Шимун Врочек - Сержанту никто не звонит (Сборник) Страница 2

План был выстроен в расчете на Третьего. Дельмар Умиэль по прозванию Короткий, когда-то тоже неплохо погулял в военной форме…

Отцы тем временем выдвигали версии. Версий было много, но только некоторые годились как рабочие…

Убийца – эльф-ветеран с обостренным чувством справедливости. Ненормальный с психозом Последней войны. Или человеческая диверсионная группа, что, впрочем, не отменяет психа-ветерана… Только психов могло быть больше…

Никто не умеет ненавидеть так, как люди.

И прогуливались по окрестностям крепкие молодые эльфы с мрачными рожами…

Дельмара прозвали Коротким словно в насмешку – будучи выше Нотаэло на две головы, он сравнялся ростом с высоким человеком. Шесть футов – почти предел для эльфа. Впрочем, лежа Третий не кажется таким длинным, зато изрядно горбится. Длинные, серебристого оттенка волосы разметались по плечам, левая рука неловко вытянута в сторону, правая – прижата весом Дельмара. Наверное, подумал Рисовальщик, он пытался рефлекторно закрыться, прежде чем упасть… Наверное. Синий камзол кажется черным…

Нотаэло присел на корточки, перехватил нож поудобнее. Осторожность и еще раз осторожность. Не считай зверя мертвым, пока его голова не окажется над твоим камином… Основное заклятие стрелы-универсала сожгло защиту цели, добавочное – Зеленого Студня, должно превратить нервные волокна объекта в желе. Стоит наконечнику хотя бы оцарапать кожу… Эльф это, человек, гоблин или даже гном – без разницы. Мертвецу плевать: кем он был при жизни… Он – был. И больше уже не будет.

Последний тест. Нотаэло поднял нож, прищурился и с короткого замаха ударил Третьего в бок… Звякнуло. Нож скользнул по ребрам… панцирю! – вспарывая синий камзол. Что за… – успел подумать Рисовальщик, прежде чем нога «мертвеца» с размаху ударила его под колени. Нотаэло упал на спину, боль вышибла из головы всякое подобие мысли…

В следующий момент Дельмар встал над ним, держа за черенок стрелу-убийцу.

– Нехорошо, – Третий-из-Тридцати брезгливо поморщился. Левой рукой он пытался скрутить фигуру Мертвый Хват. Затекшая кисть плохо слушалась, но онемение скоро пройдет – пальцы эльфа обретут необходимую гибкость. И тогда Дельмар повяжет своего несостоявшегося убийцу заклятьем – по рукам и ногам. Чтобы и пальцем не шевельнул… А это для Нотаэло Рисовальщика верная смерть.

– На кого руку поднял, дешевка? – риторически вопросил Дельмар. – На Отца руку поднял. Знаешь, что мы с такими в спецназе делали? Я тебе, сука, яйца отрежу, на углях испеку и жрать заставлю…

Не узнает, понял Нотаэло, пытаясь справиться с болью и хоть как-то прийти в себя. Магия требует сосредоточенности… Перед глазами эльфа поплыли цветные круги. Колено – одно из самых болезненных мест, а тут – по обоим ударили… Ничего, сказал себе Нотаэло. Болит – значит жив. Лишь бы собраться, хоть на пару секунд забыть про боль…

– Скажешь, кто послал – умрешь быстро, – пообещал Дельмар, делая шаг в поверженному Двенадцатому. Рука поднялась в преддверии Мертвого Хвата. – Хотя я и так знаю. Не зря я Рисовальщика не люблю. Но ты все-таки со мной поговори. Если будешь молчать, сам понимаешь… Смерть обещаю страшную, на Острова Забвения заикой явишься… А если ты в Законе, дерьмо, можешь требовать Отеческого суда. Я его прямо здесь устрою… И Рисовальщик твой тебе не поможет. – Дельмар словно споткнулся. – Или он тут рядышком остывает?

Дельмар упал на землю, подобрался, как кошка. Вспомнил Третий Отец слухи о человеческой диверсионной группе и – решил подстраховаться. Командир роты спецназа Дельмар Умиэль, Дельмар Короткий. Профессионал. Благодаря ему и ему подобным у Серебряных Пантер такая страшная репутация…

У горла Нотаэло оказалась стрела-универсал с погнутым наконечником – хороший панцирь у Дельмара, гномьей работы, заклятую сталь выдержал. Но даже помятый и тупой, наконечник опасен. Малейшая царапина – и встречайте Острова Забвения заблудшего эльфа…

– Только дернись, – предупредил Дельмар шепотом, едва не касаясь губами щеки Двенадцатого. – Мигом к праотцам отправлю… – тут взгляд эльфа натолкнулся на эмблему. – Какого…? – вопросил он озадаченно. – Серебряная Пантера? Что ж вы, суки, своих мочите?!

Нотаэло сжал зубы. Еще чуть-чуть… боль отступает…

– Ты нам не свой, – неожиданно сказал Двенадцатый – неожиданно в первую очередь для самого себя. Никогда никому лишнего слова… И вот на тебе! В такой момент.

