Интеграция - Андрей Схемов Страница 19

В итоге мне потребовалось минуты три, чтобы пробиться на ту сторону. А выпрыгивал я наружу, будто ошпаренный. К счастью, боль очень быстро сошла на нет.

Как я и предполагал, здесь меня ждал зал регистрации. А, исходя из его масштабов, сделал вывод, что это не просто бункер для секретных разработок и экспериментов. Это полноценное убежище на случай всемирной катастрофы.

Подобно зоне ожидания полёта в аэропорту, этот зал тянулся в обе стороны и краёв не было видно. Заражённых, кстати, тоже не оказалось в зоне моей видимости. Но, судя по царящему здесь бардаку и запёкшейся крови на полу и стенах, здесь однозначной случилась бойня. А это значит, что врагов мы здесь однозначно найдём.

Долго разглядывать местность я не стал. Нужно было понять, как открыть дверь. Но уже через полминуты я понял, что открыть её не получится. Это мог сделать только механизм который работал от электрогенератора. А последний запустить без нашего электрика Бориса не получится.

— И что? На этом всё? — услышал я голос Порохова в голове. Похоже, он уже тоже догадался, что дверь руками не открыть. — Мы здесь так и останемся?

— Есть ещё один вариант, — я принялся бегать глазами по стенам в поисках лазеек.

Я помнил, как астероид утверждал, что воспользоваться этой способностью получится только через несколько часов. Но я надеялся, что играло роль и расстояние от места последнего использования лазейки. То есть, чем дальше ушёл от проделанного прохода, тем вероятнее, что лазейка появится раньше.

Но вскоре моя теория потерпела крах. По крайней мере поблизости лазеек не оказалось, а дальше уходить не было смысла, ведь я не знал, какой длины я могу делать проходы. Да и опасно было отходить далеко.

— В смысле надо подождать несколько часов? — хмурым голосом спросил меня командир, когда я рассказал ему про вариант с лазейкой. — А раньше никак нельзя?

— Выходит, что нельзя, — ответил я.

— В таком случае, ты дежуришь, — присев возле стены, хмыкнул Порохов. — Ты отоспался под завалами, а я за это время глаз не сомкнул. Так что, раз такая пьянка, я вздремну часок другой, а ты бди.

— Справедливо, — кивнул я командиру.

Но тот уже сопел и не увидел этого. Быстро же он отключился.

Поймал себя на мысли, что самая большая опасность в данный момент исходила даже не от диких. Ведь последних не было ни в шахте с поездом, ни здесь. Мы всё проверили. Главной угрозой был сам Порохов. Во время сна у него снова может что-нибудь замкнуть в голове и он опять начнёт бросаться на меня.

Что ж, эта мысль точно не даст мне заснуть. Впрочем, я и не хотел.

Таким образом я провёл около трёх часов. Несколько раз возвращался к поезду, чтобы убедиться, что врагов нет. Внимательно следил за стенами, чтобы не пропустить момент, когда появятся новые лазейки.

В какой-то момент вернулся в бункер, чтобы ещё раз глянуть на запорный механизм двери. Вдруг я что-то упустил. Но только лишний раз убедился, что голыми руками там ничего сделать не получится. Придётся ждать.

И всё это время грыз себя мыслями о том, что мы напрасно прохлаждаемся тут в то время, когда наши боевые товарищи, возможно, выживают из последних сил.

Ещё через час объявился призрак астероида.

— Можно как-то ускорить этот процесс? — сходу задал я ему вопрос по поводу лазеек.

— Нет, — покачал тот головой. — Система не любит, когда кто-то нарушает правила.

— Почему ты называешь зону системой?

— Когда узнаешь основные принципы её работы, ты сам поймёшь.

— Я думал, что все эти осколки и аномальные зоны и есть ты, — обратил я внимания на это момент. — А, оказывается, ты и сам рассказываешь про всё это, словно посторонний.

— В каком-то смысле ты прав, — ответил астероид. — Все зоны, как вы их назовете — часть одного целого. Часть меня, если быть точным. Но видишь ли в чём дело… — призрак прошёл мимо меня и остановился возле двери. — Например, вот ты. Ты ведь не знаешь, как работает человеческий организм?

— В общих чертах знаю.

— Это понятно. Но ты ведь не сможешь описать точно все процессы внутри себя? Мало кто сможет. А про ваш мозг я и вовсе молчу. Его человечество так и вовсе не понимает.

— К чему ты клонишь?

— Вы называете своё тело организмом. И, если исходить из этой логики, я своё тело могу назвать системой.

— Хочешь сказать, что, как и в моём случае, ты тоже лишь поверхностно знаешь, как устроен?

— Я знаю основные принципы, и могу о них рассказать. Но, как и ты не сможешь мне объяснить, как заживает порез на твоей руке, я не смогу ответить, как восстанавливаются лазейки в системе.

Тут я задумался над тем, что астероид слишком откровенничает со мной.

— Зачем тебе это надо? — задал я ему прямой вопрос. — Зачем рассказываешь про себя, зная, в чём заключается наша цель.

— Относительно людей, я уяснил для себя один важный момент, — даже на такой вопрос не побоялся дать он ответ. — Вы, люди, всю свою историю стремитесь уничтожить всё, что вам непонятно. У всего, что вам кажется чужеродным, всегда одна судьба — смерть. Борьба за своё существование в вашей крови. Возможно, поэтому ваш вид и просуществовал так долго. Я же хочу объяснить, что меня нельзя воспринимать, как того, с кем нужно бороться. Я хочу стать понятным вам. Ведь я не враг вам.

— И опять же, — напомнил я ему очевидны факт, — ты убил слишком много из нас, чтобы называть тебя другом.

— В любом случае, я буду пытаться.

— Но зачем? Ты же сам сказал, что тебе не важно, выживет ли человечество. Что тебя устроит, если останутся только животные.

— Коммуникация.

— Что?

— Ты хоть представляешь сколько я летел через космос? Рассказать, сколько собеседников у меня там было за это время?

— Полагаю, нисколько.

— Никого. Так что, если даже не получится вас переубедить, я хоть немного, как вы говорите, разомну язык.

В этот момент