Игорь Огай - Прорыв осады Страница 2

Не может быть, чтобы все так просто, без жалости и сомнений… Чтобы после всего им совершенного… Но здесь же люди! Они помогут…

В руке одного из стоящих в арке блеснула вспышка, и новый гром ударил теперь уже в грудь, опрокинув скитальца на спину.

Кажется, все-таки может… Вот почему так редко возвращаются ушедшие в царство Осириса!.. Это знание – слишком ценное, чтобы пропасть здесь в каком-то из мириад безымянных миров!..

Спутанное сознание еще пыталось связать между собой куски священных текстов книги – те, что говорили о возвращении. Но два человека уже приблизились к поверженному скитальцу вплотную…

Стрелявший сунул пистолет в руку товарища. Коротко приказал:

– Добей контрольным.

И сплюнул в лужу на асфальте.

Рука у второго все-таки дрогнула, но в упор промахнуться было невозможно. Парень сморщился и отвернулся от размозженного черепа пришельца.

– Как думаешь, кто он? – громко спросил он у первого, перекрикивая сигнализацию одной из расставленных во дворе машин. – Говорил вроде не по-нашему.

– Черт его знает. Грек, что ли… – отозвался первый, окинув взглядом одежды убитого. – Они вообще-то по-нашему редко говорят. Но иногда бывает – с такими ты тоже встретишься. И тогда главное – не засомневаться, Витя. Нас они могут обмануть. Но эту штуку – никогда.

Он слазил за пазуху и покачал на руке металлический брусок. Электрические сполохи на его поверхности утихали. Чужое проникновение пресечено, и детектор – чем бы он ни был на самом деле – успокаивался.

– И что, всегда срабатывает как надо? – усомнился Витя.

– За целых полчаса до явления, – стрелок авторитетно кивнул. – Почти всегда успеваем к приходу… Ладно, пошли отсюда. Менты понаедут – нам ни к чему. А вообще ты молодец, Витя, считай, прошел крещение!

Спрятав пистолет, он повернулся и шагнул в сторону арки, ведущей со двора прямо на Новослободскую. Витя помедлили секунду и устремился следом.

– Слышь, Димон! А зачем мы с ними так? Даже слова не сказали, сразу маслину в брюхо!

– А затем, что с нелюдями говорить не о чем! Все честно: они не спрашивают нас, когда являются, а мы не спрашиваем, когда стреляем. А вообще ты завтра со старшим на сходняке за эту тему покалякай. Он мужик авторитетный – сомнений не оставляет. Все наши знают уже…

1

«…Крупная хищная рыба семейства лосесевых, семь букв по вертикали…»

Ручка – дешевый, треснутый и перемотанный скотчем «Бик» – застыла над верхней клеточкой.

Л-о-с-о-с-ь?.. Букв, кажется, не семь. Г-о-р-б-у-ш-а?.. Подходит, блин. А она хищная? Какая, к черту, разница!

Ручка неторопливо вывела в верхней клетке кривую Г.

Стоп! А проверить?.. Так: «мужик с балконом на плечах», шесть букв по горизонтали.

Павел вздохнул и, не задумываясь, поверх уже написанной Г прокорябал: «атлант». Это к бабке-гадалке не ходи, это слово он знал не понаслышке.

Последняя Т вышла слишком энергичной – стержень хрустнул и провалился внутрь корпуса. Зараза!

– Ванька! – рявкнул Павел. – Я тебе сказал или нет в секретарской ручку новую взять? Чем журнал вести?

Напарник, в такой же, как у Павла, безликой синей форме с дурацкой эмблемой на рукаве: «ЧОП Орел», отлип от грязноватого окошка, выходящего из дежурки даже не на улицу, а в унылый промокший двор.

– Я те чё, бухгалтерия? Звякни Катьке – пусть новый набор принесет.

– А сам без ног? Мотнись на второй этаж и возьми.

– Щас! Спешу и падаю!

– Обсуждать приказы старшего на посту? – ледяным тоном осведомился Павел. – Я могу заносить в отчет по смене?

– Ну ладно, ладно, чего сразу… – Напарник насупился, в последний раз выдохнул на стекло, наскрябал ногтем в облачко пара недостающую букву «й» и пошел на попятный. Однако до телефона дотянуться не успел – тот зазвонил сам.

– Охрана, слушаю, – буркнул Павел, сорвав обшарпанную трубку с древнего дискового аппарата.

– Ой, мальчики, кто это? – Общеофисная секретарша Катя так и не собралась выучить охранников фирмы по голосам. Действительно, к чему ей?..

– Головин, слушаю, – устало повторил Павел.

– А-а… – протянула Катя, и по голосу было ясно, что эта фамилия для нее ни с кем не ассоциируется. – Запиши-ка имя-отчество для пропуска. Клиента ждем, а он без паспорта едет.

