Александр Шакилов - Земля ветеранов Страница 2

Потом повернулся к парню, чем-то похожему на Патрика:

– А ты бы завязывал с дурью – целее будешь.

Он демонстративно высморкался, зажав указательным пальцем сначала одну ноздрю, затем вторую.

Вот на кой я трачу время на проповеди?

– И на дантисте сэкономишь. Лучше в спортзал запишись, а нет – так пивка попей, с девчонками позажигай, но не гробь себя. Или на работу устройся и… – Я понял, что ляпнул лишнего. Чуть ли не половина населения нашей убогой страны прозябает от пособия до пособия или на ветеранскую пенсию. И потому корить парня тем, что он бездельник, – это уже перебор.

– Босс, все?

Я махнул охране – мол, финита ля комедия, а сам уже собрался обратно в клуб.

Меня остановил окрик:

– Край!

Наткнувшись взглядом на ухмылку торговца в бандане, я услышал:

– Напрасно ты так, Край. Ведь мы еще встретимся.

– Только если ты – самоубийца. Увижу еще раз – всажу пулю в голову. – Мне очень не понравилось, как этот урод разговаривает со мной. После заданной трепки ему следовало быть почтительней.

Однако на прощание он поднял над головой руку с оттопыренным средним пальцем. И я бы даже возмутился, и приказал бы охране проучить наглеца, а то и сам бы… Вот только на запястье у него блеснуло нечто, что заставило меня забыть об оскорблении.

«Bregguett».

Достойные куранты: корпус из белого золота, сапфировое стекло, ремешок крокодиловой кожи.

У меня вот никогда толковых наручных часов не было, но на одном сайте я их внимательно рассмотрел, а потом в солидном магазинчике на Барабане, в торговой зоне, доступной для посетителей, даже примерил как-то. Но не купил. Тридцать с довеском тысяч евро такие стоят. Так что показалось мне, обман зрения это, а не «Bregguett» на руке дилера. Хотя… Может, я чем-то не тем по жизни занимаюсь?..

Когда я очнулся, ублюдок в бандане и его малолетний клиент скрылись в ночи. Меня же дергал за руку здоровенный качок-охранник, выспрашивая разрешения надрать козлам задницу.

Точно. Надрать.

Что я и сделал тут же, не заходя в клуб, – высказал секьюрити все, что я думаю об их профессионализме: шляются тут всякие, и вообще, и в целом. Охрана послушно опустила очи долу – шеф грозен, его надо бояться. Натренировались, сволочи, выказывать смирение. Ну да они лучшие сволочи в этом городе. Хорошие ребята. Я их очень ценю, только им об этом знать не следует, а то еще попросят прибавки к зарплате.

– Босс, порошок выкинуть надо.

– Да, босс, избавиться бы от порошка.

– Точно, – кивнул я, хлопая себя по карманам. – Вот только где я его…

Так-с, вспоминаем. В сортире охранник мне передал пакетик. Я держал эту дрянь в руке, потом на меня упал урод в бандане, а потом…

Черт! Он как-то сумел отжать у меня свою наркоту!

Рассвирепеть и вновь сделать втык охране мне помешал мобильник. Мерзкая трубка завибрировала во внутреннем кармане куртки. Я замер, мысленно моля, чтобы рингтон, который последует за вибро, оказался не «Полетом валькирий» Вагнера. Пожалуйста, только не эта мелодия, ведь она выставлена на…

Заиграл именно «Полет валькирий».

Охранники дружно хмыкнули и заулыбались в предчувствии особого шоу.

Не сумев сдержать стон, я вытащил из кармана трубку и уставился на экран – а вдруг случится чудо, и я увижу на нем другое имя?

Увы, чуда не случилось, поэтому я просто сбросил вызов.

Телефон тут же зазвонил опять. Я сбросил. Трубка вновь завибрировала. Охранники уже откровенно хихикали. Я почувствовал, что краснею, нет, пожалуй, даже багровею.

Выругавшись сквозь зубы, я таки ответил на вызов:

– Здравствуй, любимая. Рад тебя слышать.

И тут же отвел трубку от уха.

Зачем я это сделал? Ну, просто я отлично знаю, что Милену – а звонила именно она – жутко раздражает, когда я называю ее любимой, и она не упустит шанса высказать мне все, что она обо мне думает. А с тех пор, как мы окончательно расстались, бывшая супруга думает обо мне исключительно плохо и желает при редких встречах отнюдь не здоровья и долгих лет.

Она долго измывалась надо мной, а я стойко терпел – из-за нашего сына, в котором мы оба души не чаем. Она сама назвала его тем дурацким именем, я не при чем, оно мне, как и нашему пацану, никогда не нравилось, но с Миленой тяжело спорить… С ней вообще тяжело. И потому однажды я ушел из семьи и не вернулся.

Из трубки больше не доносилось ни звука.

Я поднес ее к уху:

– Да, любимая, ты, как всегда, права.

Пару секунд длилось молчание.

– Макс, ты слышал хоть что-нибудь из того, что я сказала?

