Олег Будилов - Далекие острова. Трилогия (СИ) Страница 19

— Ну, вот и все.

Из ворот мы вышли вместе.

Морина растянулась по узкой улице. Закинув карабин за спину, я шел замыкающим, глядя под ноги, чтобы не попасть в кучи, которые оставляли за собой лошади.

Стояла удивительная тишина. Горожане еще крепко спали в своих мирных постелях, не думая о пище насущной и о семейных неурядицах. Раннее утро время самых сладких снов.

Морина стекла по улице вниз и вышла на проспект. Я ускорил шаг и, обогнав колонну, поравнялся с Бадом. Он сверкнул на меня глазами и улыбнулся.

— Хорошо идем, — весело сказал он.

У большинства десантников настроение было приподнятое. Я видел, что люди улыбаются, тихо переговариваются, разглядывают витрины магазинов или просто глазеют по сторонам. Мы вышли в поход. В такие моменты кажется, что мир выглядит иначе. Все чувства обостряются. Ты смотришь на давно знакомые вещи и видишь их совсем по-другому. Я не знаю, как это объяснить, но так бывает.

Я вспомнил другие морины, усталые, запыленные люди, многие в бинтах, едва переставляющие ноги в разбитых сапогах. Они могли смотреть только в землю и думать о том, чтобы не упасть от усталости.

— Смотри, — Бад тронул меня за рукав, — это не твои, там?

Я поднял глаза от брусчатки и увидел Эн. Она стояла в тени каштанов, держа на руках сонную Аду. Тэм стоял рядом и отчаянно тер глаза.

Я оставил колонну и побежал к ним. Тэм заметил меня и бросился на встречу, Эн принялась тормошить Аду. Дочка проснулась, недовольно засопела, хотела заплакать, но вместо этого улыбнулась и потянулась ко мне. Мы стояли обнявшись, а морина проходила мимо. Я слышал шелест шагов за спиной. Эн поцеловала меня в щеку, прижалась ко мне всем телом, и тихо прошептала в самое ухо, — мы сделаем, как ты хочешь, чемоданы уже собраны, сегодня мы уедем.

Я крепко сжимал ее в объятьях и задыхался, а она шептала одно и то же:

— Все будет хорошо, все будет хорошо.

Ее волосы лезли мне в нос и в рот.

— Люблю тебя, — сказал я, с трудом оторвался и побежал.

Карабин колотил меня по спине.

Морина ушла далеко, но на бегу, я два раза оборачивался и махал им рукой. Эн опустила дочку на землю, они стояли рядом и махали мне вслед.

С проспекта мы свернули на Артиллерийскую улицу и стали спускаться к морю. По мере удаления от центра, город менялся. Роскошные новые здания сменились доходными домами. Здесь уже не было лепнины на фасадах, исчезли клумбы и фонтаны и припаркованные автомобили. Кое где попадались фиакры с дремлющим на облучке ямщиком.

Морина пересекла круглую Предпортовую площадь, в центре которой был маленький сквер с четырьмя старыми запыленными тополями. На скамейке спал бездомный. Услышав нас, он открыл глаза, но только зябко подтянул к подбородку полинявшую грязную куртку.

На улице Портовых рабочих дома стали еще ниже, двухэтажные, деревянные или каменные, с облупившейся штукатуркой, выкрашенные преимущественно в коричневый или грязно зеленый цвет. На редких балконах сушилось белье. Из низеньких, темных подворотен несло запахом мочи и жаренного лука. Здесь уже не спали. Грузчики и рабочие завтракали и спешили на первую смену. Несколько малышей лет по шесть-семь, увязались за нами, смешно размахивая руками, пытаясь подражать походке десантников.

В порт мы прибыли точно по расписанию. Причалы были пусты, работа еще не началась, только вдалеке, за кирпичными складами лязгал кран, видимо шла погрузка. Пахло морем, мазутом и дегтем. Слегка покачивались пришвартованные корабли.

Следуя указателям, мы подошли к пропускному пункту пятого причала. У опущенного шлагбаума дежурили двое егерей и молодой, безусый лейтенант. Он выбежал нам на встречу из маленькой стеклянной будки, на ходу надевая фуражку.

— Дежурный офицер, лейтенант Ток.

— Супер-лейтенант-моринер Бур. Мы прибыли на погрузку.

— Ваши документы, пожалуйста, — очень серьезно попросил лейтенант.

Я передал ему сопроводительные документы. Он убежал в будку. Через пыльное, давно не мытое стекло, я видел, как он проверяет наши бумаги и заносит информацию в журнал.

Ко мне подошли Бад и Кос.

— А представляете, господа, — мечтательно произнес интендант, — сейчас лейтенант выйдет и скажет, что наша экспедиция отменена и нам приказано вернуться в казарму.

— Не надейтесь, — ответил я.

