Степан Кулик - Операция «Рокировка» Страница 2

Ованесян понял замысел командира без объяснений. Показал большой палец и сполз на пол, чтоб его даже случайно не заметили из кабины вражеского истребителя.

— Огонь на поражение, только после второй заградительной очереди, — уточнил на всякий случай Корнеев. — Бей наверняка, Вартан.

— Не беспокойся, командир.

— Добро…

Корнеев быстро занял свое место, опять-таки соблюдая максимальную осторожность. То, что немцы не могли не видеть Штейнглица, даже сыграло на руку. Приняв решение атаковать, истребители наверняка, на всякий случай, зайдут с той стороны, где у пулемета как бы нет стрелка.

А развязка приближалась с каждой секундой…

Отчаявшись добиться четкого ответа от пилота транспортника, ведущий пары «мессеров» самым не двузначным образом последний раз стукнул себя кулаком по лбу, показал пальцем на Сергея и изобразил ладонью крутое пике. Мол, дурак ты, парень, и — покойник. В ответ капитан Колесников тоже постучал по лбу. От такого пассажа немецкий истребитель вильнул, свалился на крыло, нырнул вниз и пропал из виду.

— Приготовиться! — закричал Корнеев, разворачиваясь к хвосту. Никого.

Крутнулся обратно. Вовремя… Немцы шли в атаку, как на учениях. В лоб. Наверное, решили применить последнее средство устрашения. Чтобы летчик транспортника взглянул, так сказать, смерти в лицо.

Самолет ухнул в воздушную яму так резко, что сердце вместе с желудком болезненным комком оказалось в горле.

— Твою мать!.. — Корнеев вдохнул глубже и сплюнул под ноги.

Секунда, вторая…

И тут Сергей учудил такое, чего не ожидал никто. Капитан гордо вздернул подбородок и выбросил руку в нацистском приветствии.

«Мессеры», так и не открыв огонь, взмыли вверх и пронеслись серыми молниями над неуклюжим транспортником. Корнеев едва удержался, чтоб не всадить очередь в брюхо одному из них. Пальцы майора буквально впились в рукоять пулемета. Но, нельзя!.. Даже удачное попадание тут же раскрыло бы всю маскировку, и второй истребитель немедля сбил бы тихоходный «юнкерс». Нет, рано. Надо еще потянуть. Линия фронта совсем рядом.

Немецкие истребители снова зашли в хвост.

Будут стрелять или нет?! Если будут, с такой дистанции промахнуться невозможно. Двумя залпами превратят «юнкерс» в клубок ревущего огня. Корнеев замер. Нет, похоже, еще сомневаются. Слишком близко подошли. Сами увернуться не успеют. Может, первым начать?

Майор посмотрел вниз, и сердце радостно екнуло. Под ними проплывала передовая. Две линии траншей, ходов связи, артиллерийских позиций и пулеметных гнезд, разделенные полосою ничейной земли. Местами окопы и траншеи замаскированы так, словно там и нет никого, а кое-где — как трафарет, темнеет выброшенная земля, демаскируя позиции. Может, из-за чьего-то преступного головотяпства, а может, наоборот — создавая ложные цели.

Если первое, то ненадолго. До обязательного облета передовой командующим фронтом. И если что-то будет не так, как положено или приказано — штрафбат немедленно получит внеочередное пополнение. Прямым приказом маршала. Больше всего Иван Степанович не терпит разгильдяйства, считая его вторым худшим качеством командира, после трусости.

Звук скорострельной авиационной пушки и пулеметной очереди ворвался в мысли Корнеева, мгновенно приведя майора в чувство. Вот и конец игре. Вот и дождались предупредительных выстрелов. Первых и скорее всего последних. Как бы не сомневались немецкие летчики, но должны понимать: дольше тянуть нельзя.

«Мессеры» красиво отвалили в сторону и зашли на последний вираж, завершить который собирались прицельным выстрелом. Кто бы не сидел за штурвалом этого странного Ю-52, хоть сам рейхсмаршал Геринг, приказы не обсуждают.

— Всем приготовиться!

Корнеев понимал, что все и так готовы, даже Штейнглиц, но ничто так не ободряет, как уверенный командирский голос. Напоминающий бойцу, что он остался не один на один с врагом, что вместе с ним в бой идут и его товарищи.

Майор довернул кресло, и стал выцеливать ведущего. Убежденный в собственной безопасности, вражеский истребитель сам вползал в перекрестье прицела, выбирая безупречную позицию. Наверное хотел покрасоваться перед своим ведомым, сбив транспортник с первого же выстрела.

Пора!

