Михаил Анечкин - Точка отсчета Страница 2

– Как называется эта штука у вас на разгрузке, рядовой? Вы, кстати, не сняли снаряжение, как положено, в уставной срок. Ладно, не пыжьтесь, Дорн, оставляю ваш промах без наказания. Ну так как?

– Это… фонарь тактический, светосила 300 люмен, ФТ-170. Может быть закреплен на штатное место…

– А зачем он вам в дневном патруле?

– Экипировка бойца морской пехоты предусматривает возможность реагировать на меняющиеся внешние условия, сэр!

– Боевой устав ты выучил, а смысл-то понял? Ну-ка своими словами. Зачем?

– Ну… а вдруг вовремя не сменят или там подвал какой, где солнца нет.

– Подвал и в лесу? Ладно, не старайся. Фонарь этот ты таскаешь на случай непредвиденных осложнений. А он ведь большой и тяжелый. Вот и представь, что знания об устройстве пси-аномалии – такой же фонарь. На всякий случай. Только он ничего не весит и всегда с собой.

– Но, сэр, если я не возьму с собой этот фонарь или возьму другой – нарушение будет небольшим, на замечание максимум. А этот русский сталкер… Ну вы меня понимаете…

– На войне, сынок, чтобы выжить, и не такое приходится делать. Дай-ка я расскажу вам одну историю. Видишь вот эту планку? Что это, расскажи, если знаешь.

– Конечно знаю, сэр! Это Серебряная звезда. Третья по значимости награда в армии США.

– Я ее получил в Афганистане. Мы тогда только-только туда вошли. Много еще чего еще не знали. Я был командиром взвода, ненамного старше тебя. Однажды во время разведки, вместе с ротным и всем отделением управления мы наткнулись на крестьянина, который мирно обрабатывал поле опийного мака аккурат в миле от нашего лагеря. Ты знаешь, что такое опийный мак, Дорн? Хорошо, слушай дальше.

Потрясающая наглость афганца требовала адекватного наказания. Я все ждал, когда ротный распорядится взять его, но тот, пошептавшись о чем-то с аборигеном, приказал возвращаться в лагерь. Знаешь, Брайан, сказал он мне по пути, ты отличный солдат. Но если хочешь стать отличным командиром, не задавай дурных вопросов, а смотри по сторонам и мотай на ус.

Признаюсь, я его тогда не понял. Но через пару недель, однажды ночью, к нам прибежал тот самый взмыленный крестьянин. Талибы устроили засаду на большой конвой с грузом, а наш афганец об этом проведал. Надо ли говорить, что мы, скрытно выдвинувшись, так крепко врезали талибам по заднице, что ребята в Вашингтоне даже прислали проверяющего, чтобы убедиться, что мы ничего не приврали в отчете о боевых успехах. Я смотрю, ты впечатлен, солдат.

– Но это же… – Противозаконно? Конечно. Обязательно скажи об этом м атерям тех солдат конвоя, которые вернулись домой.

– Сэр, разрешите с вами не согласиться.

– Пятнадцать минут еще не истекли, так что ваяй.

– Сегодня мы уходим из Афганистана, уходим, позорно договариваясь с талибами. Дядя Сэм проиграл войну. Может, из-за того, что солдаты слишком много думали, вместо того чтобы просто уничтожать всех, кто не с нами?

– Дядя Сэм проиграл войну тогда, когда сунулся в Афганистан. А вот я эту войну выиграл. Выиграл, потому что вернулся живой и вернул на родину почти всех тех, кто служил под моим началом. И тебя собираюсь вернуть твоему отцу, чтобы ты себе ни думал.

Дорн дернулся, как от удара, и побагровел. Что-то там у него с отцом. Папаша у Дорна конгрессмен, крутой перец.

– Пятнадцать минут закончились, так что держи свои комментарии при себе, рядовой. Последнее замечание. Отношения с аборигенами в деплойменте могут спасти жизнь. А ты, Дорн, даже назвал их русскими. Кто может объяснить рядовому его ошибку? Нейл, встаньте.

– Мы на территории Украины, сэр.

– В чем разница?

– Примерно как между Штатами и Канадой. Только отношения у русских и украинцев дерьмовые.

– Объяснить можешь, почему?

– Нет, сэр. Они и сами не могут, я у многих спрашивал.

– Что, совсем ничего не говорят?

– Да так, всякую чушь несут. Иногда говорят про Zagadochnaya russkaya dusha, сэр.

– А что это?

– Формально это что-то вроде «особенности русского менталитета, трудные для понимания иностранцем». Но я так считаю, что когда русские встречают в своей жизни очередную дурь, которую сами себе объяснить не могут, то вспоминают про эту dusha, сэр.

– Хорошо, Нейл. Больше смотри по сторонам и контактируй с местными. Не дай бог, пойдет что-нибудь не так, такие контакты помогут спасти жизнь многих американских парней.

Кэп демонстративно посмотрел на часы.