Бад достал папиросы.

— Покурим, господа, пока не началось.

— Давайте, — Кос потянулся к пачке. Я тоже закурил.

— Нет, господа, — сказал Бад, — я уже настроился. Пусть нас отправят куда-нибудь подальше. Хочу приключений, хочу кровь разогнать, устал я в столице, скучно.

— Ну, милый мой, — Кос покачал головой, — если уж Вам в столице скучно….

Дежурный офицер наконец все записал и смотрел на нас через стекло.

— А я не хочу никуда ехать, — задумчиво проговорил интендант, — Я бы сидел здесь до самой старости.

— Что он там копается? — Бад докурил папиросу, бросил на причал и придавил окурок каблуком.

Лейтенант вышел из будки и вернул мне бумаги.

— Можете следовать к месту погрузки.

— Что так долго? — проворчал Бад.

Лейтенант не ответил, дал знак егерям поднять шлагбаум и отошел в сторону.

— Морина, марш! — рявкнул Бад.

Обычно, военные суда отправляли с центральных причалов. В столице это первый, второй и третий, с пятого мы грузились первый раз. Причалы были широкие, словно проспекты. Там всегда было шумно из-за моряков и портовых рабочих. Здесь все было по-другому. Мы шли по проходу, зажатому с двух сторон трехэтажными старыми складами из красного кирпича, построенными еще в прошлом веке, с большими, затянутыми сеткой слепыми окнами. Каменные плиты причала потрескались, по бокам пролегли глубокие колеи.

— Великий океан! — ворчал Бад, — куда нас занесло? Готов поспорить, что к этому причалу уже лет десять не швартовалось ничего больше рыбацкого баркаса.

— Операция секретная, — ответил я, — нас отправляют тайно.

Бад презрительно фыркнул.

Склады никак не кончались. От времени стены потемнели и кое-где покрылись зеленым мхом. Между плитами мостовой тут и там пророс чахлый кустарник.

— Кажется, пришли.

— Морина, стой! — скомандовал я.

Склады справа закончились, и мы замерли перед большим десантным кораблем. Судно было древнее, большинство подобных посудин уже списали, но некоторые еще ходили на внутренних рейсах. Его покрасили, надраили, установили на носу новую 76-ти мм пушку, но было видно, что это старое корыто.

К нам подошел Кос, достал из кармана френча портсигар, вынул папиросу, размял в пальцах и закурил.

— Спорю на пятьдесят монет, что это утопленник, — сказал он. «Утопленниками» назывались корабли, которые пошли ко дну во время боя, были подняты, отреставрированы и снова введены в строй. Плыть на таком судне считалось плохой приметой.

— Поддерживаю, — поддакнул Бад.

— Я с Вами спорить не буду, — ответил я, — у меня с собой денег мало.

Дальний конец причала был заставлен бочками и ящиками, но пространство возле корабля было уже расчищено, на каменных плитах лежали обрывки бумаги, упаковочный материал, расплывались, какие-то маслянистые лужи. На расстеленном брезенте отдыхали рабочие, видимо погрузка шла всю ночь, усатый бригадир о чем-то спорил с корабельным интендантом. Небольшой паровой портовый кран с усилием тащил вверх загруженную платформу. Сходни были спущены, на берегу стояли два вооруженных моряка. При нашем появлении один из них подтянулся и, с любопытством, уставился на нас, а второй побежал по трапу наверх, видимо за дежурным офицером.

— Оставайтесь здесь, а я пойду познакомлюсь с капитаном, — сказал я и пошел к трапу.

— Морина, вольно! — крикнул Бад.

Я оглянулся. Десантники расслабились, стали переминаться с ноги на ногу, потянулись за кисетами, командиры взводов вышли из строя и подошли к Баду.

Караульный встал по стойке смирно и козырнул.

— Здравия желаю. Дежурный офицер сейчас будет.

Я кивнул, достал папиросу, закурил и уставился на десантное судно. Было похоже, что его покрасили совсем недавно, на борту белой краской были нарисованы цифры 112. Мои офицеры были правы, больше всего это судно напоминало «утопленника». Мне стало не по себе. Я не понимал адмирала Меца. К секретным миссиям в адмиралтействе относились очень серьезно. Разведка всегда получала все самое лучшее. Сейчас, стоя у борта десантного судна N112, я чувствовал себя втянутым в какую-то непонятную игру, в которой невозможно выиграть. Эта операция не понравилась мне с самого начала, но видя, с каким воодушевление к ней отнесся Бад, мне стало казаться, что нас ждет хоть и длинное, но увлекательное путешествие. Теперь я был в этом совсем не уверен.

Папиросы, выданные с НЗ, курились плохо, но сигары были еще хуже. В походе, когда курить больше нечего, привыкаешь, но сейчас я выбросил окурок, не докурив до половины.