Возгарка I - Ксения Ахметшина Страница 19

Поразительно, как много совершенно никчёмной дряни можно зацепить, когда бросаешь невод в омуты чужой памяти. И страшно представить, сколько вампиров съехало с катушек, слишком увлёкшись чужими жизнями: особенной популярностью неизменно пользуются воспоминания о солнечных днях и голубом небе.

Так и не удостоив женщину ни чем, кроме пожатия плечами, я развернулся и похромал обратно в порт. Войко шёл следом, старательно держа серьёзную мину, хотя уголки его губ настойчиво разъезжались в улыбке.

— Вот даже не вздумай… — процедил я сквозь зубы.

Меня ещё потряхивало от нелепости событий и омерзения к себе.

Хорош герой! Затравил ребёнка так, что заикой остаться может.

Сколько ей лет? Девять? Десять? Нет, кажется, одиннадцать, просто мелкая. Поди, недокормленная. Всё равно, нельзя в столь нежном возрасте сталкиваться лицом к лицу с подноготной реального мира, где смертные беспомощны перед нами. Нужно ещё верить в утешительные сказки, которые рассказывают взрослые: что вампира остановит проточная вода, что он не сможет войти без приглашения, что чесночные гирлянды тебя защитят, а потому спи спокойно, крошка — кроме клопов тебя никто не покусает.

Эта крошка уже вряд ли сможет уснуть без страха.

Нога ещё немного ныла, но я уже не прихрамывал.

Ладно, возможно я сгущаю краски. Девчонка достаточно бойкая, чтобы пережить маленький эксцесс. Если она в состоянии пырнуть обидевшего её дяденьку, а потом ещё о чём-то расспрашивать, то ничего с этой рыжей мелочью не сделается. Разве что повзрослеет быстрее положенного, хотя, судя по воспоминаниям её старшей подруги — точнее сестры, как я узнал, — живётся этой Ярочке и так не сладко.

Нет, я не копал глубоко, просмотрел только события сегодняшнего вечера да зацепил немного общих мыслей, часто терзающих белокурую красавицу, но и этого хватило, чтобы сделать некоторые выводы.

Девчонке повезло, что у неё есть любящая сестра, пусть и не родная. Сама же Аннушка оказалась диво как хороша не только внешне. Хотя её свежая кожа, лёгкий румянец на щеках и требующие ласки спелые перси куда аппетитнее, чем богатый внутренний мир. Прикасаясь к её виску, я ощущал биение пульса под пальцами, видел, как он подёргивается под чуть тронутой загаром кожей на девичьей шейке.

Пожалуй, не откажу себе в удовольствии попробовать её на вкус.

— Так парням сказать, чтоб не снимали комнаты в этом трактире? — спросил Войко, выведя меня из предвкушающих фантазий.

— Им нужно отдохнуть от корабля, пусть снимают, — поднявшийся ветер заполоскал полы моего кафтана. — Девчонка видела только нас. Впрочем, могу раскошелиться на «Весёлую Нарциску». И тебе, друг мой, тоже отдых не помешает.

— Шумно у них. Я на корабле останусь, — ответствовал Войко.

Я покачал головой. Знаем, знаем, плавали мы в этих водах. Опасается, как бы я чего не натворил, потому отказывает себе в маленьких радостях смертной жизни.

Забывает, как всегда, кто из нас старше.

Неспешно приближаясь сонной улочкой к порту, мы заслышали тоскливую, но прекрасную восточную мелодию. По своим гамакам матросы явно не спешили. Да и наше возвращение на борт заметили не сразу: ещё бы, под сливовицу с олениной и эдакое сладкозвучие.

Демир, упираясь кеманчей в бедро, водил по струнам смычком из прядки конского волоса — разумеется, от жеребца. Веки мурадца оставались закрытыми, а душа тосковала и пела, возвращаясь на родные просторы Самаха.

Строго говоря, в наших краях он оказался не по доброй воле: слишком пристрастился посещать мейхане. Ну, а поскольку культура винопития Высоким Мурадским государством совершенно не поощряется, ибо виноградные соки слишком подобны крови, которая завещана Карой лишь для бессмертных, то у моего будущего матроса возникли проблемы.

Подозреваю, что совесть так и не оставила его в покое, и долг перед предками требует понести положенное наказание. С другой стороны, стакан сливовицы на бочке рядышком-то стоит. Но это же не вино, правильно? А идея полного отказа от алкоголя — штука достаточно новая.

Дежурным на помпе опять остался Эмил, но очень искренне заверил, что ребята тоже поработали. Покачав головой, я облокотился о планширь, устремил взгляд вдоль улицы, куда указывало длинное копьё бушприта, и собирался вновь погрузиться в некоторые фантазии на счёт девицы с цветком в светлых локонах…

— Эй, кончай пиликать! — раздался не очень трезвый, зато весьма недовольный голос.

Уже морщась, я повернул голову в сторону соседнего судна: рыболовецкого гукора с двумя мачтами и крыльями-швертами. Там, навалившись на фальшборт, потрясал кулаком некий субъект дородного телосложения. В порыве возмущения он не стал тратить времени на поиски рубашки, а потому осквернил мой взор непотребными частями, которых мужчине иметь не полагается.

— Чё те надо, мужик? — не стал разводить вежливости Радек.

— Да шоб вы трели тут прекрати, чего не ясно-то? — он хлебнул из горла. — Спасу никакого нету, и здесь сплошное инородческое засилье, — мужик икнул и вновь приложился к бутылке, оплетённой лозой. — Устроили тута караван-сарай, понимаешь! Слышь меня ты, в шароварах, а ну, вали со своей скрипелью обратно верблюдов в жопу целовать!

— Hayvan! — взревел Демир и поднялся. Чёрные брови сошлись на переносице, в глазах вспыхнул праведный гнев, одна рука схватила ножны, вторая — легла на рукоять, изогнутую на манер карабелы.

— Не надо, — сказал я и преградил ему путь