Завтрашний царь. Том 2 - Мария Васильевна Семенова Страница 18

Идти через всю Книжницу к хранилищу отреченных книг им не пришлось. Тадга обнаружился в срединной хоромине с её бочками, мало не достававшими до круглого свода. Счислитель, невнятно бранясь, ползал по полу на карачках. Он налаживал чудного вида устройство: большой глиняный шар, посаженный на косую ось. Тадга был не один. Цепир и толстый хранитель Нерыба сидели на скамейке возле стены, терпеливо дожидаясь, пока Тадга кончит ругаться и даст увидеть, что сотворил. Рядом маялся Гленя. Юный наставник порывался помочь, Тадга гнал его, срываясь на визг.

Ознобиша учтиво раскланялся сперва с Цепиром, потом с хранителем книг.

– Я привёл уличного мазилу, который при должной строгости учителей может стать рисовальщиком для дееписаний моего государя, – сказал он и за ухо вытащил вперёд оробевшего Сизаря. Больно ткнул в спину: пади! – Прошу, пусть твои уноты, благородный Нерыба, преподадут изящное рисование пачкуну, привыкшему марать стены празеленью и мелом.

Двое учёных с головы до пят оглядели несчастного Сизаря. Цепир смотрел с раздражением, как на докучливую вошь. Хранитель – недоумённо:

– Правдивый Мартхе, на что тебе уличник? У меня в достатке юношей, вполне овладевших чёткостью пера и плавностью кисти…

– Твои рисовальщики отменно искусны, но мне нужна стремительная рука, схватывающая мимолётность движения. Этим свойством отрок уже обладает. Следует выучить его облагораживать наброски, чтобы чистовые страницы не рассыпались со стыда.

Тадга елозил по полу, по волоску выставляя своё устройство в должное положение, и клял неровный камень словами, достойными проловившегося забойщика.

– И вот так сутки за сутками, – медленно выговорил Нерыба. – Если Гленя поесть не принесёт, вовсе забудет. Даже спит прямо там. Говорит, вдруг во сне явится, какой ключ отмыкает ещё одну книгу, чтоб сразу найденное испытать!

– Государь опалил его, отлучив от ближнего круга, а Тадга едва заметил опалу, – пробормотал Ознобиша. – Он тогда открыл руку умножения, вернул из забвения вруцелето, познал круги обновления великих начал… Он упрямо рассказывал о них, когда его выпроваживали за дверь. Глядя на него, я ужасался… а потом ловил себя на том, что завидую…

– Чему? – удивился Нерыба.

– Тадга занят одной наукой, а я несу бремена царедворца, – вздохнул Ознобиша. – Впервые входя в Книжницу, я был уверен, что от меня потребуется лишь знание судебников, лествиц, дееписаний…

– Каждый был когда-то молод и глуп, – хмыкнул Цепир.

– Я прошёл сходный путь, – улыбнулся Нерыба. – Сейчас я отделяю ветхие книги и возвращаю им жизнь и сам этим живу. А когда-то мечтал углубляться в старые летописи, отыскивать удивительные притчи, ведомые немногим, и забавлять людей пересказом. Вот, примером, кто теперь знает, что Первоцарь…

– Даже не помышляй! – Цепир резко подался вперёд, тут же дёрнувшись от боли в ноге. – Забудь и не вспоминай больше!

Он ничего не стал объяснять, лишь губы сошлись одной белёсой чертой. «В чём дело? – тревожно задумался Ознобиша. – В Первоцаре или в сказах, навеянных притчами древности?»

Ни он, ни хранитель так и не дерзнули спросить. Смущённый Нерыба что-то бормотнул, смолк, отвернулся. Цепир смотрел перед собой и… что он видел сквозь сумрак и толщу древнего камня? Ознобише его вспышка словно приоткрыла дверцу, таившую неведомое, жуткое… толком не зажившее, как и покалеченная нога…

Нерыба тяжело смотрел в сторону.

Ознобиша поклонился и отошёл от скамьи. Тадга наконец поставил своё сооружение, как считал нужным, и с бесконечными предосторожностями вынул из глиняного шара заглушку. В отверстии, достаточно широком для руки, виднелась площадочка, укреплённая на оси. Короткие втулки позволяли шару вращаться. Тадга сунул в отверстие зажжённый огарок и вскинул на Ознобишу воспалённые глаза:

– Погаси светильники!

Трое учеников Невдахи некогда ходили на равных. Ардван с Тадгой были даже постарше – и летами, и сроками обучения. Теперь Ознобиша звался государевым райцей, а они бегали на посылках. Однако в голосе счислителя звучала власть превыше всяких мирских чинов. Ознобиша приподнял стёклышко ближайшего стенного светильника, задул огонёк. Ардван, спохватившись, бросился ко второму, служка с охранницей – к третьему…

Топтама, стоявший у входа, с любопытством наблюдал за беготнёй.

В срединной хоромине стало непривычно темно…

…А потом на своде, выглаженном древними каменотёсами, разгорелись звёзды. Маленькое пламя подрагивало внутри шара, отчего звёзды мерцали, как настоящие.

Свод же отдалился, растаял, обернулся распахнутым небом…

Точки света переливались в безбрежной тьме, колеблемые божественным дуновением. Вот Ковш, вот Три Царя, вот Парус…

Тадга тронул шар, звёзды дрогнули и поплыли по извечному кругу. Со свода на стены, угасая возле самого пола… вновь восходя с другой стороны. Лебедь, Башня, Венец…

Лишь взволнованное дыхание нарушало тишину.

Люди, которым слово было хлеб и отрада, впервые не находили слов.

Торцы бочек ломали плавность движения, становилось заметно, что звёзды не Божьи, а рукотворные.

– А я говорил, чтобы разбили эти глупые бочки! – Голос Тадги звенел почти слёзной обидой.

– Эти бочки двести лет здесь стоят, – почему-то шёпотом возразил Нерыба.

– А звёзды светят от рождения мира!

«Я вправду считал, что моё разыскание о мнимой измене Эдарга станет самоцветом в науке? – спросил себя Ознобиша. – Гневался, зачем не ко времени явились хасины, возбранили покрасоваться! Я самотный дурак, а вот Тадга, лишённый милостей, в самом деле прыгнул выше многих голов…»

«Вот бы я ему… ну хоть печь для обжига раздувал…» – тоскливо маялся Ардван.

– Надо позвать сюда предводителя гончаров, – помолчав, сказал Ознобиша. – Почтенный делатель должен узнать, на что был нужен столь необычный и тщательный труд.

– Приблизилась гибель учёности! – раздался очень знакомый старческий голос, и в устье одного из ходов вспыхнул фонарь. Звёзды Тадги сразу померкли, словно истёрлись. Пышная борода Ваана тряслась от негодования. – Среди драгоценных книг, ценой крови спасённых в Беду, бродят площадные тати… безумные поругатели запретов… дикие хасины… Мы дождёмся, чтобы завтра сюда зачастили ещё и скудельники, измазанные перстью?! Вонючие кожемяки?..

Пока трое учёных думали над ответом, в дело встрял невозмутимый Топтама.

– Правдивый Мартхе… – сказал он, не пряча горского выговора. – Сильномогучий будет счастлив увезти с собой такой шар, ибо в его глине пребывают память и благоговение. Думается, разыскатель, вернувший нам звёзды, заслуживает великой награды. А уж тот, кто солнце вернёт…

Ознобиша живо повернулся к нему:

– Как, и у вас слышали о пророчестве?..

– На долгом пути нам не встретилось народа, обойдённого предсказанием о герое, рождённом разорвать тучи. В Хур-Зэх эту весть принесла ясновидица с повязанными глазами, вышедшая из скалы…

Ваан всё не унимался:

– Ремесленник расскажет своей бабе, та выболтает в портомойне товаркам!.. Подлый народишко повалит смотреть на тень от свечи! Разворуют… загадят… если не зеваки, то порядчики, призванные усмирять чернь!

Ткнул в спину внука, и тот пошёл вдоль стены, послушно зажигая светильники.

– Убью, ерпыль королобый!.. – заорал Тадга.

Небесные огоньки блёкли на своде, становились