Юрий Бурносов - Новая Сибирь Страница 2

Решать эти загадки Антон не брался, потому что не видел смысла. Важнее было найти пожрать.

В «Экономе» набрали соли, перца, пряностей — с ними, как верно заметила Лариса, можно любую дрянь сожрать. Несколько пачек концентратов, которые каким-то чудом убереглись от грызунов: порошковая картошка, овсяные хлопья, макароны. Окаменевший сахар, чай. Спички — слава аллаху, их оказалось предостаточно, и не все коробки отсырели. Вода в бутылках, хотя воду, как думалось Антону, можно было смело пить из любой речки или лужи — производство и канализация давно не работали, загаживать окружающую среду было нечем. Взяли немного консервов, стараясь выбирать не вздувшиеся банки. Хотя, наверное, отрава, пусть даже большую часть года температуры в Новосибирске низкие. Уцелевшие сигареты, ясное дело. Добыли и спиртного, раскопав среди руин и мусора шесть бутылок водки и две — коньяка. С виду, с ними было все в порядке, что внутри — пока не пробовали.

Помимо их компании, поисками еды занимались еще две небольшие группки. В одной два мужика примерно лет по сорок, в другой — старуха, мальчик лет десяти и пара совершенно расклеившихся теток, то и дело начинавших плакать в унисон. Враждебности никто не проявлял, но и заговорить не пытался.

В большие магазины — ТЦ, «Золотую рощу», «Городок» — они даже не пошли. Там явно все было уже украдено до них, а в ТЦ, где теоретически должно было прийти в себя множество посетителей, вообще, наверное, творился ад.

Ада и вокруг хватало. Зачем его искать специально?

В рестораны тоже не полезли, хотя «Т. Б. К. Лонж» был рядом. В ресторанах запас продуктов долгого хранения невелик. Это уже потом Антон сообразил, что там могло найтись приличное спиртное типа вискаря, который с годами хуже не становится. А ведь в новом прекрасном мире бухло рано или поздно станет претендовать на роль твердой валюты…

Как бы там ни было, сейчас они плыли к Тайваню, оставив позади магазины и прочие обломки цивилизации.

— Как думаешь, там никого? — поинтересовался Антон, вслед за Ларисой приглядываясь к заросшему деревьями острову. Поскольку Обское море обмелело, Тайвань стал побольше и, если можно так выразиться, поуютнее.

— Вроде никого, — отозвалась Лариса. — Надеюсь, мы первые догадались.

— Слушай… — Антон замялся. — А все эти истории? Ну, про подземный ход с острова, который военные построили…

— Ага, ты еще про ползающие грибы вспомни, — коротко улыбнулась Лариса.

— Какие грибы? — удивился камерунец.

— Про Тайвань периодически всякие страшилки рассказывают, — пояснил Антон. — Что там живут грибы-мутанты, которые по острову ползают туда-сюда. Или что там было что-то ракетно-стратегическое и еще в советское время туда построили туннель, через который военная техника может ездить, а потом этот туннель вроде как перекрыли и затопили.

— Да ладно? — не поверил Принц.

— Ничего не ладно, — загорячился Антон, — у меня парень был знакомый, диггер, он все подземные катакомбы под Академом облазил. Разве что не жил там. Так он говорил, что знает людей, которые в семидесятые еще ходили этим тоннелем.

— Чушь все это, — категорично заявила Лариса, вновь берясь за доску.

Антон вздохнул. Подумал, что про туннель с военной техникой под Бердским шоссе и про укрепленные бункеры, похожие на «бомбари» с запасами сухпайка, теплой одеждой, противогазами под одним из магазинов и на Морском, пожалуй, не стоит рассказывать. Засмеёт. Хотя никто из них сейчас не отказался бы найти такой бункер.

Покачиваясь и скрипя, плотик уверенно двигался к острову, и минут через десять Антон спрыгнул на мелководье и потащил плавсредство на берег, ухватив за веревочную петлю.

Привязав плот к коряге, они огляделись. На острове было тихо и, кажется, совершенно безлюдно. А потом где-то очень далеко, там, откуда они приплыли, простучала автоматная очередь.

Антон Кочкарев, он же клоун Мотя, очень хорошо запомнил то, что происходило перед… Он даже не знал, как это назвать. Допустим, перед катаклизмом.

Во дворе коттеджа господина Былинникова на Золотодолинской улице вовсю шумел праздник. Из огромных колонок орали очередные безголосые дуры, примерно такие же дуры, включая именинницу — супругу Былинникова — плясали. Мужской контингент в основном пил и закусывал.

«Впрочем, эти тоже нажрутся и станут плясать, никуда не денутся», — подумал Антон, не в первый раз работающий на таких праздниках.

