Вячеслав Аничкин - Нифилим Страница 2

Я повесил трубку и развалился на диване. До конца рабочего дня оставалось еще два часа, а я уже не мог дольше сидеть в магазине. Посетителей, по-прежнему, не было и я решил как-нибудь убить оставшееся до вечера время. Куда бы пойти? Алия предпочла остаться в магазине и закончить какие-то свои дела, а я без всякого определенного плана вышел на улицу и побрел вниз по улице в сторону центра. Был теплый летний день, и прогулка в это время была лучше, чем сидение в душном помещении. Мимо меня медленно проезжали автомобили, проходили люди, в большинстве своем офисные работники или туристы, над головой кружили голуби, а на площади журчал большой фонтан, в прохладе которого шумели дети. Я остановился у киоска и купил себе мороженое. В который раз я совершал такой маршрут? Сколько себя помню, я приходил на эту площадь и покупал себе что-нибудь вкусное. Здесь, вместе со Стеном, мы любили обрызгивать прохожих водой из фонтана, а затем по вечерам собирали монеты со дна. Или катались на велосипедах по кругу, вызывая раздражение у старого полицейского, который, наверное, уже сто лет стоял на этом месте и спал, по нашему мнению, с открытыми глазами. Здесь я всегда чувствовал себя спокойно и мог надолго забыть о навалившихся проблемах и заботах. Вот и знакомая мне с детства скамейка, на которой давным – давно я вырезал свое имя. Чуть в стороне стоит газетный ларек, в котором привычно сидит дядя Джо и обмахивается веером из страниц неразгаданного кроссворда, хотя это не спасает его от обильного потения. Я любил все это. Это было частичкой моих лучших и самых беззаботных дней. Я не мог отделить себя от этой площади, от этой ребятни и даже от ворчливого полисмена, который, конечно же не мог узнать во мне хулиганистого мальчугана, который частенько заставлял его делать короткую пробежку вокруг фонтана. Сегодня у меня не получалось, как обычно, погрузиться в воспоминания юности и я, доев эскимо, побрел дальше по городу, временами заглядывая сквозь стекла витрин многочисленных торговых лавок. Наверное, люди еще не придумали более эффективного способа, чтобы убить время, чем изучение ассортимента магазинов. Причем, не всех людей интересует то, что находится по ту сторону стекла. Многие получают удовольствие от своего собственного отражения в витрине, а некоторые наслаждаются тем, что могут видеть, происходящее у них за спиной.

Пройдя несколько кварталов, я вышел к Городскому музею. На его фасаде висел громадный плакат, который гласил, что именно сегодня заканчивается выставка древностей стран Ближнего Востока. Мои познания в этой области ограничивались несколькими фактами из школьной программы, а так как все равно времени у меня было навалом, я решил избавить себя от бесцельной ходьбы и посетить выставку.

Особого ажиотажа здесь я не увидел. По полупустым залам бродило несколько человек, в основном студенты и их преподаватели. Сквозь стекла шкафов я смотрел на различные глиняные таблички, битые кувшины и медные заколки, бусы из потускневших разноцветных шариков, ветхое дырявое седло и даже причудливой формы головной убор, неясно каким образом крепящийся к голове. Все это не произвело на меня никакого впечатления. Я уже хотел было уходить, как вдруг обратил внимание на небольшую группу людей, собравшихся в углу одного из залов. Вокруг маленького сухого старичка с тростью в трясущейся руке и в больших очках на носу, стояло четверо мужчин помоложе, и с увлечением его слушали. В одном из них я сразу узнал Стена. Он стоял в причудливой позе, поддерживая правой ладонью, локоть своей левой руки и держал в ней блокнот с ручкой. Я давно уже привык к его тяге ко всякой древней старине, но сейчас невольно улыбнулся при виде его ученой позы. После нашей истории с Дирландом, Стена как подменили. Он завязал со своей прежней разгульной жизнью, и теперь его можно было считать заядлым охотником за всевозможными тайнами и секретами. Еще год назад он, наверное, очень удивился бы, если бы ему сказали, что в Чикаго есть хотя бы один музей или библиотека. Ему и в страшном сне не приснилось бы, что он может вот так запросто отдать полтора доллара за билет на лекцию по истории Древнего Мира или географии Латинской Америки. Но сейчас он тратил все свое свободное время именно на это, и я был только рад за него.

