соображения.

Армстронг уже наполовину открыл дверь, но задержался.

— Не откажетесь сообщить? — спросил он.

— Дело в корреляции. Эти ребята обшарили ваш дом и лабораторию не просто так. Они что-то искали, хотя мы и не знаем, что именно. Если кто-то из вашего списка тоже подвергся обыску или был убит, это станет для меня отличным указателем. Сейчас я отрабатываю эту версию.

— Вы тратите время впустую. — Армстронг с интересом наблюдал, как Хансен открыл рот, а затем закрыл его, не сказав ни слова. — Этой версией я уже сыт по горло. Почему? А потому, что я понял — ФБР знает, что у меня искали, но предпочитает молчать. И еще они знают, что этого у меня быть не могло…

— Значит, они просто гнусные, мерзкие вруны! — Хансен почесал лоб. — Черт побери! С каждой минутой мы погружаемся все глубже и глубже и даже не знаем — во что!

Смиренно ссутулив широкую спину, Армстронг закрыл дверь и направился домой.

Кто-то, быть может сам Хансен, прибрал его квартиру, что его очень порадовало. Отряхнув плащ, Армстронг повесил его на вешалку, достал потайную камеру, перезарядил ее, подготовил к работе и вставил обратно в тайник.

Затем он позвонил Клэр Мэндл. Она казалась такой же опрятной и приветливой, как всегда.

— О, это вы, мистер Армстронг!

— Джон! — поправил он.

— Вот еще, — парировала она. — Мы не настолько близко знакомы.

— Именно поэтому пусть пока будет Джон. Для более серьезных дел еще слишком рано.

— Отсюда я заключаю, что вы звоните мне не для профессиональной консультации, а просто поговорить о цветах, которые появляются весной! У вас опять скрытые мотивы. — Она мелодраматически вздохнула. — Ну хорошо, можете изложить Дело… Джон!

— Послушайте, — произнес он, — я позвонил, чтобы выяснить, можем ли мы опять где-нибудь встретиться?

— Встретиться-то мы можем. Только надо ли? — Я хотел задать вам один очень важный вопрос.

— Неужели! Так быстро! — Она взглянула на него в притворном изумлении.

Он продолжал срывающимся голосом:

— Если у меня не окажется возможности задать его при встрече, я вынужден буду спросить прямо сейчас!

В ответ Клэр чуть опустила глаза. Красиво играет, подумал Армстронг, медленно наливаясь краской.

— Кто-нибудь побывал у вас? Кто-нибудь рылся в ваших бумагах? — проскрежетал он сквозь зубы.

Она озадаченно взглянула на него:

— Откуда вы узнали?

— Значит, кто-то был! — мрачно заметил он. Но про себя порадовался — само небо посылало ему отличную возможность сблизиться с ней. — Клэр, если вы хотите узнать подробности, это должно обсуждаться за чашкой чая, а не по телефону.

— Это ультиматум?

— Да.

— Браво! — заключила она. — Ладно, я сдаюсь. Сегодня?

Армстронг истово закивал и подумал, что ведет себя совсем по-детски; впрочем, его это не смутило. Ее улыбка была искренней.

— На том же месте в тот же час?

— Приходите пораньше!

Он проследил, как растаяло на экране ее изображение, потом вдруг пнул диванную подушку ногой, несколько раз хлопнул в ладоши, пару раз проорал во все горло: