Петр Заспа - Аквасфера Страница 19

— А что за вещи вы ищите?

— Вещи? — Санчо оглянулся и, поманив забившегося в угол молодого негра, сказал: — Джил, покажи.

Джил с готовностью подскочил к Жене и, порывшись под рубашкой, снял с шеи амулет с обвязанным вокруг шнурком. Чёрная, будто эбонитовая, вещь напоминала отполированный до блеска корень растения. В длину не больше ладони, она изгибалась по спирали вокруг собственной оси и сужалась от основания к концу. Джил ослабил петлю и снял верёвку. Он потёр вещь в ладонях и произнёс:

— Хозяин сказал, что она бесполезная игрушка, а для меня это самая ценная вещь в мире. Нужно хотя бы несколько капель раствора. Кто-нибудь даст для моей вещи глоток раствора?

Оглянувшись по сторонам, Джил понял бесполезность своего вопроса и, не слишком расстроившись, поплевал на чёрную поверхность и растёр слюну.

— С раствором она висела бы несколько часов. А так хватит на пару минут. В слюне тоже есть соль, так что должно получиться.

Джил зажал вещь в ладонях, затем вытянул вперёд руки и неожиданно развёл их в стороны. Лишившийся поддержки эбонитовый корень остался висеть в воздухе. Потрясённый Женя провёл под ним рукой, затем над ним, но никакой невидимой опоры не было. Вещь висела сама по себе. Загордившись, Джил хихикнул и, взявшись за тонкий конец, осторожно передвинул её по воздуху. Вещь легко поддалась, но когда он отпустил, вновь повисла, застыв в полуметре от палубы.

— Хозяин сказал тебе правду, — приподнялся со своего места Николас. — От неё толку не больше, чем от детской игрушки. Надо было тебе меняться, пока за неё хоть что-то давали.

— Нет. — Джил накинул на вещь шнурок и, затянув петлю, вновь повесил на шею. — Пусть её никто и не считает ценной вещью, но для меня она самая дорогая, потому что первая. Да и умей она что-нибудь большее, хозяин ни за что не разрешил бы мне её оставить. Я, как только её сквозь слизь нащупал, почувствовал, будто мне кто в голову бревном ударил. Сразу понял, что она будет моей. А ещё у меня возникло чувство полёта, недолго, как только я её коснулся. Вы же наверняка знаете, как это бывает? Ценитель Карлос возился с ней целую неделю — всё не мог поверить, что она на большее не способна! А разве то, что она парит в воздухе, словно облако, это не чудо?

— Дурак ты. — Николас брезгливо хмыкнул и отвернулся. — Вещь должна уметь что-то нужное. Полгода назад я нашёл вещь, которая могла залечивать на теле гнойники! Вот это была польза.

— Где же она сейчас? — криво ухмыльнулся Санчо.

— У хозяина.

— То-то и оно, что у хозяина.

Николас громко заскрипел зубами и еле слышно ответил:

— Я рисковал жизнью, а мне за неё дали глухую старуху Марию. А я её еле сменял на полбутылки раствора. Хозяин становится всё скупее и скупее. Скоро вообще за спасибо будем нырять. А его дочь с моей вещью не расстаётся ни днём, ни ночью. Всё свою красоту спасает!

Закончил свою речь Николас громким плевком и, уткнувшись лицом в локоть, дал выход накопившейся злости:

— Все здесь передохнем на радость хозяину и его стерве!

— Тише! — одёрнул его Санчо. — Наши промолчат, а соседи могут сдать.

— Да пусть слушают. Ты бы видел, как в тот день мимо меня носилась змея. Думал, хочет вещь отобрать.

— Змея не Критура. Она ещё ни на одного не напала.

— Это ты здесь такой смелый. А когда висишь у дна, а она мимо как стрела проносится, так быстро забываешь все приметы.

Голицын внимательно слушал их разговор, опасаясь лишний раз обратить на себя внимание, но тут он не сдержался:

— Здесь водятся змеи?

— Да их кто как называет, — ответил Санчо. — Для них мы название так и не придумали. По мне-то больше змея.

— Не слушай его, — подал из угла голос один из гребцов. — Я эту тварь видел, как вот сейчас тебя. Это тритон, только с шестью лапами. Я тритонов навидался в своё время, когда в Каракасе в городском террариуме подрабатывал.

— Да где же ты видел, чтобы тритон так извивался? Я её тоже видел не издалека. Тело тонкое, гибкое, с боков приплюснутое, голова размером с собачью, а глаза как два кулака и зелёные!

— Ее лапы у меня перед самым носом промелькнули. Три пальца с перепонками. Тритон, он и есть тритон! В одном ты прав, что пока он ни на кого не нападал. Порой кажется, что он нас даже побаивается. Держится в стороне. Не то что Критура.

