Руслан Галеев - Черепаховый суп Страница 2

Краткая географическая справка (исключительно по просьбе Полковника). Земля, разумеется, плоская. Она покоится на спинах трех слонов, которые, в свою очередь, попирают ногами Великую Черепаху. Астрономы детально изучили видимую часть панциря Черепахи, однако головы никто никогда не видел. Есть мнение, что Черепаха давным-давно сдохла, и по океану плывет только непотопляемый панцирь. Лично я видел его только на фотографиях в Интернете. А вот бивни слонов с нанесенным на них точечным рисунком созвездий однажды лицезрел собственными глазами, что называется, непосредственно. Для этого пришлось раскошелиться на экскурсию по Международному космическому комплексу и заглянуть в святая святых: в зрачок исполинского телескопа МКК-3000.

Описывать увиденное и то, что я при этом почувствовал, – не стану. Слава богу, существуют вещи, которые невозможно описать словами. Низвести до слов. Если ваша цивилизация достигла того уровня, когда можно увидеть рисунок созвездий на бивнях слонов, – вы меня поймете.

Далее. Геополитическая информация. Земля имеет форму диска, ныне ее территория разбита на четыре зоны влияния – метрополии. По большому счету это зоны влияния четырех мегаполисов: Вашингтон на западе, Москва на севере, Токио на востоке и Абу-Даби на юге.

Ну, а центр планетарного диска занимает Неподконтрольная Дистанция, которую в просторечье окрестили Эпицентром. Ранее здесь располагалась пятая метрополия – зона влияния богатого и прекрасного мегаполиса Нагасаки. Однако во время последней войны на нее было сброшено неопределенное количество рождественских бандеролей с милыми упаковками продуктов полураспада. В результате чего, собственно, и появилась Неподконтрольная Дистанция. Насколько мне известно, с тех пор на территорию Эпицентра отправили несколько научных и с десяток военных экспедиций, ни одна из которых не вернулась обратно. Что меня нисколько не удивляет... Мне ведь хорошо знакомо это место. Как и любому сталкеру.

Я прикурил вторую сигарету от окурка первой, выключил кондиционер и опустил стекла. В лицо ударил пропеченный воздух Большого кольца, насквозь пропитанный выхлопными газами... Эта трасса проходит по всему внешнему радиусу диска, и поступающие извне воздушные массы загоняют выхлопы внутрь. Думаю, если в зоне видимости астрономических приборов вдруг окажется другая Черепаха, несущая планетарный диск (как в 1844 году), то Земля будет выглядеть как мутное марево, увенчанное дымной шапкой. Цивилизация – тоже своеобразный двигатель внутреннего сгорания.

Слева от моего ЗИСа припаркован «фольксваген-жук» канареечного цвета. Но не легендарная машина, символ эпохи и тому подобное, а современная пародия на нее, похожая на брелок от ключей. Справа место свободно, а сразу за ним – пафосный черный «бентли» с настолько затонированными стеклами, что кажется – их и вовсе нет. За «бентли» – сплошной поток ответвившегося от Большого кольца радиала. Броуновское движение многочисленных «лад», «мерседесов», «фордов» и прочего моторизированного железа; дорожное ограждение выполняет функции демонов Максвелла. Ну а выше – только Солнце, мертвой хваткой вцепившееся в зенит. Оно плавит стекла пролетающих машин, бьет и сквозь тонировку, и сквозь солнцезащитные очки...

Докуриваю, поднимаю стекла, включаю кондиционер. Нажимаю «play» на панели олдовой магнитолы. Дик Дэйл избавляет меня от необходимости слушать звуки Большого кольца. На ручных часах, болтающихся на зеркале заднего вида, – 12.42. Паром отходит через час восемнадцать минут.

...2. Клуб анонимных свидетелей

По мере удаления от Большого кольца поток становится менее плотным, а скорость из-за многочисленных ограничительных знаков падает.

Минут через сорок выхватываю взглядом указатель с аббревиатурой «WZ-001». Понятия не имею, что это значит, но если верить дорожному атласу, именно эта трасса мне и нужна. На сей раз вовремя меняю ряд и поворачиваю без эксцессов.

Сразу после поворота на обочине приткнулась полицейская машина. На ее стеклах – такая же густая тонировка, как у того «бентли» на парковке. И это не единственная черта, объединяющая криминалитет и правоохранительные органы. Их отношения можно охарактеризовать как «единство (но, к сожалению, не борьба) противоположностей». Симбиоз на базе общих интересов.