Там был даже негр, знакомый какой-то с виду. Диджей, что ли. Где-то Антон его видел.

Антона, собственно, с профессиональной точки зрения интересовали только дети — именно их клоун обязан развлекать, но дети тут были под стать родителям. Те, что постарше, кучковались, с банками пива в руках. Те, что помладше, возились с коммуникаторами или карманными игровыми приставками, сунув в уши наушники и полностью абстрагировавшись от реальности. Совсем же мелких, с которыми работать легко и приятно, здесь не имелось, потому клоун Мотя был предоставлен самому себе.

Ему и музыкантам, черед которых еще не настал, полагался отдельный столик. Челядь Былинникова не пожадничала: ассортимент почти не отличался от того, что подали гостям, и даже в качестве выпивки стояли «Хеннесси», «Отард» и «Макаллан». Выпив коньячку и закусив жареным мясом с зеленью, Антон решительно снял большой гуттаперчевый нос и сунул в карман. Рассчитались с ним заранее, заплатили хорошо, а если работать не с кем — не его проблема.

— Вот ведь что жизнь с людьми вытворяет, — философически сказал в пространство сидящий рядом с Антоном пожилой барабанщик.

— Это вы о чем? — уточнил Антон.

— Не о чем, а о ком. О Былине. Я его еще в начале девяностых знал. Понтовался — у-у! Правда, недолго: посадили. А потом отсидел, вышел, и вот поди ж ты — депутат. Владелец заводов, газет и пароходов. А я как был лабухом, так и остался. Сенька, на басу у нас брякал, не побоялся — свалил в Европу, повертелся там и устроился. У Меладзе подыгрывал, у Стаса Михайлова… А мы вот, видишь, где.

— Да уж, — из солидарности вздохнул клоун.

Барабанщик, откинув с лица длинные седые пряди, осушил одним махом полстакана виски и заметил:

— Хотя у тебя работа совсем собачья. Прыгаешь с намазанной мордой, этих проклятых детей развлекаешь. Из цирка, что ли?

— Не из цирка, — обиженно сказал Антон. — Я вообще театральное заканчивал, работал в театре, в «Глобусе»! Играл, между прочим, и классику. Меркуцио, Вожеватов в «Бесприданнице», Тузенбах в «Трех сестрах». Мне режиссер, между прочим, будущее большое предрекал…

— А чего ты тогда, между прочим, не во МХАТе, а здесь прыгаешь у этого хлыща на именинах, а, Тузенбах? — подмигнув, спросил барабанщик. Антон развел руками:

— Того же, что и Сенька в Европе, а ты сейчас тут будешь «Владимирский централ» отстукивать.

Барабанщик громко заржал и дружески хлопнул Антона по плечу.

Дуры в динамиках сменились надрывным мужским баритоном, запевшим о тяжелой уголовной доле. Дамы потащили мужиков на медленный танец, кто-то хрипло заорал:

— Погромчее сделайте, погромчее!

Колонки взвыли так, что с ближайшей сосны в ужасе метнулась прочь наблюдавшая за людьми белочка. Барабанщик покачал головой и крикнул, потому что разговаривать было уже невозможно:

— А что это там за блюзмен сидит?

— Какой блюзмен? — не понял Антон.

— В смысле чернокожий.

— А… Не знаю. Вроде знакомый. А может, просто кажется, что знакомый…

— Да они все на одно лицо, — неполиткорректно заметил барабанщик и принялся разливать виски по стаканам. Антон потянулся за маринованным огурчиком.

А спустя минут десять приехала полиция. Два сержанта, мужик и девушка, на «форде» с «люстрой», которая предупредительно мигнула перед тем, как машина остановилась у ограды.

Музыку тут же сделали потише.

— Здравствуйте, — сурово сказала девушка, с уверенностью подходя к центральному столу. — Сержант Реденс, ОВД Советского района. На вас соседи жалуются — шумите.

Коттеджи на Золотодолинской изначально планировались для выдающихся ученых — академиков и прочих докторов наук. Долгое время именно они здесь и жили. Даже в начале века правило соблюдалось, но потом нашлись лазейки, и коттеджи среди сосен стали скупать все, у кого были деньги и связи. Нуворишей ученые не любили и старались напакостить при первой же возможности. Вот кто-то полицию вызвал, смотрит, поди, в окошко, радуется.

— Да вроде день еще, товарищ сержант, — миролюбиво произнес Былинников, поднимаясь с «царского места». — Может, с нами присядете? У супруги день рождения, сами понимаете, повод.

Сержант-мужик, переминаясь с ноги на ногу, просительно посмотрел на напарницу.

— Мы на службе, — так же сурово сказала девушка. — Пожалуйста, сделайте потише. Я понимаю, что сейчас день, но есть же какие-то рамки.