– Сержант, выводите людей на улицу для следования в столовую.

Александр Федоров. Охотинспектор Климовского района

Слава богу, все закончилось. А то я струхнул маленько. Ишь лбы наглые, сидят теперь, пригорюнившись. С ментами-то карабином не помашешь, особенно если командир экипажа мой кум. А все из-за Васьки, вот же тварь-то хитрая. Он мне давно не нравился, когда еще три мешка комбикорму у меня одолжил, а потом год отдавал. То нет у него, то спешит, а то просто уже и не помнит, брал или нет. Не любят таких хитромудрых у нас, я ему тогда так прямо и сказал.

Ну, а что, зарплата у меня маленькая, надо же как-то жить. Мне-то самому немного надо, детей вот поднять нынче недешево, младшая еще учится. Нынче вам, чай, не советская власть, за все тити-мити гони, за просто так хрен кто что будет делать. Я ведь много не беру – две-три тыщи с нормального хозяйства, а таких у меня всего-то пять штук. А этот козел решил, что и за бесплатно у него все пучком будет.

Весь сезон я смотрел, чтобы все лицензии у Васьки закрывались. А тут Васька сам мне помог – взял только одно разрешение на лося, пожадничал. Думал, что все зверье по-старому одной лицензией закрывать будет. А вот хрен ты, Василий, угадал. Я его в первую неделю подловил и заставил все закрыть. Тут-то он и задергался немного. Был бы поумнее – не стал бы жлобиться, договорился. Ну, а что делать, если своих мозгов нет? Танюха как от него ушла, так ему, дураку, и совета теперь не у кого спросить.

А пару дней назад разведка донесла, буржуи на большом джипе к нему приехавши. Я после этого, сразу как темнеет – проедусь, послушаю. Потом и на утренней зорьке также. И вот сегодня вечером слышу – ревет. Ревет-то так себе, сразу слышно, что человек. Значит, точно Васька, он охотник еще тот. Я, значит, сижу слушаю. Через пару часов выстрелы. Повезло ему, значит, попал на дурного лося. Да еще такая канонада, прямо война. Ну, я в уазик сел, и вперед. Только куму позвонил сначала.

Доехал быстро – смотрю, а там уже пьянка идет вовсю. Васька потеет, лося пластает, только не сильно ему кто помогает. Ну-ну, давай, Васек, старайся, тут тебе одному-то работы часа на полтора-два. Так и так, говорю, товарищи дорогие, не покажете ли лицензию. Товарищи, что потрезвее, смекнули, надо бы добром, да только главный боров ихний наклюкался взюзю и тычет мне своим карабином – типа вот те лицензия. Врать не буду, немного страшновато мне стало. Не стал я с ними спорить, пошел подмогу дожидаться. А чтобы Васька со своими клиентами наверняка не уехали, дерево подпилил и поперек дороги положил. Звоню куму, а тот, как назло, сломавши неподалеку, в ментуре ихней хорошие машины тока в столицах начальству раздают. Тут-то я и занервничал. Как бы не отхватить возле спиленного дерева. Слышу, едут. За пенек присел, страшно, блин. Приехали, матерятся. Хорошо, у Васьки-дебила даже бензы в багажнике не оказалось. Пока они суетились да примерялись, тут и кум подскочил, починивши.

На их счастье, боров посапывал на заднем сиденье, быковать некому было. Да только все равно гости ничего не поняли. Васька, видать, с три короба им наобещал, что у него все схвачено, вот они и понадеялись, что все само решится. Пьяные опять-таки, что с них взять. Ну, раз товарищи не понимают – повез их кум в райцентр. К утру приехали, а как в сознание буржуи пришли, сразу поняли, чем дело-то пахнет.

Вылазит, значит, боров сам и типа к ментам. Те ему чего-то такое объяснили, что тот сразу как-то и сник. Смотрю, ко мне лыжи вострит.

– Слышь, отец, расскажи, чё за кипеш.

– А то, что Васька вас подставил капитально.

– Поясни.

– А чё пояснять? Лицензии-то нет. А лось, это ни разу не административка, уголовное дело.

– У вас всегда тут все так строго? Как будто не в России.

– Ну, это кому как. Для Васьки – строго.

– Что так?

– А то, что если две тыщи в месяц зажал – то как в армии будет. Служи по уставу, завоюешь честь и славу.

– В армии служил, знаю. Постой-ка, а две тыщи чего?

– Рублей, конечно. Мне зайчики белорусские или хохлобаксы без надобности.

– Ру-у-убле-е-ей. Вот оно что.

Боров повернулся к джипу, где за рулем сидел долговязый Васька. Тот аж съежился так, что из-за руля не видать стало. Тяжелый у Васьки сегодня будет день.

– Слышь, отец, непонятка вышла. Мы ваших мастей не знали, с Васькой разберемся.

У борова аж кулаки хрустнули от злости.

– Я-то что. Пока в лесу были, нужно было решать, а теперь менты в курсах. Я им не командир.