Сергей Куприянов - Темные ветры империи Страница 2

— За похлебку с него спросить полностью, а когда подзаживет, дать ему пятнадцать «красненьких». Напомнишь тогда.

«Красненькими» тут именовались удары плетью по спине, от которых на коже мигом появляются кровавые рубцы.

— Да там не заправили еще. Так, кипяток один да мослы.

— Вот за кипяток с мослами и спросить. Чай, на моих дровах-то огонь горел.

И вдруг его осенило. Осенило и стало странно, как это он раньше не додумался до такой простоты. Ни он и никто другой до него.

— А ну сотника сюда. Матвея-менеджера тоже. Мигом! И крикни, что б гонцов готовили.

Кадет моргнул черными навыкате глазами и сгинул, сорвавшись с места. Император Саня посмотрел на часы на железном браслете — большая редкость по нынешним временам. Говорят, в старину такие чуть не у каждого имелись. Только наверняка ведь врут. Про бывшее много невероятных историй ходит, хотя, надо признать, кое-что все же было взаправду. Вот, например, то, что люди умели летать. Не как птицы, конечно, это чушь, а были у них на это специальные машины, на которых они поднимались в воздух и летали далеко и высоко. Проф несколько раз показывал ему картинки в старых книжках и читал про них. Плохо то, что нигде не сказано, как эти самолеты делать, хотя общий принцип понятен. Только вот беда, нет в Саниной империи таких двигателей. То есть несколько штук хранились в разных местах, иные проржавели, ясно, что без многих деталей, но для чего они или от чего — никто толком не знал. Больше того, Проф вычитал, что для них нужен керосин, но как его добыть, тоже неизвестно. Поэтому эта императорская мечта-забава так и оставалась мечтой, хотя как ему хотелось сверху, из-под облаков, посмотреть на свою империю, да и соседей лишний раз пугнуть не помешает. Сверху-то многое должно быть видно. Ох и многое! А какие дела можно делать!

Тяжело топая, пришел Илья, на ходу скрипя пальцами в густой бороде.

— Чего звал, государь?

— Погоди, Митька придет. Что б два раза не повторять. Посмотри пока, не узнаёшь, кто это? — показал он на всадника.

— Что-то не пойму против солнца-то. Вроде на Гришку похож.

— Какого Гришку?

— Да Кривого, конюха твоего.

— Вот те на, — удивленно протянул император, — это он чего, на моем Гнедом так?

— Похоже.

— Ну, гад! Я ему этот кнут в зад по самую рукоять вобью.

— Может, случилось чего? — рассудительно заметил сотник. — Вот и старается человек.

— Ну-ну! — зло, с обещанием в голосе сказал Саня. — Ты для начала сам с ним потолкуй. А то как бы греха не вышло.

— Ладно.

Судя по жеребячьему топоту за их спинами, вернулся оборотливый кадет. Старается паренек. И правильно делает.

— Насилу отыскал, государь.

Император обернулся. Не столько для того, чтобы посмотреть на кадета, сколько чтобы не видеть, как Кривой хлещет его Гнедого. Не какого-то там Гнедого, а его собственного, одного из лучших коней в империи.

— Ну и где он? — нетерпение и гнев бились в голове.

— Здесь я, здесь, — раздался сварливый голос менеджера, хотя самого его видно пока не было.

— Давай быстрей.

— Стар я уже на такую высоту лазать.

— Смотри, сменю на молодого, — пригрозил император. Впрочем, без особого гнева, скорее по инерции. Оглянулся назад — Гнедой, казалось, даже прибавил скорость. Ну-ну!

— Меняй, государь, меняй, — ворчал Матвей, преодолевая последние ступени. — Давно пора. Сколько мне можно твое добро стеречь да умножать. Вот молодой-то порезвится от пуза. Глядишь, через полгодика как раз с голоду-то и сдохнем вместе с детишками малыми.

— Кончай мне тут морок разводить. Сюда слушайте. Чую я, с канавами мы не успеем. Надо закидать рвы дровами и хворостом, а как траки подойдут — поджечь разом. В огонь они не сунутся.

— А не опасно? — спросил менеджер. — Сушь-то вон какая стоит. Как бы не полыхнуло все разом. И дома, и деревья. А, государь?

— Другого ничего не остается, — продолжал настаивать император и снова обернулся на Гнедого. — Расставить людей, пусть присматривают. Чего скажешь, Илья?

— А что? — откликнулся тот, привычно запуская пальцы в бороду. — Другого-то действительно ничего нет. Только вот успеем ли?

— Придется успеть! Разошли людей, чтоб проследили. В случае чего от моего имени прямо в морду. Выбери парней понахальнее. Да смотри, чтобы в родные деревни не попали, не справятся со своими-то.

— Это может.

— А ты давай-ка здесь. Чтоб твои парни как испуганные бегали! Но к концу дня вокруг должно быть все готово.

— Да не достигнут они нас к вечеру, — ворчливо проговорил менеджер, косясь в сторону, где возле наружного частокола лежала чья-то полотняная шапка, отороченная серым беличьим мехом. Почти совсем новая. С чего бы тут добру валяться?

— Матвей!