Как только мой ЗИС минует поворот, из полицейской машины выползает снулый, похожий на пассивного гея полицейский и дает отмашку. Я послушно поворачиваю к обочине, правой рукой рефлекторно проверяю положение охотничьего ножа «Ozzy» на поясе. Стрелять у всех на глазах из помпового дробовика – глупо. Потому что, во-первых, как минимум еще один полицейский остался в машине дожевывать пончики, а во-вторых, трасса недостаточно пустынна, чтоб можно было без палева замочить представителя правопорядка. Слишком много среди нас так называемых анонимных свидетелей правонарушения. И не знают этого только те, кто никогда не преступал закон. Даже по мелочи, например, нарушая правила дорожного движения или стреляя по бутылкам из пневматики. Такие свидетели куда менее могущественны, нежели, например, масоны, но результаты их деятельности зачастую гораздо более разрушительны.

В принципе, никакой опасности этот полицейский представлять не может. ЗИС в порядке, номера новые, документы в наличии. Так что движение мое было исключительно рефлекторным. И это прекрасно, это значит, что я еще не окончательно раскис в самерсенском болоте. Что касается оружия, то необходимые документы были выписаны официально на мое имя по нынешнему паспорту самерсенским окружным паспортным управлением. Это обошлось мне всего в один ящик не слишком дорогого виски...

– Ваши документы, – с ходу начинает полис, забыв представиться и приложить ладонь к козырьку.

Я молча протягиваю в окно документы и ставлю магнитолу на «mute». Полис изучает поочередно права, карточку техосмотра, страховку. Документы на оружие – особенно внимательно. Идиот. Я подготовился тщательно, и подделку среднестатистической аппаратурой не различить. А к высокочувствительной таких, как этот полис, не подпускают. Иначе кто-то из них может нажать из любопытства кнопку, и Земле придет конец.

– Что-то не так? – спрашиваю я исключительно ради проформы.

– У вас с собой помповое ружье и охотничий нож?

– Да.

– Я-а-асно, – тянет полицейский, и его глаза стекленеют.

Он судорожно пытается придумать, как вытянуть деньги. И если бы меня не поджимало время, ему бы ничего не светило. Но я не имею права опоздать на паром, так что, возможно, раскошелиться придется.

– Оружие в багажнике? – уточняет он.

– Ружье – да. Нож на поясе.

– Почему?

А он совсем обнаглел, этот похожий на гея полицейский. Похоже, начитался дешевых детективов.

– Могу я узнать, почему вы задаете такие вопросы?

– Нет, – говорит полицейский с улыбкой ничтожества, у которого появился шанс показать свою власть. К сожалению, это характерно не только для таких вот недалеких представителей общества. Не знаю уж, где искать корни тенденции, учитывая, что большинство людей все-таки подозревают, что дерьмо в любой упаковке остается дерьмом и легко определяется по запаху.

– Нет, – повторяет полицейский и продолжает улыбаться. – Так вы всегда носите при себе нож?

– Да, – отвечаю я и безмятежно улыбаюсь.

Полицейский снова надолго задумывается, а в моей голове мелькает мысль о том, что, может быть, черт с ними, с анонимными свидетелями...

– Откройте багажник и выйдите из машины, – командует он.

– Ну, вот что, – говорю я и вздыхаю.

Этот вздох я отрабатывал еще в годы бурной молодости, когда общаться с тугодумами-полицейскими приходилось едва ли не ежедневно. Он означает: «Я, разумеется, все понимаю и ни в коем случае не оспариваю ваше право проявить служебное рвение. И все же пошли бы вы на хрен, уважаемый».

– Я вижу, – говорю я, – тут какое-то недоразумение. Надеюсь, вы не будете возражать, если я позвоню своему адвокату? – Адвоката у меня никогда не было, но сейчас это не имеет значения.

На плоском лице полицейского отражается очередная попытка обдумать ситуацию.

– То есть, – чуть ли не по слогам произносит он фразу, которую вычитал в дешевом детективе, – вы отказываетесь открыть багажник?

– Ни в коем случае. Я открою его. Но только в присутствии своего адвоката.

Полис как-то растерянно посмотрел на меня, затем снова открыл права и начал что-то переписывать из них в блокнот. Пусть его пишет. До парома меня вряд ли еще раз остановят, а потом я окажусь в ведении другого муниципального округа.

Возвращая документы, он говорит обиженно:

– Думаю, вам еще придется пообщаться с полицией нашего округа.

Разумеется, попрощаться он тоже забыл. Последовательный сукин сын...

Случись подобное в более глухой местности, ни вздохи, ни упоминание об адвокате меня бы не спасли: чем менее оживленно, тем более размытой становится грань между законом и криминалом. Но тут, в непосредственной близости от Большого кольца, а значит, и посторонних глаз, полицейские вынуждены себя держать (хотя бы относительно) в рамках закона. Они ведь тоже опасаются анонимных свидетелей правонарушений.