Денис Пронин - Почти библейский исход Страница 2

Пока дежурный портье оформлял заезд, я общался с «чиф-менеджером» Омаром на смеси русского и английского. Как дела, как его семья, как бизнес…

— Дамы — знакомые?

— Да!

Недолгие инструкции «господину оформителю», и вместо стандартных номеров мы получаем ключи от люксовых номеров в одном из отдельно стоящих двухэтажных домиков. «Чёрная доплата» в два «франклина» в фонд Омара — «ежевизитная» стандартная плата за комфорт, уют и отсутствие постоянно прогуливающихся мимо дверей и окон постояльцев и персонала. А особенно — дичающих на фоне «олл-инклюзива» детей и некоторых родителей.

— А что без друзей в этот раз?

— Оба стали папами. Один в августе, второй неделю назад. Жёны не пустили.

— Жаль! Вы приятные гости, хоть и пьёте много.

— Ёлы-палы, Омар! Если ты опять вспомнишь подбитый глаз своего подчинённого — так я ему на трезвяк пристроил! И ты потом сам ему второй глаз подбил!

— Было за что, согласен! Но после общения с вами я месяц отхожу — диета, таблетки…

— Но ведь весело же! И тебе ж самому нравится!

— Это да… Кстати, народу в этот раз мало будет.

— Это хорошо! Но настораживает. Случилось чего?

— Драку в аэропорту успел застать? Вот-вот. Сорок немцев к нам ехало…

— И что?

— Все в карантине!

— Не понял?!

— Сам толком не понял, встречавший их гид сказал — буйное помешательство. Заразное! Весь самолёт, человек триста, сидят в огороженном зале под присмотром приехавших военных!

— Да, съездили дойчи, отдохнули… Впечатлений, поди, на всю жизнь. Ладно, пойдём мы распаковываться. Позже увидимся, тебя Мишкина копчёная свинина ждёт!

Всё, поплыл клиент. До ближайшей свининки, как до Каира, ближе не купить. А Мишкины домашние копчёности — это что-то с чем-то. Вкус, запах! Даже правоверные мусульмане облизываются. Про тех же немцев не говорю — на завтраке унюхавшие, независимо от возраста, становятся похожими на пленных из Сталинградского котла — жалкие глаза, слюноотделение и готовность продать жену, детей и родину за кусочек этого роскошества. Так что, приезжая, везу местным христианам не матрёшек или магнитики с кремлём, а копчёную колбасу и прочие свиноделикатесы.

Дамы поселились на втором этаже, я — на первом. Договорились о том, что я зайду за ними минут через десять, и разошлись по номерам.

В номере перво-наперво разделся догола и упрятал московскую «униформу» подальше в шкаф. Один в номере, смущать некого, да и смущаться не с чего. Да, телесами обилен, но не всё же жир! Да и чреслами не обижен, так что и в этом плане стесняться мне нечего. Распаковывать мне особо ничего и не надо — умывательное забросил в ванную, восьмикилограммовый пакет с хаваниной в холодильник, майка-плавки-шорты-тапки на тело, полотенечную карту, сигареты и зажигалку в карман — всё, готов к встрече с морем. Сегодня никаких масок с трубками и аквалангов — только бултыхание с понтона. Блин, всего-то ничего времени с последнего визита прошло, а соскучился по морю!

О сигаретах — отдельная тема. Продымив почти четверть века, новый 2000 год отметил частичным бросанием — слабый на пороки организм вымолил разрешение покуривать после плавания и после третьей стопки водки или её заменителей. Ну, и сидя на горшке — там сам бог велел. Пока сокращение получалось — набор пяти килограммов прошёл незаметно почти, зато и дышать стало легче, и весенние бронхиты уже три года не мучили.

Дамы были в полуготовности. Вернее, старшая (на три минуты) Александра в лёгком сарафане и шлёпках, с пляжной сумкой в руках подгоняла одетую ещё в «зимние» московские вещи младшую сестрицу Алёну, копавшуюся в чемодане. Блин, неувязочка… Выкрутился, начертив им планчик, где искать спуск в воду, и унёсся к воде в одиночестве. Милые женщины, но бесит их способность по часу раздумывать, что надеть!

Солнышко ощутимо припекало тыковку и попаливало открытые части тела. Взопревший слегка, добрался до понтона. Странно, сход в воду открыт, а дежурного «спасателя» не видно. Да и хрен с ним, главное — море! Вода! И много!!!

Реально дорвался. К приходу сестриц — старшая явно злилась на младшую — я и напрыгался всласть, и накупался. По антикварным «Водолазным» наручным ходикам час в воде провёл. Чем Алёна так занята была всё это время?

Александра бодро избавилась от сарафана, красиво без брызг нырнула и, вынырнув метрах в семи, в хорошем темпе поплыла куда-то в сторону Аравийского полуострова. Алёна, прикурив сигарету, осталась рядом со мной.

— А вы что же?

— А я плаваю плохо.

— ???

— Это Сашка — бой-баба, командир в юбке. А я — слабая женщина, домашняя. У неё всю жизнь в голове ветер, в жопе дым, а мне — книжку или краски.