— Хорошо, испугаю. Только люди всю ночь трудились. Скажи Илье, пусть своих гвардейцев даст пособить.

— Не зли меня, — уже нешуточно процедил император. После почти бессонной ночи у него начала болеть голова.

— Не буду. Если все, то пойду я. Олежек! — неожиданно зычно рявкнул он. Этой его ласковости в обращении боялись все. Боялись и желали ее. Менеджер Матвей как никто умел управляться с людьми. И добро императорское хранить тоже умел. По углам про него шептались, что у него глаза не только на затылке, но и под каждой лавкой спрятаны, разве что прищуренные, потому сразу не разглядеть их.

— Погоди. Я вот что думаю, мужики. Как бы не кочевые вперед себя траков пустили. Говорят, они такое особое слово знают или еще чего. Илья, ты там скажи своим, чтобы повнимательнее.

— Слово не слово, а большой пал вполне могли устроить. Вот зверье и кинулось не в сезон побегать. А после бега у них такой жор начинается. Сделаю, государь.

— Ты слыхал, Матвей?

— Слыхал. Ну все?

— Иди.

— Ага. Тебе поесть сюда принести или спустишься к нам, грешным? — не без ехидства поинтересовался менеджер.

Император словно не услышал поддевки.

— Приносили уже. Распорядился, без тебя обошлось. Идите оба. Время не терпит. Заставы бы надо известить. Мало ли что, — уже в спину сотнику сказал император. — И конюха этого, Кривого, придержи. Сам с ним поговорю. Потом.

Приближенные ушли со стены, и сразу же снизу раздались крики. Эти — исполнят. Привыкли и научились властвовать, велеть людям. Все, что на день пути, словом его, императора, будет готово к нашествию тварей. А получится по уму, так и дальше. Тех же, кто с первого раза не поймет или не послушается, гвардейцы сумеют вразумить. Хотя перед такой напастью, как траки, никого и уговаривать не надо. Перед зимой остаться без съестного припаса никому не хочется. Люди слишком хорошо знают, что такое голод. И что такое набеги тоже.

Косо глянув на кадета — здесь, никуда не делся, — пошел вниз, словно на прощанье глянув на горизонт, где бугрились поросшие лесом холмы.

Илья уже должен был выспросить конюха, теперь можно и самому. И на подготовку посмотреть хозяйским глазом не помешает.

— Ну, что тут? — спросил он у сотника, а глазом все искал Гнедого. Того по двору вываживал гвардеец. Кажется, ничего, обошлось. Ну и то хорошо.

— Не знаю. Чудеса прямо рассказывает.

— Что, опять кикимору видели? — начал яриться Саня. Эти сказки про лесных уродцев он терпеть не мог. Случалось, и в зубы за них бил. Как будто нет других дел, чем про гадость всякую придумывать.

— Врет, что машину видел. И человека в ней. Или я не понял?!

Император посмотрел на конюха. Тот робко моргал, но взгляда не отводил.

— Какую такую машину? А ну говори!

Глава 2. КРИВОЙ

Императорский табунок в полтора десятка голов угнали на выпас с вечера. Про траков уже было известно, поэтому генеральный конюх решил, что суток двое отборным лошадям можно попастись на дальнем выпасе, что у родников, ведь потом неизвестно, как сложится. Там среди холмов были заливные луга, где даже в это проклятое из-за жары лето трава росла в пояс.

С другими лошадьми и одного бы конюха хватило; ну что такое пятнадцать голов? Тем более таких. Эти и без конюха сами справятся, хоть с волком, хоть с кем. Не с человеком, конечно. Поэтому императорское добро оберегать отправили двоих. Гришка Кривой за старшего, как не крути, а уже десятый год на конюшне, с ним в подмогу Вилька с детским еще прозвищем Кудрявый, но зато шустрый и расторопный. И, главное, послушный старшему.

К ночи у ручья разложили костер и сторожили в очередь. Первую половину ночи Кривой, под утро Вилька. Чтобы молодой не заснул, да и вообще для пущего порядка Гришка поставил его на холме, а сам расположился между табунком и лесом, высмотрев местечко в теньке, где так хорошо залечь в полуденную жару и сладко вздремнуть под нежный скрип кузнечиков. Сами лошадки получше иных сторожевых псов будут.

Он лег на склоне и, лениво наблюдая за лошадьми, принялся мечтать о том, как он женится. Генеральный конюх будто не прочь отдать за него свою племянницу, покивал, когда Гришка его попросил с отцом будущей невесты переговорить. Да и чего ж не отдать, если Гришка уже десятый год под ним работает, себя не жалея. Каждую лошадку умел обиходить и приветить по-особенному. Кому морковки, кому травки особой надергает, а кого и просто ласковым словом приветит — это надо знать, к кому и с чем подойти. Император доволен, генеральный тоже, так чего ж и не отдать-то? Да и пора уже по годам. Вот тогда он заживет! Ух, как он заживет. Над конюшней комнатка освободилась, он уже переговорил, жбан пива поставил. А на свадьбу перво-наперво родню позовет, потом всех с конюшни. Можно и сотника пригласить, он мужик правильный, с пониманием, от конюха нос воротить не станет.