Можно было чисто из вредности поартачиться, отправить забывчивого клиента на три с трудом осиленные Ванькой буквы, медленно тающие на стекле. Можно было поднять свеженькую, писанную недавно начальником службы безопасности инструкцию и заставить Катьку получать разрешение лично. Но… на кой черт ему это, спрашивается, надо?

– Пишу, – вяло бросил Павел в трубку и потянулся за сломанной ручкой. Если придержать большим пальцем выпирающий стержень, то… А пропадут потом какие-нибудь калоши – пусть менеджеры сами разбираются, кого в офис водят…

Все правильно, вот она и есть – квинтэссенция его состояния за последние полгода: «пошло все к черту, на всех наплевать». В липкую паутину, в повседневную рутину – с головой, чтоб не осталось желания вспоминать и думать, чтоб захлестнуло пусть серое и душное, порой до спазмов в груди, но такое понятное человеческое существование! Простое, без затей и авантюр, заплесневелое обывательское счастье…

Вот только реальность как будто издевалась, подбрасывая то тишину в снятой по звонку телефонной трубке, то вот такие словечки в кроссворде… Чтобы на миг что-то екнуло в душе, и пробежался холодок по спине… Как уже бывало когда-то: сначала в разведрейдах по чеченским горам, потом в банде Шрама, перебитой почти собственными руками, а потом…

Вот это «потом» он и пытался задушить, забыть, отстраниться. Как будто оно было не с ним. Как будто жизнь проще, чем есть на самом деле.

– …тьков! Записал? – В трубке еще звучал голосок секретарши, но свободным ухом Павел уже уловил какую-то несуразность. – Записал, говорю? Последняя буква «ов».

– Записал, – выдохнул Павел, глядя на пустой лист перед собой – плевать и так сойдет. – И швырнул трубку, поднимаясь.

– Паша, слышь… – Ваня снова прилип к стеклу. – Слышь, Паша, тама, кажись, фраера мочат.

Мочат. Точно. Два выстрела из «макарова» с интервалом в десять секунд… А вот и третий. Контрольный? Весело начинается день! А ведь еще и одиннадцати нет.

Павел мгновенно достиг окна, оттолкнул напарника.

– Торчишь, как на стенде! А через стекло саданет?

– Да с чего ему? – неуверенно возразил тот, отступая за стену.

– Просто так, – пробормотал Павел, игнорируя собственное предупреждение и рассматривая двор.

Третий выстрел действительно был контрольным, двое нападавших быстро, но без особой суеты удалялись в сторону арки на улицу. Потерпевший лежал навзничь на мокром асфальте. Живот, грудь, голова… То ли очень хотели наверняка, то ли работали не профи – с первого выстрела не сумели.

Одежда… странная одежда. Да и мало как-то. Белая, в меру украшенная орнаментом набедренная повязка, выше только загорелый торс и слетевший с головы убор. На ногах… Сандалии, что ли? И это все в центре Москвы в отнюдь не теплой середине мая, когда и ветровочку накинуть не грех?

Стекло было грязное и мокрое – ничего толком не видно.

– В милицию звони, – бросил Павел напарнику. – Осмотрюсь пойду…

– Делать нечего? Заметут же в свидетели.

– Молчать! – вдруг неожиданно для самого себя рявкнул Павел. – Марш к телефону! Вылетишь у меня из службы пташкой!

В дверях на улицу ему попался какой-то солидно и вполне по сезону одетый дядька. Посетитель сдержанно посторонился, пропуская, потом, разглядев форму, окликнул:

– Молодой человек! Вас, наверно, предупреждали…

– К охране! – с холодной улыбкой отрезал Павел, отпуская тяжелую на жесткой пружине дверь подъезда.

Пробка на Новослободской отчаянно гудела моторами и сигналами. По узким тротуарам по обе стороны торопливо протискивались люди. Слишком центральная улица, слишком шумная, слишком суетливая… Если кто-то и слышал выстрелы, то не придал им значения, спеша по своим делам. Тяжело придется операм – налицо «глухарь».

Павел торопливо обогнул угол дома и углубился в арку. Труп, конечно, никуда не делся. Следов на сыром асфальте не осталось, затаптывать было нечего. Разве что пара гильз в створе арки и одна у тела… Пускай себе лежат – легче от этого ментам не будет.

Орнамент на повязке убитого вызывал смутные ассоциации с прокрученным недавно по телику фильмом «Мумия». Шапочка – затейливо переплетенная кожа и ткань – тоже. Перетряхнуть простую полотняную суму с тесемкой через плечо оказалось делом минуты. Хлеб – одна лепешка. Короткий нож в ножнах… Нет, скорее кинжал. Большая книга в кожаном переплете, даже на вид неимоверно старая – заломанные по краям страницы из плотного, похожего скорее на тонкий картон, чем на бумагу, материала… Конечно же, с иероглифами – чтобы раз уж, типа, тайна, так по полной.