Корнеев нажал на спуск, и пулемет застрочил, задергался, словно пытался вырваться из рук советского офицера и не желает успокоится, пока не кончатся патроны. К счастью, первый же десяток пуль попали в цель, потому что с непривычки, всю остальную очередь, майор выпустил в белый свет. Вести огонь с летящего самолета по другой движущейся цели совсем не то же самое, что стрелять приняв упор лежа на твердой почве, или из окопа. Но и тех первых хватило вполне. Пули буквально в упор прошили в кабину истребителя, сразив летчика. Неуправляемый «мессер» дернулся, потерял тягу, клюнул носом и свалился в штопор.

Ведомый, сразу не сообразив, что произошло, метнулся следом. И только когда сбитый истребитель врезался в землю и взорвался, второй «мессер» отвернул и взмыл вверх свечкой, пытаясь зайти под «юнкерс» с нижней полусферы. Успей немецкий летчик завершить этот маневр, транспортник Ю-52 скорее всего, ожидала бы судьба первого истребителя. Но отпущенное фашистам время вышло…

Случилось именно то, на что все время рассчитывал майор Корнеев. Самолеты пересекли нейтральную полосу и в бой вступила зенитная артиллерия. А сбить самолет, когда он еще не набрал скорости и тянет вверх, по прямой — проще, чем попасть в цель на учебных стрельбах.

Второй «Ме-109» буквально развалился в воздухе от пары прямых попаданий восьмидесяти пяти миллиметровых снарядов, и вниз закувыркались только дымящиеся обломки.

— Ура!

Корнееву показалось, что в хор радостных криков вплелся даже голос Штейнглица. Похоже, бывший оберштурмбанфюрер стремительно менял свою нацистскую шкуру.

— Не кажите «гоп», хлопцы…

Майор напряженно вглядывался вниз, ожидая, что зенитные орудия вот-вот перенесут огонь на «юнкерс». Но, судя по возобновившейся тишине, Михаил Иванович успел не только дозвониться куда надо, но еще и сумел объяснить все, что положено.

— Кажись, пронесло…

Корнеев вытер вспотевший лоб, огляделся и обмер. Еще не стреляя, но явно намереваясь сбить обнаглевшего фрица, в одиночку летающего над передовой, в соколином ударе* (*заход со стороны солнца с пикированием на цель) на «юнкерс» неслись два советских Ла-5.

К счастью, похоже, полковник Стеклов успел везде. Пара краснозвездных «Лавочкиных» дружелюбно покачала крыльями, сделала обратный иммельман и расположилась перед носом транспортника. После чего Ла-5 еще раз покачали крыльями, подавая сигнал: «Следуй за мной!»

Оставаясь в боевом настрое, Корнеев рывком вскочил с кресла и метнулся в кабину самолета.

— Ты как, капитан? — хлопнул по плечу Колесникова. — Вроде, пронесло нас, нет?

— Что, командир, и тебя тоже? — усмехнулся летчик. — То-то запашок специфический пошел.

— Остряк…

— Есть немного. А ты чего по салону, как по Приморскому бульвару мечешься? Присаживайся… — Колесников кивнул на кресло второго пилота. — И шлемофон надень. Истребители как раз о нас говорят… Гнездо справа…

Николай плюхнулся в кресло, ткнул шнур в разъем и приложил шлемофон к уху.

— Кузнечик… — сквозь хрип и треск эфира донесся голос одного из советских истребителей. — Ты хоть что-то понял? Сперва была команда: «Уничтожить». Теперь «Утес» требует сопроводить фрица…

— Есть многое на свете, друг Ромео, что и не снилось нашим командирам… — чуть переврав Шекспира, нараспев ответил второй пилот.

— Да перестань, ты, хохмить… Я серьезно.

— А если серьезно, то выполняй приказ… — сменил тон «Кузнечик». — Жаль нельзя фашисту объяснить, куда лететь. На таких скоростях, того и гляди в штопор свалишься, и мотор греется… — Давай, по очереди вести… Я сопровождаю, а ты — вверх. Осмотришься и обратно, меня сменишь.

— Ты же немецкий знаешь… Вот и объясни.

— Я могу ему процитировать Гетте и Шиллера, или послать по матушке с баварским акцентом… — проворчал «Кузнечик». — Но как объяснить немцу кодировку наших карт?

— Парни, а вы мне пальцем направление покажите… — хохотнул Колесников. — Глядишь, пойму.

Некоторое время эфир хранил молчание.

— Свой, что ли? — неуверенно переспросил «Ромео».

— Строевой Устав зачитать, или матерную частушку спеть? — поинтересовался Колесников. — Не любите лейтенантов у них синие штаны! С лейтенантов толку мало — весь товар у старшины.

— Лучше имя или позывной назови, певун…

— Сергей…

— «Сокол шесть» — это «Утес»! — голос ворвавшийся в разговор летчиков был едва слышен, но от этого не потерял командирских интонаций. — Прекратить засорять эфир! Пилот «Юнкерса», как слышно?