Оливер Боуден - Assassins Creed. Ренессанс Страница 2

– Не торопись.

– Что значит «не торопись»? Нельзя их отпускать!

– Остынь. – Федерико осторожно потрогал лоб брата и нахмурился.

– Подумаешь, царапина, – усмехнулся Эцио.

– То-то и оно, что не царапина, – еще больше хмурясь, возразил старший брат. – Надо показать тебя лекарю.

Эцио даже плюнул с досады:

– Некогда мне бегать по врачам. И потом… – Он сокрушенно вздохнул. – Денег на лечение у меня тоже нет.

– Ха! Полагаю, спустил их на женщин и вино? – улыбнулся Федерико и нежно потрепал брата по плечу.

– Не то чтобы спустил… И потом, посмотри на себя – какой пример ты мне подаешь? – Эцио улыбнулся, но тут же почувствовал страшную головную боль. – Хотя, пожалуй, ты прав. Действительно стоит показаться врачу. Одолжишь несколько флоринов?

Федерико похлопал по своему кошельку. Там не звякнуло ни одной монеты.

– По правде говоря, я и сам поиздержался.

Видя смущение старшего брата, Эцио невольно улыбнулся:

– А на что спустил деньги ты? Полагаю, на мессы и индульгенции?

– Ну что ж, – засмеялся Федерико, – упрек принимается.

Он осмотрелся по сторонам. Троим или четверым соратникам Эцио крепко досталось. Остальные сидели на земле, стонали, однако улыбались, довольные победой. Схватка была жестокой, но для людей Аудиторе обошлось без сломанных рук, ног, носов и ребер. А вот с полдюжины приспешников Пацци валялись без сознания, причем двое, судя по дорогой одежде, были из состоятельных семей.

– Давай-ка проверим, не найдется ли у наших павших врагов того, чем они готовы поделиться, – предложил Федерико. – Как-никак наши потребности превосходят их собственные. Вот только бьюсь об заклад, что ты не сумеешь облегчить кошельки, не пробудив хозяев от сладкого сна.

– А это мы еще посмотрим, – возразил Эцио и взялся за дело.

Через несколько минут благосостояние братьев было пополнено изрядным количеством золотых монет. Эцио торжествующе улыбался и тряс кошельком в подтверждение своих слов.

– Хватит! – сказал ему Федерико. – Оставь этим несчастным на извозчика. И потом, мы не воры. Это наш боевой трофей. А вот твоя рана внушает мне все больше опасений. Поторопимся к лекарю.

Эцио кивнул и в последний раз обвел глазами поле сражения. Теряя терпение, старший брат тронул его за плечо:

– Пошли.

Федерико зашагал с такой быстротой, что пострадавшему в битве Эцио было нелегко за ним поспевать. Если младший брат вдруг отставал или сворачивал не туда, Федерико торопился ему на выручку.

– Прости, Эцио, но я хочу как можно быстрее привести тебя к medico[6].

Идти было не слишком далеко. Вот только сил у Эцио с каждой минутой становилось все меньше. Наконец братья оказались в полутемном помещении, где на столах в изобилии лежали загадочные инструменты и стояли ряды медных и стеклянных банок. С потолка свешивались пучки сухих трав. Здесь их семейный врач принимал своих пациентов и даже проводил хирургические операции. Эцио уже еле держался на ногах.

Dottore[7] Череза вовсе не обрадовался полуночным гостям. Но стоило ему взглянуть на рану Эцио, как он тут же перестал ворчать.

– На этот раз, молодой человек, вы превзошли себя, – без тени улыбки произнес Череза. – Неужели нельзя найти себе иные развлечения, чем превращать друг друга в куски отбивного мяса?

– Уважаемый доктор, это была не просто драка, – вставил Федерико. – Эцио защищал честь семьи.

– Понимаю, – бесстрастным тоном ответил Череза.

– Ничего страшного, – сказал Эцио, хотя его состояние свидетельствовало об обратном.

– Дорогой доктор, заштопайте его лоб по всем канонам вашего искусства, – попросил Федерико, как всегда пряча свое беспокойство за шуткой. – Смазливое личико – это все, что у него есть.

– Fottiti[8], – процедил сквозь зубы Эцио, сопровождая ругательство столь же неприличным жестом.

Не обращая внимания на перепалку братьев, врач вымыл руки, осторожно пощупал рану, затем взял тряпочку, плеснул на нее прозрачной жидкостью из какой-то банки и приложил ее к ране. Защипало так, что Эцио чуть не вскочил со стула, скорчив болезненную гримасу. Удовлетворенно оглядев промытую рану, доктор Череза достал иглу и тонкую кетгутовую нить[9].

– А вот теперь будет чуть-чуть больно, – сказал он.

Наложив швы, врач перевязал Эцио голову.

