Альфред Ван Вогт - Есть упоение в бою Страница 2

— Куда это они все едут? — спросил он у своего проводника— носильщика, огромного богомола, с рождения приспособленного для продвижения по горной пересеченной местности.

Готового ответа у богомола не было, и он уклончиво предложил:

— А почему бы вам, сэр, не остановить несколько повозок и не расспросить пассажиров?

Тогда Модиун не последовал этому совету. Затея показалась ему совершенно пустой и никчемной, однако теперь, наблюдая за машинами, он сожалел об упущенной возможности.

Нет уж, сейчас он не упустит подобного шанса.

Его крупное тело разогрелось от ходьбы благодаря работе мышц. Куда бы он ни поворачивался и ни смотрел, все рождало в его теле возбуждение. Тело хотело прыгать, кружиться, махать руками и даже гримасничать.

Однако и скорости же здесь! Автомашины, идущие без конца и края… Их шум и внешний вид действовали на его слуховые и зрительные центры, побуждая тело к движению. Это несколько мешало мозгу контролировать окружающее. Модиун напрягся, попробовал сдержать сокращение мышц, контролировать себя… И когда это ему наконец удалось, внутренняя дрожь прекратилась.

Успокоившись, он даже сделал отрицательный знак, показывая направляющейся к нему пустой машине, что не нуждается в ней, но потом передумал и призывно махнул другой, в которой уже находилось четверо животных, но ещё оставались свободные места.

Машина резко затормозила, а он бросился к ней и уселся на свободное сиденье. Модиуна даже самого удивило, насколько он все это быстро проделал, хотя физическое усилие вызвало резкое сердцебиение и несколько учащенное дыхание. Внутри его организма продолжались бурные химические реакции и изменения. Он попытался было их проанализировать, но отказался из-за многочисленности.

Все казалось ему интересным и поражало новизной.

«Вероятно, это реакция на действие препаратов, которые последнее время мне давал Дода, — подумал он. — Какое-то время они меня расслабляли и успокаивали, вызывая чувство благополучия и довольства».

Тут он вдруг понял, что другие пассажиры с любопытством его разглядывают, и все посторонние мысли как-то сразу отошли на второй план.

— Ты кто? — спросило его существо мужского пола явно кошачьей породы. — Что-то не припомню, чтобы видел таких…

По мнению Модиуна, этот любопытный тип чем-то напоминал ягуара из Южной Америки.

Модиун уже было собрался ответить, что он человек, как вдруг до него дошла с некоторым запозданием важность вопроса. Выходило так, что человек, хозяин планеты… являлся для них… неизвестным существом!

«Да, — тут же подумал он, — мы ведем слишком замкнутый образ жизни, общаемся лишь со своими помощниками — насекомыми и некоторыми домашними животными, находящимися с нами по ту сторону барьера, а к этим не проявляем никакого интереса».

Однако это была только одна сторона проблемы. Другая была в том, что этот мир перестал ощущать и сознавать существование человечества. А ведь это-то вовсе не было заложено в их первоначальную программу.

Когда это дошло до Модиуна, ему как-то расхотелось говорить правду о себе. И пока он раздумывал о том, как выйти из создавшегося положения, стройное существо восьми футов длиной, в котором тем не менее четко угадывался бегемот, безапелляционно заявило:

— Да это же обезьяна! Таких в Африке полным-полно…

Другое существо, рядом с которым сидел Модиун, чем-то внешне напоминающее лису, возразило:

— А вот и нет. Мне доводилось видеть целую кучу обезьян. Сходство, конечно, имеется, но это не то же самое…

— Ради бога не спорьте, — провозгласил человек-бегемот. — Ведь обезьян существует великое множество. Их породы часто не походят одна на другую…

Казалось, что это замечание решило спор. Человек-лиса погладил подбородок и смолк.

«Ну что ж, — решил Модиун, — обезьяна так обезьяна. А почему a{, собственно говоря, и нет?»

Итак, на какое-то время его посчитали обезьяной. Недостаток программирования не позволил людям-животным признать в нем человека. Этим, пожалуй, стоило поинтересоваться поближе. Разобравшись в причинах подобного положения, можно бы было впоследствии, вернувшись за барьер, сделать на эту тему интереснейший доклад.

Таким образом, смирившись с ролью обезьяны, Модиун стал подыгрывать своим спутникам и завел дружескую беседу с человеком— бегемотом, ягуаром и лисой, а также с таинственным симпатичным существом, которое, по его собственным словам, оказалось человеком— медведем.