— Да, Критура это такая мерзость, что лучше встретиться сто раз со змеями, чем один раз с ней, — согласился Санчо. — Потому что встреча эта наверняка будет для тебя последней.

— Критура, она какая? — спросил Женя. — Как выглядит?

— Как выглядит? — Санчо вновь задумался. — Она разная. Если кого сожрала, то одна. Если голодная, то другая. Я видел сытую, иначе сейчас тебе бы это не рассказывал. Похожа на медузу. Шляпа метра полтора, а щупальца и того больше, все пять будут.

— А я видел голодную! — решил присоединиться к разговору Николас. — Она охотилась у борта баржи, что по другую сторону. Не помню, стащила кого или нет. Мы её первыми заметили и все отбежали от края. Она щупальцами по палубе пошарила и снова в воду ушла. Ты точно сказал, что похожа на медузу. Тело белое, и колышется, как студень.

А щупальца извиваются как плети и с присосками на концах.

— Она этими плетьми схватила Базилио, когда я с ним в паре нырял. Может, он и вправду умнее меня был. Потому что Критура прошла рядом со мной, а схватила его. Потом я её опять видел. Всплыла рядом с бортом нашей галеры. Не двигалась, будто дохлая. А из её тела торчали части рук и ног, такие же студенистые, как и она сама. И клянусь тебе святым Бернаром, я сам разглядел на ней часть лица Базилио. У него на щеке был шрам. Так по этому шраму и опознали. Будто голова без черепа на этот студень натянута. Если приснится, то впредь заснуть уже не получится.

— Да… — протянул со злостью Николас. — Вы, русские, попали в самую задницу к дьяволу. Это вам не с медведями по Красной площади разгуливать. А вот помню, мы с шагомером Максом ходили искать вещи у острова, что от нас по правую сторону от выхода был. Он тогда ещё под воду не ушёл. Так я сам видел, как эта тварь вдоль берега ползла! Макс дал по ней очередь, а ей хоть бы что. Пули её насквозь прошивали, а она сползла в воду и ушла, не оставив на песке ни следа, ни крови.

Санчо с пониманием кивнул и добавил:

— Мы её тоже багром били. Так она будто желе поколыхалась и под воду ушла. Я здесь с хозяином с самого начала. Мы на его катере удирали от полиции и решили спрятаться в этом тумане. Аквасфера тогда ещё внутрь пускала. Да лучше бы, наверное, они нас поймали. Жили бы среди людей, а не гнили здесь заживо. Так скажу, что первый год здесь этой мерзости не было. А потом, когда вода стала прозрачной, как стекло, тогда и появились Критуры.

Воспоминания Санчо прервала переливная трель свистка.

— Что это? — поднял голову Женя.

— Сейчас наступит тьма. Готовьтесь спать. У края не ложитесь. Лезьте в галеру, там безопасней. После свистка ходить запрещается. На второй ярус не поднимайтесь. Грузовикам туда запрещено. Если сторожа увидят, то до смерти забьют. Это вон те, что с пиками выше ходят. С ними даже заговаривать не пробуйте. А теперь всё, давайте спать.

Санчо вытянулся на лавке и, свернув узлом рубашку, положил под голову.

— Как вы определяете, когда заканчивается день? У вас есть часы?

Санчо не ответил, всем своим видом показывая, что он всё сказал и разговор окончен. Из галеры Женю с Сергеем поманил Эмиль. Показав им свободное место на корме, он объяснил:

— Ни одни часы не выдержат и неделю в такой влажности. Это ценитель Карлос подаёт всем знак. У него есть вещь, которая чувствует приближение тьмы и начинает мерцать. А ночью она светится, будто лампа. Её хозяин всегда рядом с собой держит. — Оглянувшись по сторонам, Эмиль хихикнул. — Боится, чтобы никто к нему незаметно не подобрался. Ложитесь здесь, а если завтра вам повезёт и вы найдёте вещь, то просите у хозяина каких-нибудь тряпок, чтобы помягче постелить. Но лучше, конечно, раствор. За него вы сменяете и тряпки, а может и тушёнку. На траве с голоду не сдохнешь, но надоедает так, что жить не хочется.

— Первый раз вижу такие лианы. Откуда они берутся?

— Ты сказал — лианы? Нет. Мы зовём их водяными или травяными цепями. Стоит оставить, не подняв на ночь, лодку, как утром уже её не сдвинуть с места. Из воды сразу лезут цепи и обвивают ее, не давая двигаться. Весь наш остров ими опутан. А всё, что плавает, мы поднимаем из воды и сушим. Вот как нашу галеру. Оставь на ночь и, считай, её нет. И рубить бесполезно. Одну цепь отрубишь, тут же ей взамен две лезут. Хотя и польза от них есть. Давно бы с голоду передохли. А так, какая-никакая — еда.

Немного подумав, Голицын решился задать провокационный вопрос. В стане противника не принято спрашивать о его количестве. Это всегда было военной тайной.