– За эти процедуры с вас три флорина, – ободряюще улыбнулся Череза. – Через несколько дней я приду к вам домой и удалю швы. Тогда заплатите еще три флорина. У вас будут сильные головные боли, но они пройдут. В ближайшие дни вам желательно отдыхать… если отдых свойствен вашей натуре! А насчет раны не беспокойтесь: она выглядит страшнее, чем есть на самом деле. Думаю, шрам если и останется, то совсем незаметный. Так что в будущем ваша внешность не разочарует дам!

Когда братья снова оказались на улице, старший обнял младшего за плечо и протянул ему фляжку.

– Не вороти нос, – сказал он, видя настороженность Эцио. – Это лучшая граппа нашего отца. Для человека в твоем состоянии она полезнее материнского молока.

Оба хлебнули из фляжки. Граппа сначала обожгла им горло, но затем приятным теплом разлилась по груди.

– Ну и ночка, – протянул Федерико.

– Согласен. Вот если бы все остальные были такими же веселыми, как нынешняя… – Эцио осекся, видя, что Федерико улыбается во весь рот. – А, стой! А ведь так и есть! – засмеялся Эцио.

– Но прежде чем возвращаться домой после сегодняшних приключений, тебе не помешает немного подкрепиться и взбодриться, – сказал Федерико. – Час, конечно, поздний, хотя я знаю поблизости одну таверну… Там открыто до самого утра и…

– И вы amici intimi[10] с тамошним oste?[11]

– Как ты догадался?

За час с небольшим братья успели угоститься ribollita[12] и bistecca[13], запив все это бутылкой брунелло[14]. После трапезы Эцио почувствовал приток сил. Заштопанный лоб почти не болел. Эцио был еще очень молод, а в таком возрасте растраченные силы возвращаются намного быстрее. К тому же в его крови по-прежнему бурлил огонь победы над шайкой Пацци, что тоже ускоряло выздоровление.

– А теперь, братишка, пора домой, – сказал Федерико. – Отец наверняка нас хватится. Но помочь ему в банковских делах можешь только ты. Моя голова, к счастью, не воспринимает цифры. Думаю, поэтому отец ждет не дождется, чтобы запихнуть меня в политику!

– Или в цирк. Там ты точно преуспеешь.

– А какая разница?

Наследовать семейное дело полагалось старшему брату, но отец сделал своим преемником не Федерико, а Эцио. Юноша знал, что брат не в обиде. Обреченный вести жизнь финансиста, Федерико помер бы со скуки. По правде говоря, и Эцио не горел желанием продолжать дело их отца. Но день, когда ему предстояло облачиться в черный бархатный камзол и повесить на шею золотую цепочку флорентийского финансиста, наступит еще не скоро, и потому он решил сполна насладиться неповторимым временем свободы и безответственности. Ему было невдомек, какими недолгими окажутся эти чудесные дни.

– Давай поторапливаться, а то как бы родитель не устроил нам нагоняй.

– Думаешь, он волнуется за нас?

– Нет. Отец знает, что мы умеем постоять за себя. – Федерико выразительно посмотрел на брата. – Но нам лучше не мешкать… Может, наперегонки? – вдруг спросил он.

– Куда побежим?

– Побежим… – Взгляд Федерико скользнул по залитым луной улицам и остановился на башне, возвышавшейся на некотором расстоянии от них. До нее было не слишком далеко. – Тебя устроит Санта-Тринита? Конечно, если ты еще в силах бежать. Но оттуда до нашего дома – рукой подать. Только побежим не по улицам… – Федерико лукаво подмигнул брату, – а по крышам.

Эцио втянул в себя прохладный ночной воздух:

– А что? Я готов!

– Тогда вперед, маленький tartaruga![15]

Не произнеся больше ни слова, Федерико с проворством ящерицы влез по грубо оштукатуренной стене на крышу ближайшего дома. Там он остановился, раскачиваясь на красных округлых плитках. Не знавшим Федерико могло показаться, что он вот-вот упадет. Но это было всего лишь уловкой для Эцио. Когда младший брат влез на ту же крышу, Федерико успел одолеть не менее двадцати метров. Эцио бросился его догонять. В крови снова разгорелся огонь. Погоня возбуждала. Вскоре старший брат совершил головокружительный прыжок через черную пропасть и легко опустился на крышу серого палаццо. Пробежав еще немного, Федерико остановился. Он ждал младшего брата. В душе Эцио шевельнулся страх: пропасть уходила вниз на восемь этажей. Но он был готов скорее умереть, чем показать Федерико собственную нерешительность. Собрав все свое мужество, Эцио добежал до края, оттолкнулся и прыгнул. Пролетая, он видел внизу серые камни мостовой, ярко освещенные луной. Как же далеко сейчас они были от его ног! Мелькнула мысль: правильно ли он рассчитал прыжок? Ему даже показалось, что он вот-вот ударится о серую стену и полетит вниз. Но пропасть благополучно миновала, и Эцио опустился на крышу палаццо. Ладони слегка задели черепицу, однако он тут же выпрямился. Юноша стоял, радуясь своему маленькому подвигу. Если бы еще научиться дышать так, чтобы сейчас не хватать ртом воздух.