Странный какой-то голос у Милены. Она чуть ли не впервые говорила как нормальный человек, а не как первостатейнейшая стерва, задавшаяся целью испортить мне жизнь.

Подумав чуть, я ответил честно:

– Не-а. Ни слова.

– Макс… – Пауза. Потом всхлипы. – Макс, наш сын… Патрик пропал.

Его окружили быстро и тихо. Умело так окружили – без суеты, не вспугнув заранее.

Да уж, глупо вляпался, очень глупо.

Уже сгущались сумерки, когда на безлюдной улице к нему подбежал рыдающий мальчишка лет десяти или чуть старше: дырявый свитерок с Микки Маусом, кепка козырьком назад, на лице россыпь веснушек. Сквозь рыдания Заур разобрал, что на старшую сестренку мальца напали какие-то уроды, затащили ее в подвал, помогите, ну, пожалуйста, помогите.

Ни секунды не раздумывая, Заур тут же велел пацану показать, где и как все произошло.

Бегом – арка, закоулок, подъезд, пропахший мочой, лестница вниз – и вот он в грязном вонючем подвале. Здесь затхло и влажно, в углу пищат крысы, изоляция труб ободрана, клочьями свисает гнилая стекловата. А вокруг Заура – с десяток ветеранов: кто в камуфляже, кто просто в тельняшке, а один даже броник напялил. При взгляде на лицо последнего Заура передернуло вовсе не из-за уродливых бородавок на лбу у того, сломанного носа и щеки, порванной так, что обнажились источенные кариесом зубы. Знакомое лицо, очень знакомое…

Он заставил себя отвести взгляд, чтобы не выдать особый интерес к этому грешнику.

Так, а чем его тут встречают? Понятно, что не хлебом-солью, но… Ножи, достойные называться мачете и мечами, заточенные арматурные прутья, бейсбольная бита… Огнестрела не видно – похоже, бандиты считают Заура совсем уж несерьезным клиентом: любимого оружия подростковых банд более чем достаточно, чтобы напугать его до расслабления сфинктеров. Вот и пацан, что только-только размазывал по лицу сопли, хохочет за спиной, лохом называет, чудилой, которого сам бог велел проучить.

А вот это зря. Не надо на Господа напраслину возводить. Уж Заур-то точно знает, что ни к чему такому высшие силы не причастны.

– Слышь, чё головой вертишь? – Все молчат, один малец надрывается. – Снимай котлы, баблос давай!

В общем, глупо вляпался, глупее некуда. Если быть честным, то непрофессионально глупо. Слишком уж нарочито. Вот только времени не было корчить из себя типа крутого. И так почти целый день потратил, кружа меж высоток и старых, давно ожидающих сноса хрущоб.

– Уважаемые, предлагаю разойтись по-хорошему. – Заур сунул в карманы плаща кисти рук, затянутые в черную кожу перчаток. В эти карманы можно по килограмму картофеля засунуть, и незаметно будет, такие они глубокие. – Это ведь досадное недоразумение, вы всего лишь пошутили, верно?

– У него с головой проблемы, вот ей и вертит! – Малец все не унимался.

Заур решил не обращать на него внимания:

– И тогда инцидент будет исчерпан, верно? Я не стану арестовывать вас, и никто не попадет к работорговцам.

Вообще-то, подобные компромиссы против его принципов. Заур считает, что каждый грешник должен получить по заслугам уже здесь, на Земле. Но если собравшиеся в подвале действительно раскаются, почему бы и нет?.. С тех пор как правительство объявило всеобщую амнистию и закрыло тюрьмы под предлогом, что в бюджете нет средств на их содержание, преступников отправляют на принудительные работы под присмотром так называемых «работорговцев» – заковывают в колодки и заставляют, к примеру, ремонтировать дороги или собирать огурцы. Или батрачить на цементном заводе. Или чистить городскую канализацию.

Но это касается только тех, кто запятнался мелким правонарушением.

– Так ты, вроде как, палач, да? – Мужчина в бронежилете на голое тело отпустил мальцу подзатыльник, чтобы заткнулся. – Так у нас тут палачей ненавидят.

– И это взаимно, – кивнул Заур.

Его ответ вызвал очередной всплеск веселья. На сей раз хохотали все, а не только полоумный мальчишка.

– Слышь, юродивый, – вытерев слезы, выдавил из себя грешник в бронике, – выверни уже карманы, не стесняйся. А то давай-ка разденься. Плащ у тебя хоть и хреновый, но по нынешним временам любая добыча сгодится. Экономический кризис как-никак.

Смеются, значит, не принимают Заура всерьез. Как же, он ведь высокий и тощий – аж щеки впали – очкарик. Причем очки у него с толстенными линзами: разбей их – и крот похвастается куда лучшим зрением. А еще Заур хромает – бандиты наверняка заметили это, когда он явился сюда, вроде как бы на выручку несуществующей девушке. К тому же, он лысый, как колено, голова аж блестит – там, где нет шрамов. Так кто в здравом уме воспримет его всерьез? Да он сам над собой подшучивает, когда смотрит в зеркало. К тому же, Заур впервые в этой части города, его тут не знают.