Все они имели рост семь-восемь футов, а тела после трансформации были получеловеческими. Каждый располагал парой хорошо развитых передних конечностей, являющихся настоящими руками, сидел, прямо держа спину, и мог ходить только вертикально.

По правде говоря, поездка с ними представляла даже определенный интерес, и Модиун, откинувшись на спинку сиденья, спокойно рассматривал проносившийся мимо пейзаж, прислушиваясь, как внутри него кипят какие-то новые, неизвестные силы.

Может быть, он перевозбудился? Нет, непохоже. Так что эту мысль он отбросил. Анализируя реакции своего тела, он пришел к заключению, что люди в давние-давние времена просто слабо себе представляли, что такого рода реакции возбуждения могут происходить в результате химической или физической стимуляции.

Тут Модиун вспомнил, что, когда он впервые увидел проносящиеся мимо машины с пассажирами, носильщик-богомол посоветовал ему узнать, куда они направляются. Вспомнив это, он тут же обратился к едущим с ним пассажирам:

— Куда же вы едете? — Он подавил в себе желание добавить: «так быстро».

А машина действительно неслась на огромной скорости, явно превышающей ту, на которую она была рассчитана первоначально. Очевидно, компьютеры, этим управляющие, внесли в скорость движения свои коррективы.

Но ведь сами по себе они не могли этого сделать? Выходит, кто— то вложил в компьютеры новую программу? Опять загадка.

Между тем четверо путешественников рассказали, что они только что прошли обучение в школе космического тренинга, а теперь возвращаются в город Халли, где и будут дожидаться запуска космического корабля. Модиун понял, что все они познакомились и подружились в этой школе и теперь отношения между ними были достаточно близкими. Удовлетворив свое любопытство относительно породы Модиуна, они скоро забыли о нем, и это вполне его устраивало.

Он был далек от того, что волновало их, и отвлекся, погрузившись в свои собственные мысли, когда четверка стала обсуждать вопросы последних тренировок и скорого полета в космос.

Опомнился, когда машина, не снижая скорости, уже въезжала в город. Зданий становилось все больше и больше. Одни были воздвигнуты у подножия холмов, другие смутно виднелись за протекающей в отдалении речкой. Все строения ярко блестели под послеполуденным солнцем.

Модиун снова почувствовал, как в нем нарастает внутреннее возбуждение. Он, конечно, понимал, что речь в данном случае идет только о теле, а вовсе не о мозге… Однако приходилось постоянно следить за своим физическим состоянием.

«Наверное, это и есть тот самый город Халли, — подумал он. — Наконец-то я добрался сюда, и буду первым человеком, надолго вышедшим за барьер за последние три с половиной тысячи лет».

Событие это представлялось ему довольно значительным.

— И куда же вы теперь? — спросил один из людей-животных.

Прошла по крайней мере целая минута, пока Модиун понял, что человек-медведь обращается к нему. Тогда он объяснил, что пока ещё не знает.

— Я ведь здесь новичок, — медленно начал он свое многословное объяснение. — Только недавно прибыл из Африки. Так что был бы, пожалуй, благодарен вам, если бы вы мне посоветовали, куда лучше направиться.

Они совершенно серьезно принялись обсуждать эту проблему и даже как-то перестали обращать внимание на него самого. Наконец человек-лиса проговорил, как бы удивляясь, что подобная мысль сразу не пришла им в голову:

— А почему бы нам не взять его с собой?

На том и порешили.

— Мы все ему покажем и объясним, — заявил человек-бегемот. — Да и самим будет любопытно посмотреть, какие женщины ему понравятся.

Модиун тут же вспомнил о Судлил.

— Видите ли, сюда прибудет моя женщина, так что с этим — никаких проблем.

— Вот и чудненько, — проговорил человек-ягуар. — Заодно и полюбопытствуем, как занимаются любовью люди-обезьяны…

Наверное, при этих словах у Модиуна вытянулось лицо и округлились глаза, поскольку его тут же вежливо спросили:

— Вы ведь не будете возражать?

Сам-то Модиун не видел причины, почему бы он стал возражать, но интуитивно чувствовал, что это вряд ли понравилось бы Судлил.

Как раз перед его отбытием за барьер они вместе с нею наблюдали за спариванием животных. Судлил к тому времени, конечно, ещё не совсем выросла, и её реакция являлась следствием болезненного состояния тела, но все же она как-то странно ко всему этому отнеслась.