— Весёлое у вас семейство!

— Ага. Сашка ломает — я чиню.

— В смысле?

— Она не только коня в горящую избу затащит, но и вынесет его оттуда на руках. А мои функции — дождаться, перевязать, накормить и так далее. Она носится электровеником, я дома сижу, благо работа такая.

Пока беседовали, в начале пирса появился, видимо, спасатель местный и какой-то странной пошатывающейся походкой направился к нам. Тридцать метров дощатого настила он одолевал минут пять. Выглядел он прикольно, прям персонаж «хеллоуина» — сероватый какой-то, походняк деревянный, рубашка грязная и явно в крови. Подволакивая ноги, приблизился к нам метров на пять и встал, глядя то на Алёну, то на меня. Нехорошие у него глаза, как у снулой рыбы, бельмастые какие-то. Или это линзы?

Крик подплывающей Александры сработал, как стартовый сигнал. Алёна оборачивается на крик, «спасатель» вытягивает руки и с каким-то скулежом движется к ней, явно ускорившись. Я же, держа в мозгу, что второй раз за разбитый нос и подбитый глаз местному уроду я могу пьянкой с Омаром и не отделаться, перехватываю правую руку аборигена своей правой, дёргаю его на себя, отстраняясь, левой рукой сзади хватаю за мотню штанов и с подшагом отправляю его за невысокие перила ограждения в воду. Сухощавое строение тела «маньяка» этому поспособствовало. Прям эдаким Верещагиным я себя почувствовал, не художником, а тем экс-таможенником, который с баркаса не ушёл вовремя.

Рассерженная Александра уже поднялась по двадцати ступенькам «на отстаньте» примастыренной к понтону лестнице, негодуя, и в пятый, наверное, раз задавала мне вопрос, не о… хм, фигел ли я кидаться в неё местными придурками, пусть даже и лезшими к её сестре, а я всё ждал, когда же вынырнет этот юный озабоченный ныряльщик. И по мере таяния надежды на его появление в голове всё сильнее билась мысль: «Хочу домой! И чтоб всё — как раньше!»

В мой номер мы добрались, как говорится, «на рысях», вытираясь на ходу. Я ни на что не обращал внимания, в голове носились явственно попахивающие идиотизмом планы — от «найти акваланг, достать утопленника и сделать ему искусственное дыхание» до «возглавить прогрессивные силы Египта и совершить государственный переворот».

В номере первым делом я хрустнул пробкой и на пять секунд приник к бутылке «Сворда» — недурственного недорогого дьютифришного вискаря. Пьётся ненатужно, похмелья не вызывает — так на фига за понты вдвое-втрое дороже платить? На третьем глотке почувствовал вкус, на четвёртом остановился.

— Так, девушки. Вы по любому не при делах, одна с воды орала, вторая на неё пялилась.

— Это как это? Какой-то араб при женихе тянет руки к невесте, окриков не понимает, а то, что плавать не научился — так это его проблемы! И вообще, он сам оступился!

Ага, упал на «малэнкий кынжал! И так пятнадцать раз подряд!» Бред какой-то. И я уже жених??? Ладно, звоним Омару.

— Ресепшн? Хелло! Омар, плиз! Омар? Петр это. Надо пообщаться!

— Ты — у себя? Из номера не выходи! Я сейчас буду!

Второе моё приникание к горлышку прервала Александра. Просто отобрала бутылку с улыбкой и словами «Не время, товарищ!» Так я и сидел, копя обиду и — на удивление — приходя в нормальное состояние, до заполошного стука в дверь.

От облика самоуверенного успешного бизнесмена мало что осталось. Гримаса боли на лице, бледность, разорванный рукав пиджака и перевязанная рука.

— Пётр, дамы! У меня очень плохие новости. Салех приехал полчаса назад и взбесился ни с того ни с сего, загрыз насмерть Ису и покусал ещё троих, включая меня.

На трёх лицах — одинаковое офигение. А Омар продолжал, переходя с английского на русский и обратно, иногда выдавая пару-другую фраз на арабском. Похоже, пришёл не просто песец, а гигантский, всеобъемлющий… Песец-великан! Первой из ступора вышла Алёна, метнувшись к себе за ноутбуком и, вернувшись, мягко затрещала клавиатурой. А Омар продолжал вещать.

По его словам, в отеле на семьдесят отдыхающих и сорок человек персонала приходилось человек восемь укушенных и один загрызенный насмерть. Представитель туроператора, Омаров племяш, позвонил дяде из аэропорта и истерично, но внятно доложил, что триста немцев перегрызлись в прямом смысле между собой, закусили полицейскими и разбрелись сейчас по аэропорту, гоняясь за пока живыми, не заморачиваясь расовыми и половыми предрассудками, да и возрастными — тоже. Догоняя, загрызают и едят. Загрызенные и недосъеденные после этого встают и присоединяются к охоте за живыми. Он сам сидит в конференцзале и молится, чтобы кто-нибудь его спас.