Зрачки Дельмара расширились. Узнал, понял Нотаэло. Что ж… пора! Пальцы привычно сложились в фигуру для заклятия…

– Рисо…

Дельмар застыл, глядя на свою правую руку со стрелой. Та остановилась в четверти дюйма от горла Нотаэло…

…Не считай зверя мертвым, пока его голова не окажется над твоим камином.

Жертва, схваченная мертвым хватом, обездвиживается на срок от тридцати секунд до нескольких часов – в зависимости от умения мага и силы, вложенной в заклятие. Если же Мертвый Хват закрутить в узел, чтобы заклятие поддерживало само себя – сутки-двое проваляется реципиент, не шевеля ни единым мускулом. Если не задохнется, конечно… Чтобы схваченный мог дышать, заклятие нужно накладывать умело, с хитрыми вывертами пальцев – поверх одно-двухминутного глухого Хвата. Пальцевать, как выражаются Отцы…

Закончив пеленать Третьего, Нотаэло быстро напальцевал себе «Забыть Боль» на ноги – и только после этого смог подняться… Ощущения как во сне, подумал Рисовальщик, ниже пояса не чувствуешь себя совершенно – как отрубили. Мать Темного, заклятие-то с подвохом! Ходить неудобно. А нормальное лечение требует времени, да и силы еще понадобятся…

Он нашел в траве нож. Весь перепачкавшись соком, вернулся к пленнику, посмотрел в глаза. Ярость, холодная, оглушительная ярость, презрение и страх взглянули на эльфа в ответ…

– У нас хорошая память, Дельмар, – сказал Нотаэло. Рисовальщик понимал, что желание выговориться – очень нездоровое желание, особенно в его положении. Болтливый нелегал – мертвый нелегал. Но ничего не мог с собой поделать. Напряжение последних месяцев сказывалось. Постоянная ложь, жизнь в страхе, бег по острию меча – Нотаэло собирался поступить глупо… И – поступил.

Его право.

– Да, ты… все верно понимаешь, Дельмар… У нас… у людей, хорошая память, – заговорил Рисовальщик. Голос срывался, тело била дрожь – впервые за долгие годы Нотаэло Сотиэль, Натаниэль Кавизел, разведчик-профессионал, пытался быть откровенным. И – не умел. Учился на ходу, сплевывая полу-правдой, полу-ложью, с кровью отдирая от лица приросшую маску… Нотаэло, Натаниэль, Нат… Нат Кавизел, сын Майкла, внук Рудольфа, правнук Кейна… Человек.

Как это – жизнь без маски?

– Я человек, Дельмар… Мне тридцать девять лет и три месяца. По вашим меркам мне еще под стол пешком ходить. Я молод, Дельмар, но уже старик. Один из многих молодых стариков, живущих под масками эльфов… Да, это жестоко, да – это нечестно. Но Последняя война – по-нашему: Алладорская, намертво застряла в людской памяти… Зачем вам только понадобилось побеждать, Дельмар?

Вы испугали нас, и теперь мы вас уничтожим. Мы, люди, умеем ненавидеть сильнее…

Натаниэль помолчал, глядя пленнику в налитые кровью глаза. Ох, дорого был дал сейчас Короткий за пару мгновений свободы…

– Как думаешь, Дельмар Серебряная Пантера, легко было найти человека с таким лицом?

Натаниль провел рукой по гладкой, как у ребенка, щеке. Он никогда не брился – специальное заклятие уничтожило корни волос, но рука до сих пор помнила сладкое ощущение щетины под пальцами… Отец часто ходил небритым…

– Я родился красивым, Третий, – сказал Натаниэль тихо. – Не таким красивым, как ты, но – достаточно близко, чтобы люди из разведки заинтересовались деревенским пацаном. Мне было четырнадцать, и мой голос вот-вот должен был сломаться… Не успел.

Он помолчал.

– Четырнадцать. Иногда я вспоминаю, что у меня было детство, Дельмар – было и уже больше не будет. Разведка – жестокая работа. Нам всем было по двенадцать-четырнадцать… Молодые старики, надежда человечества… Капитан Стоквелл умел убеждать. Вы – наша надежда… А на следующий день начались занятия. Язык, манеры, эльфийская культура, традиции… И – инъекции. Не знаю, что нам кололи, какими заклятиями отравляли нашу кровь, но это было больно… Почти всегда. Кто-то умер, двое сошли с ума. Колхен сидел на крыльце и смеялся. Очень долго и очень странно смеялся… Ломка, Дельмар. У курильщиков опиума это называется ломка… Мы так привыкли быть людьми, нам хотелось этого, как курильщику – опиумной затяжки… Еще нам кололи гормоны… Зачем? Ты спрашиваешь: зачем?! Впрочем, ты молчишь, но я отвечу… Мы не должны были взрослеть… Никогда. Мне тридцать девять, а я – все тот же четырнадцатилетний мальчишка. Мой голос годится для церковного хора… Он не сломался. Иногда я стою перед зеркалом и пытаюсь говорить ниже, как если бы остался человеком… Обычно это уже глубокая ночь…