Тихонько подойдя поближе, я коснулся рукой плеча Стена. Он вздрогнул от неожиданности, но узнав меня, прижал указательный палец к губам и посоветовал мне сохранять молчание. Я кивнул головой и посмотрел на то, что обсуждали присутствующие. Отдельным экспонатом выставки значилась страница из книги. Примерно треть ее отсутствовала, но как только я увидел текст, меня как током ударило. Он был похож на то, что было написано в проданной мною книге. Те же похожие символы и непонятные значки. Я не показал своего волнения, но теперь мне было интересно, о чем идет речь. Скрипящим голосом старичок говорил о какой-то стране, а другие внимательно его слушали.

– …и вот шумеры создали самую могущественную цивилизацию своего времени. История как наука, не может дать точного ответа, что же послужило причиной для расцвета Шумерского царства. Столь резкий прорыв в жизни людей невозможен без долгого и последовательного изучения природы вещей. Нам же, в свою очередь, неизвестно доподлинно происхождение шумер, а также тайна их огромных, по тому времени, познаний. И благодаря тому, что…

– Позвольте, профессор, перебить вас, – вступил в разговор Стен. – Как вы объясните появление письменности у шумеров и их культуру?

Старик прокашлялся в кулачок и продолжил:

– Действительно, нам ничего не известно о том, была ли вообще письменность до шумер. Но всем нам понятно, что она не могла появиться из ниоткуда. Как ни странно, мы сумели разгадать язык Древнего Египта, но мало что понимаем в языке шумеров. Из этого можно сделать вывод, что мы ничего не знаем о дошумерском периоде и…

– Но, профессор, как вы объясните присутствие в экспозиции выставки этой страницы? – не унимался Стен.

– Здесь все намного проще, чем кажется, – с удовольствием продолжил старичок. – Эту страницу подарил нам Джейкоб Лири, почетный гражданин нашего города, покойный к сожалению. Многие годы своей жизни он посвятил изучению Истории Древнего Востока, даже пересек пешком Индию. Однажды он завещал нам коллекцию своих находок и мы, конечно, не думая согласились. Еще бы! Такой щедрый жест! Но он выдвинул нам одно условие, гласящее, что все экспонаты коллекции должны выставляться обязательно вместе. Вот так эта страничка и нашла свое место. Откуда она вырвана и что в ней написано, никто не знает. Хотя у меня, как у работника музея, не вызывает никаких сомнений ценность этого экспоната. Без всякого хвастовства скажу вам, что это, скорее всего, фрагмент какого-нибудь древнего шумерского эпоса, и я много отдал бы тому, кто сможет перевести текст.

– Скажите, профессор, а есть ли такие люди, кто может это сделать? – вновь спросил Стен.

– Я слышал, есть несколько человек, которым под силу эта задача, но я с ними лично не знаком.

Меня все больше интересовало услышанное, и я не удержался от вопроса:

– Извините, а можно ли оценить в разумных пределах, конечно, примерную стоимость такого текста?

Наверное, я сделал что-то не то, потому что все посмотрели на меня как на сумасшедшего. У старичка даже перестала трястись рука. Его несуразно большие очки чуть не съехали с носа, а трость с шумом стукнулась об пол. Наконец, он обрел дар речи и растерянно прошептал:

– Но… молодой человек, я принимаю ваш вопрос за наивный, так как вижу, что вы случайно стали свидетелями нашей дискуссии… Вы сейчас спросили о том, на что есть только один ответ. Если бы вы спросили о стоимости пирамиды Хеопса или о цене на Мону Лизу, я вам ответил бы то же самое. Все это бесценно. Это нельзя оценить в деньгах. Это…это же…

Мне почему-то захотелось найти какое-нибудь оправдание своему незнанию, и я задал еще более глупый вопрос, чем предыдущий:

– Извините, пожалуйста, за нелепый вопрос. Но если бы здесь была не страница, а целая книга, то, что это могло бы означать?

Старик посмотрел на меня как на провинившегося ученика и милостиво ответил:

– Дорогой мой, если бы у нас был полный текст, это стало бы самой крупной сенсацией в жизни человечества. Это была бы самая древняя книга! Да что там книга! Мы открыли бы множество тайн о своем происхождении, мы заглянули бы в такие далекие времена, о которых и мечтать не могли. Возможно, мы узнали бы такое о себе, что полностью изменит наше мировоззрение. Но боюсь, что это невозможно. Это было бы слишком большим счастьем для нас. Книги, к сожалению, столько не живут.

– Но как же объяснить сохранность этой страницы?

– В этом, действительно, кроется загадка. Мало того, мы до сих пор не определили материал, на котором нанесен текст. Но еще раз подчеркну то, что очень мало знатоков существует в этой области и еще меньше тех, кто возьмется за расшифровку этого текста.